Жак Шардон - Эпиталама

— Он возвращается очень поздно, — ответила Берта, стараясь помочь господину Гийому справиться со смущением. — Дни к тому же становятся короче… Но об этом как-то даже и не думаешь: погода такая жаркая! Вчера я пришла на вокзал намного раньше положенного.

— Ну и избалованы же эти молодые люди! Они просто не знают своего счастья, — сказал Натт. — Ездить в Париж, когда у тебя дома такая прелестная женщина.

— Он очень занят.

— Занят? Это хорошо в нашем возрасте! Так ведь, Гийом?

— Уверяю вас, он предпочел бы отдохнуть.

Берта знаком попросила Юго принести второй столик и, поддерживая одной рукой рукав своего пеньюара, взяла с чайного подноса тарелку с пирожными.

— Вам я не предлагаю; я знаю, что вы не полдничаете.

— Сегодня я у вас ни от чего не буду отказываться. На вас слишком красивый пеньюар.

Гийом озадаченно глядел на свою упавшую в песок ложку.

— Это просто-напросто дело рук госпожи Паскье, — ответила Берта, передавая господину Гийому другую ложку.

Затем, обращаясь к нему, она спросила:

— Вы живете в Суэне круглый год?

— Да, мадам. Вон там, между деревьями, видна крыша моего дома.

— Ах! Значит, этот лесок принадлежит вам? Мой муж интересовался, что это за деревья растут вон там.

— Это грабы, сударыня. Если у вас появится желание погулять по этим аллеям, ворота всегда открыты, и вы там никого не встретите.

— Принимаю ваше приглашение. Не раз на меня вдруг находило искушение побродить в прохладе этих прелестных деревьев.

— Пошли, Гийом! Я вас увожу. Уже и свидания назначают!

— Ну зачем вы задираетесь! — проговорила Берта, смеясь.

— В моем возрасте нужно быть веселым. Меня сегодня с самого утра ждут в Бонди. До свидания, сударыня.

— До свидания, мадам, — сказал господин Гийом.

— Знаете что? Я, пожалуй, поброжу по вашему лесу! — крикнула Берта вслед удалявшимся мужчинам, которые с приветливыми улыбками обернулись к ней.

Берта решила, что идти на вокзал уже поздно, к тому же ей захотелось встретить Альбера в обнове, которая была ей так к лицу.

В этот вечер она была довольна всем, и ей вдруг пришло в голову накрыть стол в саду, благо погода стояла превосходная.

Несмотря на возражения Юго, Берта велела принести стол в сад: с котом на руках она весело прошлась по кухне, проверив, положили ли дыню на лед, как всегда просил Альбер. Затем она нарвала роз и поставила их в вазы на стол, послала за льдом к Монера; напевая, поднялась к себе в комнату, надушила носовой платок и шею, внезапно превратившись в прежнюю пылкую молодую женщину.

Она увидала Альбера уже в саду и, не дав ему подойти ближе, побежала к нему сама.

— Не смотри туда, — воскликнула она, нежно прикрыв ему пальцами лицо. — Это сюрприз.

Альбер повернул голову в запретную сторону.

— Мы обедаем в саду? Зачем? Нет, нет! Ведь сейчас придется зажечь лампу. И нас заживо съедят комары.

— Нет! Юго! — позвал он, входя в дом. — Перенесите приборы в столовую. Мы будем ужинать там, где всегда.

Он повесил шляпу, торопливо, с озабоченным видом пересек прихожую, словно чего-то искал в доме, затем уселся на диван в гостиной.

— Ты мне не сказал, нравится ли тебе мой новый наряд, — сказала Берта.

— Красивый, очень красивый. Ты не боишься озябнуть? Ткань такая тонкая… да еще такое декольте…

Альбер был недоволен тем, что жена до самого вечера проходила в неглиже, но решил не делать ей никаких замечаний, опасаясь расстроить ее. Но потом вдруг неожиданно с раздражением, почти грубо сказал, сам удивляясь слетевшим с языка словам:

— За городом у тебя появляются дурные привычки: на тебе ведь утренний костюм.

В саду он сел перед лужайкой, Берта придвинула плетеное кресло.

— Хорошая сегодня погода, — произнес Альбер после некоторого молчания. — Ночь наступает быстро. Ты же видишь, что мы не успели бы поужинать.

Он замолчал. Берта размышляла: «Сейчас у него нет никаких дел, никто не тревожит его, как в Париже: откуда же тогда эта озабоченная молчаливость, этот удрученный, задумчивый вид, который возводит между нами какую-то преграду? Почему же порыв, всколыхнувший меня и кинувший ему навстречу, радость, возвратившееся на какой-то момент благоухание счастья внезапно потонули в атмосфере сухости и тревоги?»

Как бы через силу, с потухшими глазами, он произнес еще одну фразу и снова замолчал.

«Интересно, о чем он сейчас думает? — мысленно спросила себя Берта. — Да просто ни о чем. Он смотрит на деревья. Смотрит на меня. Точно: он смотрит на меня! Но мысли его далеко. Далеко от меня».

Садясь за стол, Альбер проговорил:

— Я не буду есть суп. Дай мне сразу дыню… Бесподобно! — выговорил он, прижимая к нёбу холодную сахаристую мякоть. — Эта дыня даже лучше, чем в прошлый раз. Мерикан заставляет изрядно потрудиться своих сорванцов. Ну ничего, они — люди выносливые, — прибавил он, беря третий ломтик.

Берта ему не отвечала. Она ела быстро, не поднимая глаз на Альбера, и думала: «Если бы у меня был ребенок! Вот что поубавило бы его спокойствия. К тому же я, может быть, умерла бы. Тогда бы он понял. Стал бы страдать».

Альбер обратил внимание на сосредоточенный вид Берты.

— Что-то ты сегодня не очень разговорчивая.

После ужина он снова спустился в сад и сел в кресло у газона. Бросив на Берту недоверчивый взгляд, он закурил сигару.

— Может быть, ты устала?

— Нет, я не устала; напротив, сегодня я чувствовала себя превосходно.

Затем, немного поколебавшись, она спросила:

— Ты не собираешься брать в ближайшее время отпуск? Тебе обязательно ездить каждый день в Париж?

— Я езжу туда не ради удовольствия.

Он сделал несколько шагов к дому, потом прошел перед Бертой и заметил, что на лице ее еще сохранилось выражение отрешенности и враждебности. Он сел, и только легкое нервное движение обнаружило его раздражение, хотя голос оставался очень спокойным.

— Я встретил ту бедную женщину, что живет на вилле «Славки», — сказал он. — Она везла в Париж свою работу — за какую же мизерную плату она ее делает!

Поднимаясь с кресла, он добавил:

— А рядом с этими несчастными живут дамы, у которых есть буквально все и которые еще сетуют на судьбу!

— Этих несчастных действительно жалко. Но разве им не хватает только денег? — возразила Берта, вспомнив фотографию итальянца, приколотую к стене над веточкой букса.

Альбер прошел перед Бертой и бросил на нее мимолетный пристальный взгляд.

— Тебе не холодно?

Он направился к воротам, повернул ключ в замке и вернулся обратно.

— Что-то собака уже давно не лает.

Он поглядел на Берту; ее сосредоточенность была заметна, несмотря на сумерки.

— Тебе бы лучше подняться в комнату. Натт говорит, что тебе следует ложиться пораньше.