Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

Идет себе Ицхак и загадывает на Соню. Иногда — выходит к добру, а иногда — выходит не к добру. Говорит Ицхак себе с досадой: кому мешает, если я ее встречу? И поднимает глаза и смотрит: не появилась ли она? Вдруг послышался визг тормозов поезда, очнулся Ицхак и подумал: пришел поезд из Иерусалима. И удивляется, что вспомнился ему Иерусалим, удивляется сам себе, что за все эти годы в Эрец Исраэль ни разу не поднялся он в Иерусалим. Снова принялся загадывать на Соню. Иногда — получается к добру, а иногда — не к добру. Сказал себе Ицхак: неужели даже сейчас я не увижу ее? Поднял глаза и увидел доктора Пикхина. Маленькая трубка у него во рту и врачебная сумка в руке. Стыдно стало Ицхаку, что он слоняется без дела. Повернулся и пошел. Прошел всю улицу Буструс до магазина готового платья, в котором работал Рабинович до своего отъезда из страны. Заглянул Ицхак в магазин и зашел.

Оба владельца магазина сидели за своими приходно-расходными книгами. Тот, что помоложе, поднял глаза и приветливо посмотрел на Ицхака. Но в этой его приветливости заметен был намек: хоть и известно мне, что ты друг Рабиновича, нет у тебя права заходить сюда просто так. Протянул Ицхак руку в сторону рядов с одеждой и сказал: «Мне нужен костюм». И повторил еще раз: «Костюм мне нужен», чтобы тот понял, что пришел он, только чтобы купить себе платье. Вытащил тот, что помоложе, костюм из кучи одежды и сказал: «Раздевайся и примерь!» Только собрался Ицхак примерить брюки, как сказал ему тот, что постарше: «Не стоит. Уж точно они не коротки. А если длинны, ты сможешь подвернуть их края, а когда истреплются, ты сделаешь из лишнего заплаты». Купил Ицхак костюм и нашел его весьма недурным. Пошел дальше и купил себе отглаженную рубашку, похожую на ту, что надевал в день своей алии в Эрец. Рубашка на нем пропотела, нужно было сменить ее на другую; так всегда получается с лишними вещами: мало того что они лишние, так они еще влекут за собой приобретение других лишних вещей. И вся остальная одежда Ицхака тоже неудобна. Новая она, и он еще не привык к ней, но зато она производит впечатление и поэтому он ее носит. Пошел дальше и зашел по пути к Соне, но не застал ее. Чтобы увидеть ее, пошел в садик. Видит его воспитательница и кивает ему, а один из малышей называет его дядей. Ицхак не замечает их, сердце его занято Соней.

И вечером Соня не попадается навстречу Ицхаку, потому что именно тогда приняли Соню в драматическую студию. Она репетирует свою роль в представлении, и нет у нее времени на пустяки. А раз на Ицхаке — нарядный костюм, то он ничего не делает — не занимаются ремеслом в красивой одежде. И в рабочий клуб не ходит, если бы он пришел туда в новом костюме, то вызвал бы недоумение; и у Сладкой Ноги не сидит — барак у того полон хлама и старой рухляди. А так как человек не может без общества, стал он навещать господина Оргелбренда.

Господин Оргелбренд кончает свою работу за час — за два до наступления темноты и возвращается к себе домой обедать. Чиновники обычно не работают больше положенного, в особенности чиновники банков в Эрец Исраэль, весь рабочий день которых шесть или семь часов, и даже в эти часы они частенько не ударяют палец о палец. Каждый час подают им чашку кофе, а между кофе и кофе приносят им лимонад. Итак, кончает господин Оргелбренд свою работу за час — за два до наступления темноты и возвращается к себе домой, и обедает, и сидит у окна, и смотрит на деревья в саду, и курит маленькую трубку. Когда обратился господин Оргелбренд к доктору Пикхину за советом по поводу своих нервов, сказал ему доктор Пикхин: «Ты просишь лекарств? Лекарство я тебе не пропишу, но купи маленькую трубку — когда ты сидишь один у себя в комнате, набей трубку табаком и дыми. И если сегодня ты не почувствуешь вкус курения, то назавтра ты точно получишь удовольствие от курения».

