Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)

И джентльмены на крыше кареты, все эти обшарпанные щеголи и сомнительные франты, сказали: "Благодарствуйте — поздравляю, полковник — рад буду с вами поужинать", — а друг другу шепнули: "Полковнику причитается полторы тысячи, и советчик у него был надежный".

И каждый из обшарпанных франтов и темных денди стал подозрительно коситься на своего соседа, опасаясь, как бы этот сосед не увел полковника в укромное место и не взял у него денег взаймы. Весь этот день счастливец, игравший на Антилоха, ни на минуту не мог остаться один — так зорко его приятели следили за ним и друг за другом.

Еще в другом конце поля можно было увидеть экипаж, если не более ветхий, то во всяком случае более скромный, чем обшарпанная карета из "Головы Арлекина". То был кеб э 2002, доставивший со стоянки на Стрэнде кавалера и двух дам; все трое угощались салатом из омаров и элем, и одна из дам, сидя на козлах кеба спиной к своей мамаше и спутнику, была такая свеженькая и красивая, что многие молодые франты, которые прогуливались возле ипподрома, развлекаясь — кто благородной игрою в палки и чучела, а кто беседой с нарядными дамами в нарядных колясках на холме, отрывались от своих увлекательных занятий и шли взглянуть на эту розовенькую, улыбающуюся девушку. Румянец молодости и веселого оживления расцветал на ее щечках, играл на прелестном лице, как перламутровые облачка на ясном небе, осенявшем ее; у старшей дамы щеки тоже были румяны, но то был прочный пятнистый румянец, только густевший по мере того, как в него подливали эля и грога, так что лицо ее уже уподобилось цветом панцырю поглощаемых ею омаров.

Джентльмен, сопровождавший этих двух леди, усиленно за ними ухаживал, как здесь, так и раньше, по пути из Лондона. С начала и до конца этой упоительной поездки шутки его не смолкали ни на минуту. Он одинаково бесстрашно задирал самые грозные кареты, в которых ехали высоченные суровые гвардейцы, и тележку, запряженную ослом, в которой мусорщик Боб вез на скачки свою Молли. Стрелы его остроумия летели в бесчисленные дома, окаймлявшие дорогу; в хихикающих пансионерок, парами выведенных на прогулку; в стайки шумных мальчишек, издающих воинственные клики за оградой классических и коммерческих школ; в окна, откуда выглядывали улыбающиеся горничные, няньки с детьми на руках или чопорные старые девы. Красавица в соломенной шляпке с розовыми лентами и ее мамаша, охотница до омаров — обе решили, что когда этот мистер Сэм в ударе, ему цены нет. Он завалил весь кеб трофеями, выигранными у прогоревших владельцев чучел и палок, подушечками для булавок, деревянными яблоками, табакерками, прыгунчиками и солдатиками. Он подозвал цыганку со смуглым младенцем погадать обеим дамам, и единственное за этот день облачко ненадолго омрачило их веселье, когда гадалка посетовала младшей, зачем она не остереглась блондина, который ей изменяет, и сообщила, что она перенесла тяжелую болезнь и что брюнет будет ей верен до гроба.

Девушку эти новости явно смутили; ее мать и молодой человек переглянулись удивленно и понимающе. А цыганка в этот день произнесла, вероятно, те же слова у сотни самых различных экипажей.

Пробираясь в одиночестве через скопление экипажей и людей и по привычке внимательно наблюдая эту пеструю смесь характеров и состояний, один наш молодой приятель неожиданно набрел на кеб 2002 и расположившуюся на нем группу. В ту минуту, как он увидел девушку на козлах, она вздрогнула и побледнела; ее мать сделалась еще краснее, чем была; а мистер Сэм, перед тем веселый и торжествующий, тотчас принял свирепый и подозрительный вид и перевел грозный взгляд с Фанни Болтон (которую читатель, без сомнения, уже узнал) на приближающегося к ней Артура Пенденниса.

Артур тоже помрачнел, увидев Сэмюела Хакстера в обществе своих старых знакомых; но его подозрения были вызваны тревогой о нравственности — чувством весьма похвальным: такие подозрения возникают у миссис Линкс, когда она видит, что мистер Браун беседует с миссис Джонс или что миссис Лемб в третий раз появляется в модной ложе в Опере. Может быть, в беседе между мистером Брауном и миссис Джонс нет ничего дурного; может быть, миссис Лемб попала в эту ложу честным путем (хотя ложа ей явно не по средствам); но такой моралистке как миссис Линкс простительно встревожиться — на всякий случай. Так и суровость Артура вполне можно понять и оправдать.

Сердечко Фанни затрепыхалось, кулаки Хакстера, засунутые в карманы короткого сюртучка, невольно сжались, как бы вооружаясь в засаде; а миссис Болтон залопотала что было сил, проявив поразительную словоохотливость: ах батюшки, до чего же она рада видеть мистера Пенденниса, и как он хорошо выглядит. Мы только что его вспоминали, верно, Фанни? А уж эти знаменитые эпсомские скачки — говорят, говорят о них, а ничего особенного нет. Как поживает майор Пенденнис? Мистер Уорингтон, что всегда был так любезен, передал Фанни щедрый подарок от мистера Пенденниса; она по гроб жизни будет ему благодарна. А мистер Уорингтон-то какой высокий — чуть не расшиб себе голову о притолоку, когда входили в сторожку — помнишь, Фанни, как мистер Уорингтон тогда ушибся?

Так тараторила миссис Болтон, а в это время сколько мыслей пронеслось в голове у Фанни? Какие ей вспомнились счастливые минуты и горькие слезы, грызущая тоска и слабые попытки утешиться? Какая боль пронзила бедняжку при мысли о том, как сильно она любила его, а теперь разлюбила? Вот он, тот, из-за кого она год назад хотела умереть, вот он стоит, надменный, строгий, с черным крепом на белой шляпе и агатовыми пуговками на манишке, с гвоздикой в петлице, которую ему наверняка подарила другая, с малюсенькой тросточкой, в сиреневых перчатках с черной строчкой. А мистер Хакстер ходит без перчаток и в грубых башмаках, и табаком от него очень пахнет, и, что греха таить, мыться ему не мешало бы почаще! Все эти мысли и еще множество других теснились в голове у Фанни, пока ее мамаша произносила свою речь, а сама она украдкой разглядывала Пенденниса, — успела разглядеть его с головы до ног — заметила полоску от шляпы на белом лбу, когда он приподнял шляпу (его чудесные волосы опять отросли!), и брелоки на часах, и кольцо под перчаткой, и узкие, блестящие башмаки, так непохожие на сапожищи Сэма!.. Чуть пожав трепещущей ручкой сиреневую перчатку, протянувшуюся к ней, и дождавшись, пока мать наконец умолкнет, Фанни только и нашлась, что сказать:

— Это мистер Сэмюел Хакстер, вы с ним, кажется, знакомы, сэр… мистер Сэмюел, ведь вы говорили, что знакомы с мистером Пенденнисом… и… не желаете ли закусить?

Эта коротенькая речь, как ни была она бессвязна и бесцветна, сняла с души Пенденниса тяжкий груз подозрений, а может быть, и раскаяния. Чело принца Фэрокского разгладилось, улыбка осветила его лицо и зажгла в глазах лукавый огонек.