Эдвард Форстер - Комната с видом

— Странно! — воскликнула миссис Ханичерч.

— Это почему же? Чем я хуже других?

— Что ты знаешь о Люси, о девушках и о жизни вообще?.. Ну ладно, что ты ответил?

— «Хочешь — женись, не хочешь — не женись, мне-то что?»

— Неоценимая моральная поддержка!

Но на самом деле мать понимала, что от ее ответа, пусть даже лучше сформулированного, столько же проку.

— Дело в том... — начал было Фредди, но застенчивость помешала ему говорить.

Мисс Ханичерч снова подошла к окну.

— Иди сюда, Фредди. Они все еще там.

— Между прочим, подсматривать неприлично.

— Что значит подсматривать! Я уже не могу посмотреть в окно собственной гостиной!

Тем не менее она вернулась на место, а проходя мимо сына, заглянула в учебник анатомии.

— Все еще на 322-й странице?

Фредди фыркнул и перевернул две страницы сразу. Какое-то время оба молчали. Из сада доносился тихий, нескончаемый разговор.

— Я, собственно, почему дергаюсь? — Фредди нервно сглотнул. — Дело в том, что я, кажется, дал маху в этом разговоре с Сесилом, получилось некрасиво. Ему, конечно, не понравился мой ответ, но он решил, что я просто спятил от радости. Вот и выложил открытым текстом: разве от этого не выиграют и Люси, и Уинди Корнер в целом? Я должен был подтвердить, что он делает нам одолжение.

— Надеюсь, ты ответил обтекаемо, дорогой?

— Я сказал: нет! — процедил Фредди сквозь зубы. — Испортил ему обедню. А нечего приставать. Сам напросился.

— Ну и глупо! — упрекнула его мать. — Ты думаешь, ты такой честный, такой бескомпромиссный? Нет, это одно лишь твое раздутое самомнение. Неужели такой человек, как Сесил, станет придавать значение словам мальчишки? Надеюсь, он дал тебе затрещину? Как можно в таких случаях говорить «нет»!

— Успокойся, мама. Я сказал нет, потому что не мог сказать да. И тотчас захихикал, как бы давая понять, что шучу. Он тоже засмеялся и ушел. Так что, наверное, все не так уж страшно. Просто у меня остался неприятный осадок — будто я во что-то вляпался. В общем, успокойся, и давай займемся делами.

— Нет, — сказала миссис Ханичерч с видом человека, который все обдумал и пришел к определенному выводу. — Я не успокоюсь. Ты знаешь, как сложно у них развивались отношения в Риме, знаешь, что он специально приехал... — и нарочно делаешь все, чтобы его отвадить.

— Да нет же! — взмолился Фредди. — Я просто дал понять, что не в восторге от него. Плохо только, что он расскажет Люси.

Он угрюмо покосился на окно.

— А мне Сесил нравится! — заявила миссис Ханичерч. — Я знаю его мать. Он умен, порядочен, богат и со связями. И нечего пинать ногами пианино! Могу повторить: со связями! — Она сделала паузу, как бы обдумывая продолжение своего панегирика, но выражение ее лица осталось недовольным. — Вдобавок ко всему, у него превосходные манеры.

— Мне он тоже до сих пор нравился. Должно быть, я злюсь за то, что он отравил Люси первую неделю дома. Или на меня подсознательно подействовали слова мистера Биба.

— Мистера Биба? — переспросила миссис Ханичерч, стараясь не выдать своего любопытства. — А при чем тут мистер Биб?

— Ну, ты же знаешь его манеру говорить: можно понять и так, и этак. Так вот, мистер Биб сказал: «Мистер Вайз — идеальный холостяк». Ну, от меня так просто не отделаешься, я пристал — что он имеет в виду? «Он, — говорит, — так же, как и я, лучше себя чувствует, когда он один». Больше я ничего не смог вытянуть, однако задумался. В общем, с тех пор как Сесил притащился сюда вслед за Люси, он уже не кажется мне таким замечательным... не могу выразить свою мысль...