Когда Ицхак приходит, вынимает Оргелбренд трубку изо рта и говорит: «Разве это не чудо? Мой отец не курил, а я сижу и выпускаю дым. А почему я пускаю дым? Потому что доктор Пикхин приказал мне. Знаком ты с Пикхиным? Какова его фамилия [32] Пикеах ( иврит ) — умен. — таков он сам, умен и обаятелен. Из билуйцев [33] Билуйцы — члены молодежной организации России, призывавшей к переселению в Эрец Исраэль (80-е гг. XIX в.). он. Еще придет поколение, когда будут смотреть на нас, как мы смотрим на билуйцев. Сколько тебе лет, господин Кумар? Двадцать четыре года? Я уверен был, что ты моложе. Тем не менее ты удостоишься того, что на тебя будут показывать пальцем и говорить: вот он, старик из оставшихся старожилов Эрец Исраэль. И все будут смотреть на тебя, как на что-то чудное, потому что каждый, у кого были деньги на билеты, уехал из страны. Не мешает дать нашей алие имя. Если мы покинем Эрец, имя наше останется после нас».

Сидит Ицхак у господина Оргелбренда, и, хотя господин Оргелбренд — чиновник, он ведет себя на равных с гостем и угощает Ицхака инжиром и финиками, прибывшими из-за границы. Господин Оргелбренд не любитель сластей, но любит, чтобы у него в доме было угощение для гостей; в прошлом, когда Рабинович и Соня приходили к нему, он доставлял им удовольствие и угощал их этими фруктами.

Хозяйка дома и ее дочери рады господину Кумару. Хотя он мало разговаривает с ними, потому что не привык бывать в обществе, любят они видеть его у себя в доме. И когда он приходит, говорят они друг дружке: «Смотрите, господин Кумар — из Австрии, а господин Оргелбренд — из России, несмотря на это — они друзья, и господин Кумар был другом господина Рабиновича, „русского“. Разве есть нация лучше этой, где все люди — друзья и братья? А вот мы, христианки, потомки христиан, живем среди христиан, и никому нет до нас дела. Уже прошли те давние времена, когда наши предки пели и проповедовали в церкви, а консулы и графы приходили их послушать. Как-то раз приехала группа епископов из Шотландии, и когда они услышали молитву нашего прадеда перед аналоем, то сказали, что, наверное, на такой напев молится Спаситель перед Создателем».

Оргелбренд слышит, о чем они говорят, и глядит своими печальными глазами в пустоту. И он тоже тоскует без Бога, и у него порой душа жаждет излиться в молитве перед Всевышним. В прошлом году в Новый год он решил действовать и пошел молиться вместе с учителями и администраторами в зале библиотеки «Врата Сиона». Один из учителей был кантором, другой учитель читал свиток Торы, администратор трубил в шофар, а Мордехай бен Гилель произносил драш. Нельзя сказать, что молитва велась не по правилам, и нельзя сказать, что в драше не было искры мысли, но сердце не утолило жажду. «Если люди верят, если человеку не приходит в голову мысль, что он может существовать без молитвы, молитва — это молитва. Теперь, когда ослабла вера и человек знает, что он может обойтись без молитвы, даже когда он молится, его молитва — не молитва. Боюсь я, господин Кумар, что ты не совсем понял меня, но я поясню. Любое дело, которое человек делает и при этом знает, что может не делать этого, не приносит пользы. Я не требую от тебя, чтобы ты молился целый день, но если есть у тебя необходимость в молитве, сделай свою молитву правилом, а не молись время от времени, ведь любое дело, для которого не выделено определенное время, откладывается ради чего-либо, более важного в данный момент, а если откладывается, так откладывается. Если ты признаешь, что должен банку деньги и иногда платишь, а иногда не платишь, я больше не доверяю тебе. Извини меня, господин Кумар, что я взял для примера тебя. На самом деле должен был я привести в пример себя и всех наших товарищей: чиновников и начальников, учителей и писателей, коммерсантов и общественных деятелей».