Лев Мей - Стихотворения

Ты прости меня, дуру, для праздника,

Хоть убей, да не езди ты в поле наездное…"

Покачал головою князь Вяземский

И княгине шепнул что-то на ухо:

Посмотрела на образ, шатнулася,

Слезы градом, что жемчуг, посыпались,

И, потупившись, вышла из терема.

Лето красное, росы студеные;

Изумрудом все листья цвеченые;

По кустам, по ветвям потянулися

Паутинки серебряной проволокой;

Зажелтели вдоль тына садового

Ноготки, янтарем осмоленные;

Покраснела давно и смородина;

И крыжовник обжег себе усики;

И наливом сквозным светит яблоко.

А княгиня Ульяна Андреевна

И не смотрит на лето на красное:

Все по князе своем убивается,

Все, голубка, его дожидается.

Видит мамушка Мавра Терентьевна,

Что уж больно княгиня кручинится, -

Стала раз уговаривать… Сметлива

И, что сваха, уломлива старая;

Слово к слову она нижет бисером,

А взгляни ей в глаза - смотрит ведьмою.

Дверью скрип о светлицу княгинину,

Поклонилася в ноги, заплакала…

"Что с тобою, Терентьевна?"

- "Матушка,

Свет - княгиня, нет мочушки:

На тебя все гляжу - надрываюся…

И растила тебя я и нянчила,

Так уж правды не скажешь, а скажется:

Аль тебе, моя лебедь хвалынская,

Молодые годки-то прискучили?

Что изводишь свой век, словно каженница?

Из чего убиваешься попусту?

Ну, уехал - уехал - воротится!

Ты покаме-то, матушка, смилуйся,

Не слези своих глазок лазоревых,

Не гони ты зари с неба ясного,

Не смывай и румянца-то, плачучи.

Не себе порадей, людям добрыим,

Вон соседи уж что поговаривают:

"Бог суди - де Ульяну Андреевну,

Что собой нас она не порадует:

Не видать - де ее ни на улице,

Ни на праздники в храме господнием,

А куды мы по ней встосковалися".

Не гневись, мое красное солнышко,

А еще пошепчу тебе на ухо…

Онамедни князь Юрий засылывал:

"Не зайдет ли, мол, Мавра Терентьевна?"

Согрешила - зашла, удосужившись…

И глядит не глядит, закручинился,

Наклонил ко сырой земле голову

Да как охнет, мой сокол, всей душенькой:

"Ох, Терентьевна - матушка, выручи!

Наказал Новый Торг Спас наш милостивый,

А меня пуще всех, многогрешного,

Наказал не бедою наносною,

А живою бедою ходячею -

Во хрущатой камке мелкотравчатой,

В жемчугах, в соболях, в алом бархате.

Шла по городу красною зорькою,

Да пришла ко дворцу черной тучею,

А в ворота ударила бурею.

Не любя, не ласкавши, состарила,

Без ума, что младенца, поставила".

Вот ведь что говорил, а я слушаю,

Да сама про себя-то и думаю:

Про кого это он мне так нашептывает?

Ну, отслушала все, поклонилася,

Да и прочь пошла…"

- "Полно ты, мамушка, -

Говорит ей Ульяна Андреевна. -

Мне про князя и слушать тошнехонько:

Невзлюбила его крепко - накрепко, -

Словно ворог мне стал, не глядела бы…"

Рассмеялася Мавра Терентьевна:

"Ну ты, сердце мое колыхливое,

Как расходишься ты, расколышешься -

Не унять ни крестом, ни молитвою,

Ни досужим смешком - прибауткою".

Ох ты, ночь моя, ноченька темная,

Молчалива ты, ночь, неповедлива,

Не на всякое слово ответлива,

А спросить - рассказала бы много, утайливая…

Пир горой на дворе князя Вяземского.

Как с обеден ворота отворены,

Так вот настежь и к ночи оставлены,

И народу набилося всякого…

Оттого и весь пир, что сам Юрий - князь

На почет и привет щедр и милостив.

Призвал стольника княжего Якова,

Говорит: "Слушай ты - не ослушайся!

Я бы с князь Семеоном Мстиславичем

Рад крестами меняться, коль вызволит;

А за службу его за гораздую

Не токма что его - дворню жалую…"

И пожаловал бочкою меда залежною,

Что насилу из погреба выкатили,

Приказал выдать тушу свинины увозную,

Приказал отрясти он и грушу садовую,

Чтоб и девкам княгини Ульяны Андреевны

Было чем вечерком позабавиться;

Да копеек московских серебряных

В шапку Якова высыпал пригоршню.

Не забыл даже пса приворотного:

Наказал накормить его досыта.

Пир горой на дворе князя Вяземского:

Конюх Борька подпил и шатается,

Словно руку ему балалайкой оттягивает;

Стольник Яков не пьян - что-то невесел;

А уж Выдру - псаря больно забрало:

Изгибается он в три погибели

Под четыре лада балалаечные -

Спирей, фертом, татарином, селезнем,

А Маланья с Федором, сенные девушки,

И подплясывают, и подманивают…

Да уж что тут! И Мавра Терентьевна

Не одну стопку лишнюю выпила,

Подгуляла, как отроду с ней не случалося:

Позабыла, что ночь в подворотню подглядывает,

Что пора бы взойти и в светлицу княгинину,

И лампадку поправить под образом,

И постель перестлать, и княгиню раздеть,

На железный пробой и крючок поглядеть

Да привесить к двери цепь луженую…

Позабыли и сенные девушки…

А княгиня Ульяна Андреевна

Перед образом молится - молится,

Все земными поклонами частыми…

Отмолилась она, приподнялася,

Утерла рукавом слезы дробные,

Села к зеркалу…

Тихо по городу…

Ночь окошко давно занавесила;

Только с задворка хмельные песни доносятся,

Да Буян под окном кость грызет и полаивает;

Знать, спустили с цепи, да с двора не пошел…

Хоть княгиня сидит перед зеркалом,

А не смотрит в него: так задумалась…

Вот горит, оплывает свеча воску ярого,

Вот совсем догораег… Очнулася…

Встрепенулася иволгой чуткою,

Повернула головкой, что вспугнутая,

И каптур стала скидывать, вслушиваясь,

Да взглянула в стекло - и сама усмехнулася,

Таково хорошо усмехнулася,

Что вся сила потемная сгинула,

А за ней отлетела и думушка черная…

Засветила княгиня другую свечу,

Что была под рукою в венецком подсвечнике,

Отстегнула жемчужные запонки -

И забил белый кипень плеча из-под ворота…

Турий гребень взяла, расплела свои косы рассыпчатые,

Стала их полюбовно расчесывать,

Волосок к волоску подбираючи…

Чу! Буян забрехал, да и смолк, - на своих…

Верно, мамка и сенные девушки…

Только нет - не они… Надо быть, на прохожего…

Тишь… мышонок скребет под подполицей…

Клонит сон… очи сами слипаются -

Как крикнет княгиня Ульяна Андреевна:

За плечами стоит кто-то в зеркале!..

Побелела, как холст, только все ж обернулася:

Юрий - князь на пороге стоит, шапку скидывает

И на образ Владимирской крестится…

"Что ты, князь?"

- "Доброй ночи, княгинюшка!

Уж прости, что не в пору, не вовремя…

Ехал мимо: ворота отворены;

На дворе ни души; сени отперты -

Что, мол, так? Дай взойду, хоть непрошеный…

Извини меня, гостя незваного,

Да не бойся: я сам, а не оборотень".

Отдохнула княгиня Ульяна Андреевна,

Только пуще того испугалася,