Жан Жионо - Гусар на крыше

Они шли через огород.

— Никогда у меня не будет потребности убивать, — сказал Анджело. — Такая необходимость возникала только раз, и я сам с этим справился.

— Ну так и не надо в доме повешенного говорить о веревке, — ответил его проводник. — А теперь идите за мной след в след: тут у меня грядки фасоли.

Наконец они дошли до изгороди, сквозь которую виднелась пустынная улица, освещенная красным фонарем.

— Я сейчас открою вам дверь, — сказал Анджело его проводник и добавил с солдатской простотой, положив руку ему на плечо: — Вы даже не представляете, сколько еще во мне революционного пыла. Можете мне поверить, что, несмотря на мой возраст, я хоть сейчас готов на баррикады. Так вот, если я вам говорю «потише!», значит, надо потише. Холера, конечно, свинство, но есть свинство и похуже. А потому не геройствуйте.

— Так в чем же все-таки дело? — спросил Анджело.

— Кое-кому заплачено за распространение слухов о том, что колодцы отравлены по приказу правительства. Теперь понимаете?

— Это подлость, — сказал Анджело.

— Но поскольку она рассчитана на подлецов, то расчет точен, — возразил мужчина.

Он открыл калитку:

— Направо вы выйдете в город, налево — в поле. Всего доброго, сударь.

Анджело пошел направо. За фонарем улица сворачивала к конюшням, от которых хорошо пахло конским навозом. Воспользовавшись тем, что он оказался в темноте, Анджело проверил содержимое своих карманов. Он рассовал свои вещи в три брючных кармана. В одном был пистолет, который он разрядил в воздух перед баррикадой, в другом — носовой платок и три маленьких сигары. В заднем кармане был заряженный пистолет и тридцать луидоров. Он пересчитал монеты.

«Если бы я не вел себя как мальчишка перед этими трясущимися за бочками мещанами, у меня бы остался не один, а два выстрела, — подумал он. — Прав этот солдат, который теперь стал полицейским… Незачем геройствовать. Из-за того, что я поддался желанию пустить пыль в глаза, я теперь могу убить только одного из этих подонков. Я смою оскорбление, только если убью того, кто плюнул мне в лицо». Он не мог избавиться от мысли о мщении.

Улица выходила на бульвар, обсаженный громадными вязами, откуда доносились удивительные трели соловьев. Соловьи порхали с ветки на ветку, преследуя друг друга, а листва потрескивала, словно под ударами града. Под густыми сводами вязов Анджело насчитал семь фонарей. Было еще не поздно. На колокольне только что пробило девять. Но на бульваре не было ни души.

«Мне надо поскорее добраться до Джузеппе, — сказал себе Анджело. — Думаю, мне нужно подняться к колокольне с железным куполом, под которой есть проход».

Чтобы оставаться в тени, он старался держаться поближе к стволам вязов.

Вдруг с соседней улицы послышался грохот и скрип тяжело нагруженной телеги. Он спрятался за дерево и увидел двух мужчин с высоко поднятыми факелами. За ними тащились дроги, запряженные двумя ломовыми лошадьми. Рядом шли еще несколько человек, одетых в белые балахоны, с заступами и лопатами. Они тоже несли факелы. Они везли гробы и просто завернутые в простыни трупы. С телеги свешивались ноги, руки, головы, болтающиеся на худых, дряблых шеях. Процессия прошла мимо дерева, за которым прятался Анджело. Могильщики с безмятежным видом шагали рядом с телегой. Некоторые из них покуривали на ходу трубки. В одном из домов, стоящих вдоль бульвара, открылись ставни, и похожий на мяуканье женский голос стал кричать и звать. Один из могильщиков ответил:

— Подождите следующую телегу. У нас полно.

Соловьиное пение по-прежнему гремело в трепещущей листве.

Анджело пропустил вперед телегу и пошел следом. В воздухе застыл сладковато-приторный запах.

Наконец он добрался до увенчанного железным куполом портала, который выходил на темную улочку. Все дома были заперты. Только шагах в пятидесяти светились стеклянные двери какой-то лавочки. Анджело вспомнил, что Джузеппе как-то говорил ему об одном кабачке в этих местах. «Если это тот самый, — подумал он, — то я зайду спросить бутылку вина». С тех пор как он съел цыпленка в Пэрюи, у него маковой росинки во рту не было. Но больше, чем голод, его мучила жажда, так что даже курить не хотелось. «Я еще спрошу, где находится дом Джузеппе, я думаю, он где-то недалеко».

Это действительно была винная лавка, освещенная только одной лампой. Сквозь стекла Анджело увидел несколько мужчин, стоявших у стойки. Он толкнул дверь. После долгих церемоний ему подали вина. Хозяин смотрел на него испуганными глазами, словно кот, сунувший лапу в раскаленные угли. Мужчины за стойкой, если судить по их осыпанным отрубями колпакам, были пекари. Они тоже уставились на Анджело круглыми глазами, когда тот стал жадно пить прямо из бутылки.

Анджело не понимал, что для хозяина и этих мужчин, которые молча пили, когда он вошел, привычные жесты, компания, собравшаяся за бутылкой вина, как это бывало до эпидемии, да и самый вкус вина, предвещавший забвение всех забот, были лишь средством хоть на время отогнать страх. Неожиданное появление незнакомого человека разрушало иллюзию. Кроме того, надо признать, что его манера пить прямо из бутылки тоже казалась подозрительной.

Его осмотрели с головы до ног, и у одного из пекарей хватило присутствия духа, чтобы обратить внимание на сапоги Анджело. Он тотчас же поставил стакан и вышел. Едва оказавшись на улице, он бросился бежать.

Анджело пребывал в том состоянии, когда для человека, наконец удовлетворившего долго мучившую его жажду, гораздо важнее перевести дыхание и облизать пересохшие губы, чем глазеть по сторонам. Он не видел, как вышел один из мужчин, но, однако, заметил лицемерно приветливые взгляды и спрятанные в усах улыбочки оставшихся. Он нахмурился и сухо спросил, сколько он должен, бросил хозяину пол-экю, так что монета покатилась по столу. И пока остальные невольно следили за движением монеты, выскочил на улицу.

Его настолько встревожили лицемерные взгляды и улыбки, что он не решился сразу же свернуть в темную улочку. Тотчас чья-то рука вцепилась ему в рукав, разрывая рубашку, а глухой, полный ненависти голос сказал: «Это отравитель».

Анджело побежал. «А сейчас, — думал он, — главное не попасться снова. Иначе этот славный полицейский, который дал себе труд вывести меня через свой огород, будет иметь все основания считать меня идиотом. Если бы у меня был не один, а два патрона, я бы позволил себе роскошь отправить одного из этих подонков кушать корни сирени».

Они мчались за ним по пятам. В сандалиях, хорошо ориентируясь, несмотря на темноту, в знакомых им местах, они бежали быстрее, чем он. Не раз уже чьи — то руки вцеплялись в него, снова разрывая рубашку. Анджело наугад ударил ногой в темноту и угодил каблуком прямо в чей-то живот.