Уилки Коллинз - Деньги миледи

Мисс Пинк решила сначала известить о помолвке Моуди, приберегая напоследок высшее наслаждение сообщить ее милости, что «совершенно невозможное», по словам заносчивой леди, событие свершилось: Гардиман сделал предложение. В тот момент, когда она собиралась запечатать письмо к Моуди, Изабелла подошла к столу и очень непоследовательно, с точки зрения тетушки, попросила разрешения добавить постскриптум к письму, которое она же сама так упорно отказывалась писать! Мисс Пинк не успела даже взглянуть на приписку племянницы: отложив перо, Изабелла сейчас же запечатала конверт, после чего на целый день удалилась в свою комнату с «головной болью», которая на самом деле была болью сердечной.

Еще не все вопросы со свадьбой были решены, когда произошло событие, серьезно повлиявшее на дальнейшие планы Гардимана.

Он получил письмо с континента, требующее немедленного ответа. Один из европейских монархов решил произвести коренные изменения в составе и снаряжении своего кавалерийского полка и просил Гардимана помочь ему в наиважнейшем деле покупки и отбора лошадей. Отказаться было совершенно невозможно — не столько из-за заманчивости предложения, сколько оттого, что сам Гардиман был многим обязан своему августейшему корреспонденту. Самое позднее через две недели ему придется уехать из Англии и пробыть в отлучке не менее месяца.

С присущей ему стремительностью Гардиман предложил приблизить день свадьбы. Две недели между помолвкой и венчанием — срок по закону вполне достаточный; тогда Изабелла сможет вместе с ним поехать за границу и провести восхитительный медовый месяц при дворе. Но девушка наотрез отказалась не только принять, но даже обсуждать такое предложение. И если мисс Пинк сетовала на слитком уж большую поспешность, то ее племянница приводила гораздо более веские доводы. Гардиман еще не известил о предстоящей женитьбе ни родителей, ни друзей, а Изабелла твердо решила не выходить за него, пока не убедится, что его семья отнесется к ней терпимо — коли уж нельзя рассчитывать на более теплый прием.

Однако Гардиман был не из тех, кто легко отступает от задуманного даже в мелочах — а тут затрагивались его глубоко личные интересы. Он все еще пытался поколебать решимость Изабеллы, когда с вечерней почтой принесли письмо, еще больше осложнившее обстановку. Письмо было от леди Лидьяр к мисс Пинк и содержало не что иное, как ответ на отправленное накануне извещение о помолвке Изабеллы.

Ответ ее милости оказался на диво краток и выглядел так:

«Леди Лидьяр подтверждает получение письма, в коем мисс Пинк просит не сообщать о случившейся в ее доме пропаже мистеру Гардиману по причине того, что мисс Изабелла Миллер помолвлена с мистером Гардиманом и может в случае огласки предстать перед ним в невыгодном свете. Мисс Пинк просят не беспокоиться. Леди Лидьяр и не собиралась посвящать мистера Гардимана в свои домашние дела. Посылая наилучшие пожелания в связи с предстоящим событием, леди Лидьяр не сомневается в искренности и благих намерениях мисс Пинк, но тем не менее решительно отказывается верить в то, что мистер Гардиман действительно полагает жениться на мисс Изабелле Миллер. Леди Л. переменит свою точку зрения не ранее, чем увидит собственными глазами заверенное надлежащим образом свидетельство о браке».

Переходя на вторую страницу этого высокомерного — вполне в духе леди Лидьяр! — послания, мисс Пинк выронила сложенный листок с надписью: «Для Изабеллы». К своей приемной дочери леди Лидьяр обращалась с такими словами:

«Я совсем уже собралась ехать опять к тебе, когда принесли письмо от твоей тети. Бедная моя обманутая девочка! Не могу передать, как я за тебя тревожусь! Ты и так уже отдана на откуп глупейшей из женщин, а теперь тебе грозит еще худшая беда — стать жертвой коварных замыслов развратника. Ради бога, приезжай ко мне сейчас же — я позабочусь о тебе!»

