Дэвид Лоуренс - Сыновья и любовники

— Она не сделает больно, — сказал Пол.

Мириам вздрогнула, залилась краской.

— Я только хотела попробовать, — тихонько сказала она.

— Видишь, совсем не больно, — сказал он и, положив на ладонь всего два зернышка, дал курице клевать с ладони. — Только смешно, потому что щекотно.

Мириам протянула руку, тотчас отдернула, попробовала снова и с криком отскочила. Пол нахмурился.

— Да я дал бы ей клевать зерно прямо с лица, — сказал он. — Только все-таки она немножко стукает клювом. А клюет очень аккуратно. Иначе она бы за день наклевалась земли.

Он ждал и хмуро наблюдал. Наконец Мириам позволила курице склюнуть с ладони. Слегка вскрикнула, чуть ли не жалобно — со страху и от досады. Но все-таки позволила, и потом еще раз.

— Ну вот видишь, — сказал мальчик. — Не больно, ведь правда?

Мириам посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами.

— Правда, — она засмеялась, все еще взволнованная.

Потом встала и пошла в дом. Похоже было, она почему-то обиделась на Пола.

Он воображает, будто я самая обыкновенная девчонка, думалось ей и хотелось ему доказать, что на самом деле она возвышенная, точно «Дева озера».

Оказалось, миссис Морел уже собралась домой. Она улыбнулась Полу. Он взял у нее большой букет цветов. Мистер и миссис Ливерс провожали их полями. Вечер позолотил холмы; в глубине леса лиловели колокольчики. Тихо было вокруг, слышался лишь шелест листьев и птиц.

— Какое же красивое место, — сказала миссис Морел.

— Да, — ответил мистер Ливерс. — Местечко славное, если б только не кролики. Никакого спасу от них, все пастбище объели. Не знаю, выручу ли с него хоть на ренту.

Он хлопнул в ладоши, и луг подле леса пришел в движение, повсюду запрыгали рыжеватые кролики.

— Просто невероятно! — воскликнула миссис Морел.

Дальше они с Полом пошли уже одни.

— Хорошо как было, правда, мама? — тихо сказал он.

Молодой месяц всплывал в небесах. Мальчик был счастлив до боли. Матери пришлось заговорить о чем попало, потому что и ей хотелось заплакать от счастья.

— С какой бы радостью я помогла этому человеку! — сказала она. — Смотрела бы и за птицей, и за молодняком. И доить бы научилась, и разговаривала бы с ним, и мы бы строили планы. Была бы я его женой, дела на ферме шли бы хорошо, даю слово! Но у миссис Ливерс нет сил… просто нет сил. Нельзя на нее взваливать такую ношу. Мне ее жаль, и его тоже. Право слово, будь он моим мужем, я б не считала его плохим мужем! Хотя она тоже так не считает, и она очень милая.

На Троицу Уильям опять приехал домой со своей невестой. Ему дали неделю отпуска. Погода была прекрасная. По утрам Уильям, Лили и Пол обычно ходили гулять. Уильям мало разговаривал со своей возлюбленной, разве что рассказывал кое-что про свое детство. Зато Пол не замолкая рассказывал им обоим обо всем на свете. Втроем они лежали на лужке у минтонской церкви. С одного края, у фермы Каслов, луг защищали трепещущие под ветром тополя. С живых изгородей наземь опадали лепестки боярышника; в поле полно было крохотных маргариток, ярких розовых смолевок. Двадцатитрехлетний Уильям, долговязый, похудевший, можно сказать костлявый, лежал под солнцем и дремал, а Лили перебирала его волосы. Пол пошел нарвать маргариток покрупнее. Девушка сняла шляпу, открыв волосы, черные, будто конская грива. Пол вернулся и стал вплетать маргаритки в эти черные как смоль волосы — большие белые и желтые звезды и яркую смолевку.

— Ты сейчас будто молодая колдунья, — сказал ей Пол. — Правда, Уильям?

Лили рассмеялась. Уильям открыл глаза и посмотрел на нее. Была в его взгляде и какая-то страдальческая растерянность, и неистовое восхищенье.

— Ну что, он сделал из меня чучело? — спросила она и засмеялась, глядя сверху вниз на жениха.

— Да уж, — улыбнулся Уильям.

Он смотрел на Лили. Казалось, ее красота причиняет ему боль. Взглянул на ее убранную цветами головку и нахмурился.

— Ты выглядишь вполне мило, ты ведь это хотела знать? — сказал он.

И дальше она пошла без шляпы. Немного погодя Уильям опомнился и стал с нею нежен. Подойдя к мосту, он вырезал на дереве сердце и в нем ее и свои инициалы: Л.Л.У.-У.М.

Лили, будто завороженная, не сводила глаз с его сильной, нервной руки в блестящих волосках и веснушках.

Пока гостили Уильям и Лили, в доме все время ощущались печаль и тепло и своего рода нежность. Но нередко Уильям раздражался. Они приехали всего на неделю, а Лили привезла пять платьев и шесть блузок.

— Энни, ты не постираешь мне две блузки и еще вот это? — сказала она.

И когда наутро Уильям и Лили пошли гулять, Энни принялась за стирку. Миссис Морел была возмущена. А Уильям, заметив, как иной раз невеста обращается с его сестрой, готов был ее возненавидеть.

Воскресным утром Лили была очень хороша в голубом, цвета пера сойки фуляровом шелковистом, свободно ниспадающем платье и в кремовой шляпе с широкими полями и множеством роз, больше темно-красных. Все не могли на нее наглядеться. Но вечером, собираясь выйти из дому, она опять спросила:

— Мордастик, ты взял мои перчатки?

— Какие? — спросил Уильям.

— Новые, черные замшевые.

— Нет.

Обыскали весь дом. Она их потеряла.

— Ну, подумай, мама, — сказал Уильям, — с Рождества она потеряла уже четвертую пару… по пяти шиллингов пара!

— Ты подарил мне только две из них, — возразила Лили.

Вечером, после ужина, он стоял на каминном коврике, она сидела на диване, и казалось, он ее ненавидит. После обеда он ушел один повидаться с каким-то старым другом. Она же сидела дома и листала книжку. После ужина Уильям взялся писать кому-то письмо.

— Вот ваша книга, Лили, — сказала миссис Морел. — Может, почитаете пока?

— Нет, благодарю вас, — отвечала девушка. — Я просто так посижу.

— Но так ведь скучно.

Уильям с явной досадой, торопливо писал. А заклеивая конверт, сказал:

— Книжку почитать! Да она в жизни ни одной книги не прочла.

— Занимайся, пожалуйста, своим делом! — сказала миссис Морел, рассердясь на преувеличение.

— Нет, правда, мама… она книг не читает, — воскликнул Уильям, вскочил и опять стал на каминный коврик. — В жизни ни одной книги не прочитала.

— Она вроде меня, — вмешался в разговор Морел. — Тоже, видать, не поймет, чего в них, в этих книжках, одна скукота, неохота утыкаться в них носом, и мне тоже.

— Не годится тебе так говорить, — упрекнула миссис Морел сына.

— Но ведь это правда, мама… не может она читать. Что ты ей дала?

— Да просто книжечку Энни Суон. Кому же захочется читать что-нибудь серьезное воскресным вечером?

— Голову даю на отсечение, она и десяти строчек не прочла.

— Ты ошибаешься, — не согласилась мать.

Все это время Лили понуро сидела на диване. Уильям быстро к ней обернулся.