Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Куфальт включает свет и подходит к книжному шкафу. На полках хаос и запустение, книги стоят вкривь и вкось, некоторые обрезом наружу. Куфальт берет в руки одну из них: «Наши герои-подводники». Тогда он вынимает соседнюю, в темном переплете: «Гамбургский песенник».

«Погляжу-ка еще одну…»

В дверях возникает Минна:

— Ради одного постояльца не разрешается включать свет, — шипит она и, выключив свет, исчезает.

— Провались! — рычит Куфальт и вновь включает свет.

Он берет из шкафа еще одну книгу. На этот раз «Грех против духа» Артура Динтера. Он наугад открывает книгу и углубляется в чтение.

От дверей раздается плаксивый голос госпожи Зайденцопф:

— В такую рань нечего зря жечь свет. На дворе еще совсем светло. Один будет жечь свет наверху, другой внизу. Какой счет за электричество нам пришлют?

Госпожа Зайденцопф выключает свет и уходит. Дверь она оставляет открытой. Куфальт осторожненько ставит книжку обратно в шкаф, прикрывает дверь и садится на стул у окна.

На улице совсем стемнело.

Внезапно резкий свет заливает комнату. В дверях стоит молодой человек с прочными моральными принципами и высокой нравственностью — студент Петерсен, советник и защитник бывших заключенных, проживающих в приюте «Мирная обитель». На вид ему лет двадцать шесть.

— Вы нарочно сидите впотьмах? Вам так нравится? — спрашивает он.

— Да, мне так нравится, — выжидательно тянет Куфальт и, щурясь, смотрит на долговязого юношу.

Петерсен задергивает занавески. Смачно крякнув, он плюхается в кресло и с наслаждением вытягивает ноги.

— О боже, до чего же я устал! Сколько исходил!

— Что, университет далеко отсюда?

— Это самой собой. Но сегодня я там и не был. Навещал тут одного, раньше он работал у нас в бюро.

Куфальт вопросительно поднимает брови.

И Петерсен с готовностью рассказывает:

— Он живет с одной девушкой. И вот она решила от него уйти.

— Не держи, что бежит, а держи, что лежит, — вставляет Куфальт.

— Но она ждет ребенка.

— И что же вы сделали? Вернее, что же вы им сказали?

— А что тут скажешь? Я просто посидел с ними. Сначала они мне обрадовались. Я принес им, кстати говоря, небольшую сумму от нашего общества. Но потом они поссорились.

— Из-за чего?

— Из-за флакона одеколона, почти пустого. Видите ли, он такой аккуратист, все вещи у него должны лежать на своих местах. А тут он нашел флакон одеколона в кухонном шкафу. Тогда как ему положено стоять на умывальнике. Из-за этого и поссорились!

— Бред!

— И ведь не на шутку поссорились. В конце концов подняли такой крик! А когда ссора выдохлась, они и сами выдохлись. Тут полились слезы.

— Не в одеколоне тут дело, — заключил Куфальт, — а в том, что им плохо. А когда тебе плохо, за все цепляешься. В тюрьме я тоже собачился из-за всякой ерунды.

— Да, — соглашается студент. — Это, вероятно, так и есть. Да только что поделаешь?

— На что они живут?

— Раньше он работал у нас в машинописном бюро. И работал хорошо. Но потом вдруг ни с того ни с сего заявил, что не может переходить через улицу. У некоторых бывает. Сразу по выходе из тюрьмы ничего не заметно. Все им внове, все интересно. А потом вдруг на них находит…

— Заскок! Верно, Беербоом тоже с заскоком. За ним нужен глаз да глаз!

— Да, надо будет приглядеться, — неуверенно говорит Петерсен. — Но сделать мы можем так мало!

— А вы бы поговорили с Зайденцопфом. Какой же смысл заставлять человека со сдвигом работать по девять часов в день. Он же совсем спятит!

— Таков порядок, видите ли, таковы правила приюта. Каждый должен девять часов отсидеть в бюро.

— Отсидеть — это одно, а вкалывать — другое.

Дверь распахивается. Минна тянется к выключателю и, не глядя на них, злобно шипит:

— Госпожа Зайденцопф просит передать вам, господин Куфальт, что за свет…

— Что случилось, Минна? — спрашивает Петерсен.

— Ах, и вы здесь, — спохватывается Минна. — Плату за час пользования электричеством вычтут из вашего заработка, господин Куфальт, — объявляет она и удаляется.

Петерсен и Куфальт молча глядят друг на друга.

Петерсен заговаривает первым:

— Я поговорю с господином Зайденцопфом. С вас не вычтут за свет.

Куфальт отмахивается:

— Не в этом дело. Но за намерение спасибо. — И добавляет: — Каков тут, собственно, порядок? Нам разрешается выходить из дому только вместе с вами?

— Нет, конечно, и самим тоже. Правда, рекомендуется, особенно вечером… Знаете, лучше я буду повсюду ходить с вами.

И тихонько, лукаво прищурившись, добавляет:

— Я тоже люблю танцевать.

— Что мы наметим на воскресенье?

— Можем сходить в порт. А потом посидеть в каком-нибудь уютном недорогом кабачке. На ужин мы возьмем с собой бутерброды.

— Я условился встретиться кое с кем в воскресенье вечером. Так что на часок я вас покину. Обещаю вернуться минута в минуту.

Студент мнется:

— Идите один. Никто не запрещает.

— Нет, — настаивает Куфальт. — Один я не пойду. Я хочу, чтобы официально считалось, будто мы вместе…

Петерсен резко встает и начинает мерять шагами комнату. Потом говорит смущенно:

— Дорогой господин Куфальт! Лучше не надо. У меня могут быть неприятности.

— Вот и прекрасно, — подытоживает Куфальт. — Эта моя встреча не так уж и важна. В сущности, никакой договоренности у меня и не было. Просто я хотел выяснить, что вы за человек. Спокойной ночи, господин Петерсен.

Куфальт сидит за машинкой и печатает адреса. Второй день вот так сидит и печатает. Вчера отстукал семьсот конвертов, сегодня надеется сделать побольше. Получается у него неплохо, правда, частенько случаются опечатки, да ведь как не сбиться, когда адресов сотни. Каждые два-три часа является Мергенталь, записывает, сколько сделано, связывает конверты в пачки и уносит.

Со своего места Куфальт не видит Беербоома, но пока ищет очередной адрес в списке и, следовательно, не стучит на машинке, он слышит, как тот шелестит бумагой. У Беербоома нынче опять плохой день, он уже три раза вскакивал, чтобы удрать из бюро. Ему все время чудилось, что Бертольд его зовет. И каждый раз Мергенталь его перехватывал и уговорами, а то и пинками возвращал на место. Но и сегодня Беербоому не написать тысячи адресов, силы его день ото дня тают.

Вдруг в комнату входит Зайденцопф и вызывает Куфальта. Тот поднимается, кипя от злости. Наверняка где-то недодраил пол до блеска, поспешил, хотел скорее вернуться к работе в бюро.

Но на этот раз пол оказался ни при чем.

— С вами хочет поговорить господин пастор Марцетус. Он ждет вас вон там.

Куфальт стучится в дверь, голос изнутри отвечает «Войдите!», и он входит.

За письменным столом сидит прямо против солнца высокий представительный человек с пышной седой шевелюрой, свежим цветом лица, мясистым носом и выступающим вперед подбородком. Бороды нет. Руки большие, холеные.