Жозе Эса де Кейрош - Новеллы

— Нет, ради бога!

Но рука повешенного, белевшая во тьме, грубо сорвала у него с головы шляпу и стащила с плеча плащ. Покойник тут же надел шляпу себе на голову и завернулся в плащ, приговаривая умоляющим шепотом:

— Не отказывайте мне, сеньор, потому что, ежели я окажу вам великую услугу, я заслужу великую милость!

И он быстро поднялся по ступенькам на широкую, освещенную луной террасу.

Дон Руй, изумленный, приподнявшись, наблюдал за ним из темноты. И — о чудо! — он увидел на террасе самого себя: это он — дон Руй, и обликом и манерами был тот человек, который среди клумб, огороженных невысоким кустарником, легко и ловко двигался вперед, с торжественно развевающимся алым пером на шляпе, держа руку у пояса и обратясь сияющим лицом к окну.

Человек шел вперед в ослепительном свете луны. В открытых настежь темных покоях его ждала любовь. И дон Руй следил за ним сверкающим взором, дрожа от изумления и гнева. Человек приблизился к лестнице, приставленной к балкону, откинул плащ, поставил ногу на веревочную перекладину! «О! Он поднимается туда, проклятый!» — взревел дон Руй. Повешенный полез наверх. Вот уже высокий силуэт двойника дона Руя достиг середины лестницы; весь в черном, он резко выделялся на фоне белой стены. Остановился!.. Нет! Не остановился: поднимается дальше — вот он уже осторожно перекидывает ногу через парапет балкона! Дон Руй в отчаянии замер, прикованный взглядом, душой, всем своим существом к своему двойнику… И вдруг из темноты спальни неожиданно возникла темная фигура и разъяренный голос прорычал: «Нечестивец, нечестивец!» Лезвие кинжала, сверкнув, опустилось и еще раз поднялось и, вновь сверкнув, упало, и еще, еще, сверкая, впивалось в свою жертву!.. Словно мешок, тяжело рухнул повешенный с высоты лестницы на мягкую землю. Стеклянные двери балкона захлопнулись с громким стуком. И вновь воцарилось безмолвие и безмятежный покой, и круглая луна сияла высоко в летнем небе.

В один миг дон Руй понял, в какую ловушку его заманили, и выхватил кинжал, отступая в глубь темной аллеи, как вдруг — о, чудо! — он увидел бежавшего к нему через террасу повешенного; тот схватил его за рукав и закричал:

— Скорей на коня, сеньор, поспешим, здесь вас ждет смерть, а не любовь!

Они оба, проворно добежав до конца аллеи, под прикрытием цветущего кустарника обогнули пруд, затем по аллее, обсаженной тисами, вышли к двери в стене и остановились на миг перевести дух, очутившись на дороге, где луна, ставшая еще ярче и огромней, превращала ночь в белый день.

И тогда, лишь тогда дон Руй обнаружил, что в грудь повешенного по рукоятку вонзился кинжал, так что его конец, блестящий и не запятнанный кровью, торчит у несчастного из спины!.. Но ужасный спутник, подталкивая дона Руя, торопил его:

— Скорей на коня, сеньор, поспешим, опасность еще не миновала!

Потрясенный всем случившимся и желая поскорей покончить с этим столь страшным и полным чудес приключением, дон Руй рванул поводья и пустил лошадь вскачь. И тотчас, в великой спешке, повешенный вскочил за ним на круп его верного коня. Отважный юноша не мог сдержать дрожи, ощутив спиной прикосновения этого мертвого тела, недавно качавшегося на виселице и только что пронзенного кинжалом. В отчаянии и тоске скакал дон Руй по бесконечной дороге. А повешенный словно бы и не мчался в бешеной скачке: окоченелый сидел он недвижно на лошадином крупе подобно бронзовой конной статуе. И с каждым мгновеньем дон Руй все сильнее чувствовал холод, леденивший ему плечи, как будто на них взвалили мешок со льдом. Поравнявшись с придорожным распятием, он прошептал: «Спаси меня, господи!» А когда распятие осталось позади, дон Руй содрогнулся, объятый сверхъестественным ужасом при мысли о том, что его спутник останется с ним навсегда и он отныне обречен скакать по свету в вечной ночи с мертвецом за спиной… И, не вытерпев, он обернулся и крикнул навстречу подгонявшему их ветру:

— Куда тебя отвезти?

Повешенный, тесно прижавшись к дону Рую, так что тот ощущал спиной рукоятку кинжала, прошептал:

— Сеньор, отвезите меня на Холм Повешенных и там оставьте!

Бесконечное и сладостное облегчение наполнило душу дона Руя: холм был совсем близко — в бледных рассветных лучах уже вырисовывались черные столбы и перекладины… И вскоре дон Руй остановил коня, тот дрожал и был весь в пене.

Повешенный неслышно соскользнул с лошадиного крупа, придержав, как добрый слуга, стремя дону Рую. И, обратив к нему свой череп с торчавшим между белыми зубами языком, прошептал с почтительной мольбой:

— Сеньор, окажите мне теперь великую милость и повесьте меня обратно на мою перекладину.

Дон Руй содрогнулся от ужаса:

— Боже мой! Мне тебя повесить?..

Покойник вздохнул, разведя костлявыми руками:

— Сеньор, такова воля божья, и такова воля той, кто всех дороже господу!

Безропотно подчиняясь велениям свыше, дон Руй спешился и последовал за своим спутником, который в задумчивости поднимался на Холм Повешенных, согнув спину, откуда торчал блестящий и острый конец кинжала. Оба остановились у пустой перекладины. Рядом, на других перекладинах, висели другие скелеты. Здесь царило безмолвие, столь глубокое и столь печальное, как нигде на всем свете. Болотная вода чернела вдали. Заходила, тускнея, луна.

Дон Руй оглядел перекладину, откуда свешивался короткий кусок веревки, которую он перерезал своим мечом.

— Как же я тебя повешу? — воскликнул он. — Рукой до этого обрывка не дотянуться, а поднять тебя так высоко мне одному не под силу.

— Сеньор, — ответил покойник, — здесь где-то лежит большой моток веревки. Привяжите один его конец к петле на моей шее, а другой перекиньте через перекладину и тяните изо всей силы — так вы меня и повесите.

Оба, нагнувшись, принялись обшаривать Холм в поисках веревки. Нашел ее сам повешенный и сам размотал… Дон Руй снял перчатки и, наученный покойником (а тот, видимо, смотрел со вниманием, как делал это палач), привязал один конец веревки к петле на шее своего бывшего спутника, а другой подбросил как можно выше, и веревка, взвившись в воздухе, перекинулась через перекладину и свесилась с нее чуть не до земли. Затем дон Руй, упершись потверже ногами, обхватил руками свесившийся конец веревки и со всей силой стал тянуть за него, отрывая своего спутника от земли и подтягивая его все выше и выше, пока тот, чернея в воздухе, не повис, как все остальные повешенные на Холме.

— Ну, как ты там? — окликнул его дон Руй.

Сверху донесся слабый и приглушенный голос мертвеца:

— Так, как мне положено.

Тогда дон Руй закрепил веревку, обмотав ее несколько раз вокруг столба. Потом, сняв шляпу, отер тыльной стороной руки заливавший его пот и взглянул на своего зловещего и чудотворного спутника. Тот висел, как прежде, окоченелый, с лицом, скрытым под упавшими космами волос, весь обглоданный, источенный, словно древний скелет. В груди у него торчал кинжал. На перекладине, недвижные, дремали вороны.