Шарль де Костер - Фламандские легенды

– Ладно, – согласилась она, – а ты, муженек?

– Я не могу отлучиться из кузницы, – отвечал он.

Не успел кузнец договорить, как в дом его вошли один вслед за другим булочник со свежими хлебами, бакалейщик с сырами и мясник с окороками.

По мертвенно бледным лицам, ввалившимся глазам, обгорелым волосам, скрюченным пальцам, а также по неслышной походке Сметсе сразу признал в них чертей.

Озадаченная появлением незнакомцев, принесших с собой столько съестных припасов, жена кузнеца хотела было их остановить, но они, точно угри, скользнули мимо нее и тихим, ровным шагом прошли на кухню.

Булочник принялся молча убирать хлеба в ларь, а бакалейщик и мясник спустились в погреб и раскладывали там в холодке сыры и окорока. И все это они проделывали, не обращая никакого внимания на жену кузнеца, которая восклицала:

– Куда это вы все притащили? Вы ошиблись, добрые люди! Уверяю вас! Идите в другое место!

А они, не отвечая на ее возгласы, преспокойно раскладывали хлеба, сыры и окорока.

Тут уж она совсем рассердилась:

– Я же говорю вам, вы ошиблись, – вы что, не слышите меня? Вы ошиблись, ваше место не здесь! Я вам повторяю: ваше место не здесь, не в доме у нищего Сметсе, у него ни гроша нет, он вам ничего не заплатит. Горе мне, они и слышать ничего не хотят!

И она завопила во все горло:

– Господа торговцы! Вы у Сметсе, понимаете? У нищего Сметсе! Разве вы меня не слышите? Господи, Иисусе Христе! Вы у бедняка Сметсе! У голяка Сметсе! У оборванца Сметсе! У Сметсе, у которого все богатство – одна рвань! Он вам ничего не заплатит, слышите вы меня? он вам ничего, ничего, ничего не заплатит!

– Жена, – молвил кузнец, – ты не в себе, видно, голубушка! Я послал за этими добрыми людьми.

– Ты! – возмутилась она, – ты! Да ты, муженек, рехнулся. Право, господа, он рехнулся! Как это ты послал за ними? Ха-ха-ха, ты приказал им доставить сюда всю эту уйму хлеба, сыра, окороков! Ишь, какой богач отыскался! Но ты ведь знаешь, что тебе нечем им заплатить. Ни стыда у тебя, ни совести!

– Жена, – невозмутимо сказал кузнец, – мы богаты, и за все заплатим:

– Мы богаты? – закричала она. – Ха-ха-ха, да мы нищие! Мне-то хорошо известно, что у нас есть в сундуке. Ты ведь туда не заглядываешь, да и в хлебный ларь тоже. Но, может, тебе захотелось нарядиться в бабью юбку? Ох, беда, мой муженек рехнулся, господи, спаси и помилуй нас!

Тем временем три торговца снова появились в кузнице.

Увидя их, женщина подбежала к ним.

– Господа торговцы, вы слышите меня, вы ведь, кажется, не глухие! У нас ничего нет, нам нечем вам заплатить, унесите все эти припасы!

Но, не глядя на нее и будто не слыша ее, все трое удалились тихим и твердым шагом.

Когда они выходили из дома Сметсе, у порога остановилась повозка пивовара, и двое мужчин втащили в кузницу большую бочку, полную брёйнбиира.

– Сметсе, – ахнула жена, – это уж слишком! Господа пивовары, это не нам! Мы совсем не любим пива. Мы пьем только воду. Отвезите бочку соседям, это не для нас, поверьте мне!

Однако пивовары вкатили в погреб бочку брёйнбиира, затем отправились за другою, и так – до двадцати. Жена кузнеца хотела помешать пивоварам, да, оступившись, повалилась наземь, и Сметсе, помирая со смеху, поднял и притянул ее к себе, чтобы она не ушиблась об одну из бочек, которые пивовары удивительно проворно и ловко катили с улицы в погреб.