Несправедливость высказанных в письме обвинений, о коих сообщила ему негодующая мисс Пинк, еще пуще подхлестнула Гардимана, и он с новой решимостью принялся добиваться согласия Изабеллы. Девушка даже не пыталась бороться с его доводами и лишь упорно повторяла: не убедившись сперва в благосклонности отца и матери Гардимана, она не станет его женой. Гардиман, и без того раздосадованный недоверием леди Лидьяр, окончательно потерял самообладание, так выгодно отличавшее его при обычных обстоятельствах, и выказал властный, деспотический нрав, который в действительности являлся частью его натуры. Изабелла, оскорбленная резкостью его тона и выражений, тотчас освободила его от всех обязательств, а проще говоря, расторгла помолвку — и, не дожидаясь объяснений, вышла из комнаты.

Оставшись вдвоем, Гардиман и мисс Пинк разработали план, который в достаточной мере учитывал щепетильность Изабеллы и в то же время ниспровергал возмутительные сомнения леди Лидьяр в честности намерений Гардимана: они уговорились торжественно и официально объявить о предстоящей свадьбе.

Итак, через неделю на ферме, на открытом воздухе, решено было дать для друзей и родственников обед, на котором Изабелла предстанет перед гостями в качестве невесты Гардимана. Если родители примут приглашение, единственный аргумент Изабеллы против спешного заключения брачного союза отпадет сам собой. Тогда Гардиман, испросив на то высочайшего соизволения, задержится еще на несколько дней в Англии и успеет сыграть свадьбу еще до своего отъезда. Под давлением мисс Пинк Изабелла приняла извинения жениха и наконец, хотя без особой охоты, согласилась обвенчаться с ним — в случае благополучного знакомства с родителями — в самые ближайшие дни.

На следующее утро все приглашения были разосланы — все, кроме приглашений отцу и матери жениха. Гардиман, втайне от Изабеллы, решил все же переговорить с матерью, прежде чем звать на смотрины главу семьи.

Подготовительные беседы принесли весьма скромные плоды. Встречаться со своим младшим сыном лорд Ротерфилд не пожелал, а быть у него на ферме в назначенный день в любом случае не мог, так как имел на это время другие важные дела. Но по настоятельной просьбе леди Ротерфилд он пошел на некоторые уступки.

— Я всегда был невысокого мнения об умственных способностях Альфреда, — заявил он, — особенно после того, как он ради своей фермы отказался от прекрасной возможности сделаться торговцем лошадьми. Начни мы сейчас противиться этой его новой затее — если не сумасбродной, то, во всяком случае, нелепой, — бог весть до каких крайностей он еще может докатиться! Помедлим пока с ответом, а я тем временем попытаюсь разузнать что-нибудь об этой юной особе из Саут-Мордена — ты, по-моему, говорила, ее фамилия Миллер? Если окажется, что девушка она порядочная, в меру образованная и с более или менее приличными манерами, тогда пусть его женится: все равно для общества он человек пропащий. К тому же мы должны признать за мисс Миллер одно безусловное достоинство: у нее нет родителей, а значит, сложностей с ней будет меньше. Короче говоря, если в этом браке не окажется ничего чрезмерно скандального, то лучше всего с ним смириться, тем более что предотвратить его мы с тобою бессильны. Альфреду о моих планах не рассказывай — боюсь, как бы он еще чего не выкинул. Передай просто, что мне нужно время подумать, а ты, возможно, и почтишь своим присутствием его завтрак, обед или что там у них намечается — в противном случае мы заранее предупредим, чтобы он на тебя не рассчитывал. Кстати, через пару дней мне нужно ехать в город. Что ж, встречу в клубе кого-нибудь из друзей Альфреда — постараюсь выяснить, что им известно об этой его новой причуде.