Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Бурные возражения посыпались со скамей других национальностей, тотчас же поднялся пастор Шамуэль Падак, гигантского роста словак, которого за отвагу и поджигательские проповеди прозвали «лютеранским Капистраном» [90] Эстерхази, Надашди — два старинных венгерских рода, владевших огромными богатствами. [91] Капистран Янош (1386–1456) — монах-францисканец итальянец по происхождению, прославившийся в сражениях с турками. . Его широкие плечи, огромная голова, косящие, налитые кровью глаза производили устрашающее впечатление. Падак был главным оратором словаков, проживавших в северной части комитата. Голос его мог быть нежным, как флейта, но при желании он усиливался до барабанного грома и потрясал души. В иное время это не опасно (ибо душа к словаку лишь поспать приходит, надолго в нем не задерживается), и не опасно прежде всего потому, что господь по доброте своей подкинул в округу целую кучу саксонцев и валахов. Упаси бог, когда только одна малая национальность в наличии. Уж если из двух зол выбирать, так лучше, чтобы национальностей было несколько? там, где три национальности имеются, можно уже затевать игру — одна всегда козырем будет против двух других, а то и два козыря против одной, как придется. Этим обычно комитатскую политику стимулировали, на такой дипломатии предыдущие губернаторы держались, постоянно добиваясь на заседаниях победы, торжества воли венгров. Но в нынешнем несчастном вопросе (и зачем только понадобилось его вытаскивать?) поражение венгров было предопределено, так как все другие национальности против них объединились.

В тот момент, когда господин Шамуэль Падак начал речь, проворный помощник нотариуса Пишта Хорт, которому губернатор поручил роль wipp'a [92] Надсмотрщик (англ.) , подсчитав голосующих pro et contra [93] За и против (лат.) , торопливо взбежал на возвышение доложить о результатах:

— Их на девять больше, чем нужно. Губернатор, безучастно грызя усы, обратился к Полтари:

— Что будем делать? Полтари пожал плечами.

— Если б я знал…

— Ты ж у нас комитатский мудрец.

— Хорошо бы пять голосов побыстрее добыть, — размышлял вице-губернатор. — Саксонцев нельзя, постесняются они друг перед другом хвосты поджимать. И валахов нельзя, те из-за попов своих не решатся. Может, со словаками испробовать, они люди мягкие. Только бы умолк этот Падак, а то настрополит их, взбудоражит речами своими.

— Лишить его слова? — с великой готовностью спросил губернатор.

— Упаси бог, этого закон не разрешает.

— Если позволите, я заставлю его замолчать, дядюшка Израиль, — таинственно зашептал помощник нотариуса, просунув голову между бароном и вице-губернатором. Его белокурые курчавые волосы, свежее румяное лицо резко выделялись между двумя облезлыми черепами. Коиерецкий уставился на вице-губернатора, ожидая, чтобы тот высказался.

— Прекрасно, братец, прекрасно, — сказал тот. — Поди затешись в толпу и придумай какой-нибудь хитрый фортель, соблазни парочку словаков сходить позавтракать, напои их, одним словом, почем я знаю… sapienti pauca [94] Умному достаточно [и этого (лат.)], сделай, что можно. Цель оправдывает средства.

Пишта Хорт исчез и, словно шаловливый гном, стал возникать то здесь, то там. Вице-губернатору, следившему за ним глазами, казалось, будто он существует в нескольких экземплярах. Вот он затесался между членами комитета, а теперь на галерее с дамами пересмеивается. И тень, которая сейчас выскользнула из дверей зала заседаний, — тоже он.

Вице-губернатор подумал было, что теперь окончательно потерял Хорта из виду, но вскоре снова обнаружил его, стоявшего за спиной Падака; озорник делал вид, будто с величайшим наслаждением слушает цветистое библейское кваканье на словацком языке.

Господин Падак еще только начал говорить, многословно распространяясь об исторических предпосылках, он закладывал лишь фундамент речи, так что, судя по всему, она будет предлинной. Он гордо клеймил деспотичных потомков в общем-то благородной венгерской нации, которые готовятся ныне к покушению на славян. Ведь вот какое дело! Во времена Арпадов [95] Арпады. — Имеется в виду первая династия венгерских королей (X–XIV вв.), родоначальником которой был князь Арпад (? — 907). словацкий язык всем был хорош, даже знаменитое «Надгробное слово», древнейший венгерский письменный памятник, написано, собственно, на словацком языке. Короли дома Арпадов комитатам словацкие названия давали. «Нови град» (Новая крепость) стал Ноградом, «Черни град» (Черная крепость) — Чонградом, а свое фамильное гнездо «Высокую крепость» они Вышеградом назвали; главнейшего приближенного, наместника венгерского короля тоже по-словацки нарекли — из «надворни пана» надоришпаном сделали.

— Ну и ну, — вновь заерзал Абруш Пополницкий и снова ткнул Пала Ности. — Опровергнем?

— Зачем? Ведь он не прав.

Венгры заволновались, знающие словацкий язык объясняли смысл речи остальным; священнослужитель с презрительной улыбкой смотрел на волнующееся море, однако спокойствие его было деланным; размахивая правой рукой, левой он нервно теребил концы традиционного белого воротника.

— Более того, уважаемое собрание, — продолжал он заносчивым тоном после небольшой артистической паузы, — я осмелюсь заявить, что древние венгерские короли даже в кругу своей семьи пользовались словацким языком. Словацкий был их родным языком.

— Ого! Ого! Докажите!

— Глубокоуважаемое собрание, достаточным доказательством служит то, что у нас было четыре короля по имени Бела, а имя Бела не что иное, как латинское Альбертус, Альбус, в переводе на словацкий звучащее как «Бела». Следовательно, венгерские короли даже сыновьям своим давали при крещении славянские имена…

И вдруг визгливый голос, словно ножницами, надвое рассек его речь. Голос шел с галереи. Все взглянули туда. Гм, уж не обман ли это глаз? Ведь это Бубеник, как видно, подвыпивший Бубеник, вне себя от возмущения:

— То ми лепшье вьеме. Мой пан там бол, кде крестили!

Реплика с галереи была событием чрезвычайным, в особенности потому, что подал ее totum factum [96] Прислуга за все (лат.) губернатора, это возбудило в зале шумное оживление, но сквозь хохот вдруг прорвалось резкое: «Ай!» — и всеобщее внимание обратилось в ту сторону, откуда раздался крик. Он вырвался из горла могучего великана-оратора. С выпученными от ужаса глазами, обеими руками схватившись за пояс, словно у него спина треснула пополам, скорчившись в три погибели и вопя что есть силы, как раненый пес комондор, Падак ринулся прочь из зала. Следом за ним поспешили члены комитета, убежденные, что свет их очей рехнулся. Кое-кто даже робко сторонился, а ну, как сбесился и укусит?