— Зато я могу. Ты просто ревнуешь. Боишься, что Люси перестанет вязать тебе шелковые галстуки.

Этот довод показался Фредди довольно убедительным. Но в голове засело смутное сомнение. Может, дело в том, что Сесил без устали хвалил его физические данные? Навязывал ему свою манеру вести разговор?.. И еще: Сесил из тех людей, которые ни за что на свете не наденут чужую шляпу... Нет, видимо, дело в ревности...

— Так хорошо? — спросила миссис Ханичерч, возвращаясь к прерванному занятию. — «Дорогая миссис Вайз. Сесил только что просил у меня руки моей дочери, и я буду рада, если Люси примет его предложение». Здесь я сделала вставку: «так я и сказала Люси» — придется снова переписывать. — «Так я и сказала Люси. Но мне кажется, она еще не совсем уверена в своих чувствах, а в наше время молодежь должна сама за себя решать. Я знаю, Сесил ей нравится, потому что дочь от меня ничего не скрывает. Вот только...» Видишь ли, я не хочу, чтобы миссис Вайз сочла меня отсталой. Сама-то она посещает разные лекции для расширения кругозора, зато под кроватями толстый слой пыли, а стоит включить свет, как повсюду становятся заметны следы пальцев горничной... да что говорить, дом совсем запущен.

— Если Люси выйдет за Сесила, где они будут жить?

— Не перебивай меня! Так на чем я остановилась? Ах, да. «Молодежь должна сама за себя решать. Я знаю, Сесил ей нравится, потому что дочь ничего от меня не скрывает, и когда он в первый раз сделал ей предложение, она сразу же написала мне об этом из Рима»... Нет, это лучше вычеркнуть: я взяла слишком покровительственный тон. Оставлю только — «Люси ничего от меня не скрывает». Или тоже зачеркнуть?

— Зачеркни, — авторитетно произнес Фредди.

Миссис Ханичерч подумала — и оставила.

— Вот что получается в итоге. «Дорогая миссис Вайз. Сесил только что просил у меня руки моей дочери, и я буду рада, если Люси примет его предложение. Так я и сказала Люси. Но она еще не уверена в своих чувствах, а в наше время молодежь должна сама за себя решать. Я знаю, Сесил ей нравится, потому что дочь ничего от меня не скрывает. Вот только...»

— Смотри! — воскликнул Фредди.

Портьеры раздвинулись.

Сесила раздражала манера Ханичерчей сидеть в полутьме, жалея мебель, поэтому первым делом он дернул за шесты, и половинки разъехались в разные стороны. В комнату хлынул свет. Взорам открылась терраса, по местному обычаю обсаженная со всех сторон деревьями, а на ней грубо сколоченная скамья и две цветочные клумбы. Но все это бледнело на фоне простиравшегося за террасой пейзажа. Уинди Корнер был построен на одном из холмов, составлявших горную цепь, окаймляющую Суссекс Уилд. Поэтому казалось, будто Люси стояла не на террасе, а на парящем в воздухе ковре-самолете.

В гостиную через балконную дверь шагнул Сесил.

Появившись в этом повествовании с большим опозданием, Сесил несомненно заслуживает подробного описания.

В нем было что-то средневековое. Что-то готическое.

Рослый, хорошо сложенный, с плечами, которые он время от времени распрямлял усилием воли и одновременно откидывал голову назад, он напоминал тех строгих святых, чьи статуи стерегут порталы французских кафедральных соборов. Высокообразованный, одаренный от природы и без каких-либо физических недостатков, он все-таки не избежал когтей дьявола, которого мы называем мнительностью, а в средние века называли аскетизмом. Готическая статуя неотделима от идеи безбрачия, тогда как греческая подразумевает умение наслаждаться жизнью, — возможно, именно это и имел в виду мистер Биб. Не исключено, что и Фредди, будучи полным профаном в вопросах истории и искусства, мысленно выразил то же самое словами «Сесил ни за что не наденет чужую шляпу».