Конрад Эйкен - Странный лунный свет

И хотя потом много дней его тянуло в этот дом, чтобы глубже исследовать его мрачную богатую таинственность, и он много думал о нём, но Джон больше не приглашал, а сам он ощущал странную неловкость, чтобы попросить об этом. Наверно, это видение могло возникнуть только раз; мир этот был столь странен и прекрасен, что позволительно было увидеть его лишь на мгновение ока. Ему пришлось чуть ли убеждать себя в том, что дом действительно стоит на том самом месте, и по этой причине он нарочно возвращался из школы вместе с Джоном Ли. Да, дом был всё на том же месте: он видел, как Джон поднимается по каменным ступеньками и открывает огромную зелёную дверь. Каролина не показывалась, и никто о ней не вспоминал; лишь однажды он услышал от другого приятеля, что она заболела скарлатиной, и обратил внимание, что Джона несколько дней не было в школе. Известие его не встревожило и не испугало. Напротив, эта болезнь показалась привилегией, которую могут позволить себе богатые люди. Однако, ему почему‑то было неловко приближаться к дому, чтобы увидеть, висит ли ещё на двери красный знак карантина, и, возвращаясь из школы, он старательно обходил площадь Гордон Сквер, на которой стоял дом. Может быть, написать ей письмо или послать в подарок разноцветные шарики? Ни для того, ни для другого не было ни малейшего повода. Но он обнаружил, что не в силах ничего не делать, и в тот день после обеда пошёл бродить каким‑то кружным путём, который завёл его к тюрьме - где он вздрогнул, вдруг увидев за серыми прутьями решётки заключённого, смотревшего на волю - а потом медленно побрёл к Гордон Сквер, и с безопасного расстояния, прячась за пальмами, долго смотрел на чудесный дом и увидел, определённо увидел на нём красный знак.

Через три дня он услышал, что Каролина Ли умерла. Известие оглушило его. Ведь это совершенно немыслимо? Сдавило горло от ужаса и невообразимости. Конечно, раньше тоже было опасение, что такое может случится с ней, и всё же он пришёл в ярость: как может быть, что бы кто‑то, кого он сам знал, вдруг умер? Особенно девочка, которую он помнил так живо, так восхищенно! Негодование и ужас смерти вселились в него. Неужели она действительно умерла? Он снова пошёл на Гордон Сквер, не вполне понимая, что надеялся там найти, и увидел на зелёной двери что‑то белое. Но если, как, наверно, было правдой, Каролина лежит где‑то в этом доме мёртвая, лежит без движения, как же случилось, что ему, так глубоко обеспокоенному, никто ничего не сказал, не пригласил поговорить с ней, и сейчас он бесповоротно, безнадёжно и навсегда отлучён - и от дома и от неё. Этого он не мог постигнуть, и возвращаясь домой, вспоминал пятидолларовую золотую монетку. Что с ней стало? Наверно, она достанется Джону, а если так, он её у него украдёт… И всё же хорошо, что он не взял её тогда.

Он возвращался к этой мысли много раз, и сейчас опять, когда в соседней комнате в полном разгаре шла Битва при Геттисберге. Если бы он её тогда на самом деле взял, какой это был бы ужас! А теперь, то что он устоял перед искушением и положил золотую монетку обратно в шкатулку, казалось, было данью её красоте и необыкновенности. Ни для кого другого на земле он не отказался бы, только ради неё. Так просто: мгновенная боль сразу растворившаяся в радости слышать её голос, смотреть, как её бледные руки крутят нить жёлтых бус, как она водит пальчиком по словам. «А что это такое?» - спросила она, а потом: «Сейчас я - египтянка!«… Что же есть смерть, которая может оборвать ясный голосок, говорящий такие слова?.. Его опять окружала тайна, та самая, что открылась сияющим городом в преисподней. Была некая красота, которую он не мог постичь. Он чувствовал её, лёжа в траве среди надгробий и глядя на медаль; он чувствовал её, когда щегол влетел в комнату от дождя и выпорхнул обратно. И всё это странным образом сходилось в одно.

III.

В ту же ночь, когда он улёгся в кровать, давящее чувство огромной запутанной тайны опять овладело им. Он лежал тихо и смотрел с подушки в высокое окно на лунный свет на белой стене флигеля, и опять ему показалось, что вот–вот, и всё станет ясно, только как найти это объяснение? Конечно, всё должно покоиться на чём‑то прочном и простом. Он услышал, как кто‑то прошёл по двору, и шаги показались удивительно редкими и медленными. Они замолкли и скрипнула дверь. Послышался кашель: это была старая Селена, повариха–негритянка, которая вышла за дровами. Он слышал, как она укладывает поленья, потом опять скрип двери, и опять медленные шаги по твёрдой спёкшейся земле двора, до которого была вечность. Как выглядит персиковое дерево в лунном свете? Окажутся ли его листья тёмными или блестящими? А персидская сирень? Он подумал об этих двух деревьях, стоящих неподвижно под луной, и почувствовал, что должен встать с постели и посмотреть на них. Войдя в переднюю, он услышал внизу голос матери, лёг на старый диван и прислушался. Он не ослышался? Мама звала отца: «Мальчик!» Удивительно!

- Мы принимаем гостей по два раза каждую неделю, а иногда три или четыре. Это слишком! Ты сам понимаешь.

- Милая, ну должен же у меня быть хоть какой‑то отдых!

Отец засмеялся странным сердитым смехом, какого он прежде никогда не слышал, и тон матери тоже был каким‑то странным.

- Ладно, отдыхай себе, - сказала она, но ты совершенно забыл о семье. Если так пойдёт дальше, у меня появится ещё один ребёнок - вот и всё.

Он встал с дивана и мягко спустился по лестнице до поворота перил, замер и смотрел, стараясь не шелохнуться. То, что он увидел, наполнило его ужасом. Мать сидела у отца на коленях, обхватив руками его шею, и целовала взасос. Как противно!.. Он не мог на это смотреть. Что это, думал он забираясь обратно в постель, там у них случилось? В их разговоре было что‑то забавное: они говорили не как мама с папой, а как говорят дети, хотя он совершенно ничего не мог понять. И при этом в словах было что‑то вызывающее.

Он стал воображать свой разговор с Каролиной Ли. Она сидит с ним под персиковым деревом и читает свою книгу. Как прекрасны её руки! Непостижимо прозрачны, как и лоб, а тёмные волосы и большие бледные глаза чаруют. Может быть, она и в самом деле - египтянка!

- Как, наверно, чудесно жить у вас в доме, - говорит он.

- Да, у нас чудный дом. Ты и половины его не видел.

- Не видел. Я бы хотел осмотреть его весь. Мне нравятся обои с ворсом и розовая статуэтка леди на столике. У вас есть ещё такие?

- Да, у нас их много, очень много! В потайной комнате внизу, там, где пробили серебряные часы, есть ещё пятьдесят таких статуэток, и они даже красивее той. И есть коллекция самых разных часов.

- Твой папа очень богат?

- Да, он богаче всех. У него есть резная шкатулка из слоновой кости с цепочками для орденов.