Лев Мей - Стихотворения

Заломила себе руки белые:

"Ты уж, князь, говори, не обманывай:

Мужу худо какое случилося?"

- "Что ты? Бог с тобой! Муж здоровехонек.

От него и сегодня есть весточка -

Передам - хочешь, что ль?.."

А глаза так и искрятся -

На расстегнутый ворот уставились…

Поняла наконец, догадалася:

Вся зарделася, очи потупила,

Вся дрожит, а рука - что свинцовая:

Застегнет либо нет впору запонку…

А сама говорит: "Благодарствуем!

За себя и за мужа я кланяюсь!..

Не тебя мне учить, сам ты ведаешь,

Что беда и в чужую светлицу заглядывает,

Да не к полночи, князь, было б сказано…

Буде словом каким я обмолвилась,

Мужа нет, стало быть, нет и разума,

А что люди у нас разгулялися,

По твоей же, по княжеской милости".

Шапкой оземь ударил:

"Послушай же:

Ты полюбишь аль нет нас, Ульяна Андреевна?

Коль не волей возьму, так уж силою

И в охапке снесу на перину пуховую".

Как промолвил, она развернулася,

И откуда взялся у ней нож - богу ведомо,

Только в грудь не попала князь Юрию,

А насквозь пронизала ему руку левую…

"Так-то?" - только и вымолвил - вон пошел…

А поутру княгиню Ульяну Андреевну

Взяли из дому сыщики княжеские,

Обобрали весь дом, где рука взяла,

А ее самое в поруб кинули

Да уж кстати пришибли Буяна дубиною:

Не пускал из ворот ее вынести.

Весел князь Семеон, весел - радошен,

Правит к Новому Торгу по залесью,

А за ним целый стан на возах так и тянется:

Все с добром не нажитым, не купленным -

Бердышом и мечом с поля добытым.

Весел князь - видно, слышал пословицу:

Удался бы наезд, уж удастся приезд.

Ой, неправда!.. Гляди, из-за кустика,

Почитай - что у самой околицы,

Двое вышли на путь на дороженьку…

Видит князь: конюх Борька и с Яковом - стольником

Подбегают и в ноги ему поклонилися,

Бьют челом под копытами конскими…

"Что вы, что вы, ребята, рехнулися,

Аль бежали с чего - нибудь из дому?"

- "Осударь, - молвил Яков, - уж впрямь, что рехнулися,

Не гадав под беду подвернулися:

Ведь бедою у нас ворота растворилися,

Все от мамушки Мавры Терентьевны…

Я обухом ее и пришиб, ведьму старую,

Да повинен, что раньше рука не поднялася…"

И рассказывать князю стал на ухо,

Чтобы лишнее ухо не слышало.

Конюх Борька ему подговаривает:

"И Буяна ни за что ни про что ухлопали…"

Закусил губы князь. "Ладно!.. С версту осталося?.."

- "Меньше, князь - осударь, тут рукой бы подать".

Уж ударил же князь аргамака острогами -

Вихорь - вихрем влетел он на двор к князю Юрию.

А уж тот на крыльце дожидается,

Слезть с коня помогает, взял за руку,

Поклонился до самого пояса, речь повел:

"Так-то мне, Семеон, ты послуживаешь?

Бабе, сдуру-то, волю дал этакую,

Что пыряет ножом князя стольного!

Ну, спасибо!.. И сам я за службу пожалую!"

Да как хватит его засапожником под сердце,

Так снопом и свалился князь Вяземский,

Словно громом убило… А Юрий - князь

И не дрогнул: глядит туча - тучею,

Индо старый за малого прячется.