– Ах, – причитала жена, – отпусти меня, Сметсе! Это слишком! Горе-то какое! Мы теперь еще хуже нищих, мы по уши в долгах. Сметсе, муженек, я, право, утоплюсь! Наделать долгов, чтоб наполнить голодное брюхо, очень стыдно, но влезать в долги, чтоб обжираться, нет слов, как это гадко! Разве тебе недостаточно хлеба и воды, которые ты мог бы честно заработать своими руками? Неужто ты стал таким обжорой, что не можешь обойтись без сладких пирогов, без вкусного сыра да полных бочек пива и вина? Сметсе, Сметсе, так пристало поступать не доброму гентцу, а испанскому разбойнику! Ах, муженек, я пойду топиться!

– Жена, – сказал Сметсе, опечаленный тем, что она так горюет, – не плачь, моя милая, ведь все это наше, все принадлежит нам – по праву и закону.

– Ай-ай-ай, – заголосила она, – как же дурно, что ты на старости лет потерял свою честность, ведь она была твоим единственным украшением.

А пока кузнец тщетно пытался утешить жену, в дом вошел виноторговец; за ним проследовало не менее тридцати трех слуг, и каждый из них нес корзину, полную бутылок самого дорогого вина, о чем свидетельствовал вид этих бутылок.

Когда женщина это увидала, она пришла в уныние и совсем пала духом.

– Входите, – жалобно сказала она, – входите, господа виноторговцы! Наш погреб внизу. У вас с собой порядочно бутылок: сто двадцать будет наверняка. Но это не слишком много для нас. У нас ведь всего вдоволь: нищеты, вшей, отрепьев. Входите, господа, вот дверь в погреб, поставьте там все, что вы принесли, а если угодно, то и больше!

И она подтолкнула к ним Сметсе, говоря:

– Ты, конечно, рад-радехонек! Такому пьянчужке, как ты, приятно глядеть, как все это доброе вино gratis попадает в его дом. Ах, он еще смеется!

– Да, жена, я смеюсь, – отвечал Сметсе, – я смеюсь от радости, потому что вино – наше, и хлеба, и сыры, и мясо – все наше! Будем же радоваться вместе!

И он хотел ее обнять, но она вырвалась.

– Боже, он влез в долги, он лжет, да еще смеется над своим позором! у него все пороки, все, все, какие только бывают у человека.

– Жена, – сказал Сметсе, – все это наше, уверяю тебя. Я получил задаток за выгодную работу, которую мне заказали.

– А ты не врешь? – спросила она, чуть-чуть успокоившись.

– Нет, не вру, – отвечал он.

– Так все это наше?

– Да, – отвечал он, – честное слово гентца!

– Ах, муженек, и мы больше не будем нуждаться?

– Больше не будем нуждаться, жена.

– Вот так чудо господне!

– Да, – вздохнул он.

– Но эти люди пришли сюда ночью. Ведь у нас так не водится; скажи мне, в чем здесь причина?

– Кто знает причину всему, – отвечал Сметсе, – тот больно умен. О себе я этого сказать не могу.

– А почему они молчат, муженек?

– Должно быть, они не любят говорить. А может, их хозяин нарочно подбирает себе немых слуг, чтоб они не теряли времени, судача с кумушками.

– Пожалуй, что так, – согласилась она, когда мимо прошел тридцать первый слуга виноторговца, – но все-таки очень странно: я не слышу их шагов, муженек!

– Наверное, у них для работы башмаки на особых подошвах, – сказал Сметсе.

– А почему у них такие безжизненные, унылые, неподвижные лица, словно у покойников?

– Полуночники никогда румяны не бывают, – отвечал Сметсе.

– Но они мне что-то не встречались в гентских лавках.

– Ты же не всех знаешь, – возразил Сметсе.

– И то правда, муженек!