Да уж тут же, с сердцов, повелел он из поруба

И княгиню Ульяну Андреевну выволочь

За ее темно - русую косыньку,

Руки - ноги отсечь повелел ей без жалости

И в Тверце утопить… Так и сбылося:

Сам стоял и глядел, словно каменный,

Как тонула головка победная,

Как Тверца алой кровью багровела…

Вече целое ахнуло с ужаса,

Хоть никто не оказал даже слова единого -

Потому Юрий - князь был досужливый,

На противное слово пригрозливый…

Только, знать, самого совесть зазрила:

С петухом собрался, не сказавшися,

Дом своею рукою поджег, не жалеючи,

И сбежал он в Орду тайно - тайною -

И поклона прощального не было

С Новым Торгом и с вечем поклончивым.

Уж догнал ли в Орду, нам неведомо,

А заезжие гости рассказывали,

Что пригнал под Рязанью он к пустыне,

Ко Петру - христолюбцу, игумену некоему,

Разболелся, да там и преставился,

В келье, иноком, в самое Вздвиженье,

На чужой земле, а не в отчине,

Не на княженьи, а в изгнании,

Без княгини своей и детей своих болезных…

Провожали его честно, по-княжески.

Да и мы за его душу грешную

Богу нашему вкупе помолимся:

Подаждь, господи, ради святой богородицы,

Правоверным князьям и княжение мирное,

Тихо - кроткое и не мятежное,

И не завистное, и не раздорное,

И не раскольное, и бескрамольное,

Чтобы тихо и нам в тишине их пожилося!

Что летит буйный ветер по берегу;

Что летит и Тверца по-под берегом,

Да летит она - брызжет слезами горючими…

(1857 - 1858)

(посвящается Надежде Андреевне Загуляевой)

Дело то было давно, не теперь,

Истинно было… Кто хочет, не верь…

Только ведь правды нигде не схоронишь -

В землю не спрячешь, конем не догонишь, -

В щелку пролезет, из рук улетит,

В море не тонет, в огне не горит…

Ладно и речь не о ней… А срубили,

В старое время, село мужички,

И довелось им - знать, пришлые были -

В самом лесу жить, у Камы-реки.

Ну и живут они там, поживают,

Церковь построили, - правят свой толк

Да на досуге зверишек стреляют…

Вечер, а парня в избе не видать…

"Что так? Далеко зайти бы не надо:

Тут до трущобы до самой с версту,

А молодежник - кусты на счету;

Тут и девчонкам дорога знакома…

Знать, загулял? Будет к завтрему дома".

Завтра в ворота, а Митьки все нет:

Кажется, парню прийти бы чем свет,

Ан не идет… А метелица стала,

Где по колено сугроб наметала,

Где и под з'астреху… "Да! - говорят: -

Пусть погулял бы, а если плутает?

Да ведь и волк-то не то - что свой брат!

Вон пономарь со двора выезжает:

Хоть обокликнул бы, что ли, в лесу…"

Ну, пономарь, видно, где покуликал:

"Кликал, мол, братцы, я Митьку-то, кликал -

Не отозвался… Вот то-то оно:

Уж не того ли он? Вишь - холодн'о!"

Бабы послушали: "Страхи какие!

Батюшки! Слышали? - в голос ревут! -

Митька замерз! Вон, никак и везут!

Точно: из стана везут… понятые…"

Подлинно: ехали два мужика.

С р'озвальней Митьку в избу притащили,

Шубой накрыли, на печь уложили…

Три дня ворочать не мог языка,

Три дня метался на печке, покуда

Знахаря миром ему не нашли.

И уж откуда добыли, - откуда -

Бог весть!.. Отрыли из самой земли…

Вот, - как поправился Митька, - на сходке

То рассказал, что во всем околотке

Просто никто не поверил ему…

Верит просвирня, и то потому,

Что с прихожанами разного толка…

Вот что рассказывал Митька про волка:

"Всуе побожишься - ох, тяжело!

Как побожился, в нутре заскребло…

Мне бы и в лес не впервой, да и зверя -

Стало бы дело за спором теперя,

Правду сказать, я не то что ружьем, -

Просто: давай - пришибу кулаком.