Карл Гьеллеруп - Мельница

Разве у нее недостаточно поводов ненавидеть эту барышню? И Лиза рисовала себе, как, завладев ошейником Енни, она прокрадется ночью к дому лесничего и повесит ошейник на ручку двери. Там уже дня два как хватились косули, а, увидев ошейник, все поймут, что Енни убита браконьером, охотничья гордость которого не позволяет ему присваивать чужое — за исключением самого павшего от его пули зверя. И фрёкен Ханна примется оплакивать свою любимицу, свою «милую Енни», которую она больше никогда не сможет призывать из чащи, и выплачет все глаза, такая уж у нее мягкая и нежная натура, и мысль о ее слезах будет для Лизы не менее живительна, чем прохладное питье для мечущегося в жару больного.

Между тем Лиза была слишком практична, чтобы успокоиться тем, что она удовлетворит свое законное чувство мести. Скинув одежду, загасив свечу и свернувшись калачиком под одеялом, она постепенно убаюкала себя спутанными мыслями о том, как бы раздуть пламя из угольков, которые наверняка еще тлеют под золой в неверном сердце мельника.

Стоял полдень.

Яркий солнечный свет вливался через маленькие окошки в мрачное пространство складского этажа, загроможденное горами мешков. Каждый раз, когда Йорген провозил на тачке очередной мешок, золотистая мучная пыль убыстряла свою пляску в пучке лучей, а когда он сваливал мешок на кучу других, добавляя в перенасыщенный воздух новую порцию взвеси, облако пыли закручивалось в хаотический вихрь, словно гонимая ветром туманная дымка.

Йорген работал в одиночестве. Ларса отправили наверх следить за поставами — под надзором мельника, который между тем точил жернов.

Итак, Йорген был наедине со своими мешками и своей несчастной любовью. Он ведь ни на йоту не продвинулся с того августовского вечера, когда вроде бы многого добился и, как ему показалось, до окончательного успеха осталось рукой подать. Увы! С тех пор к Лизе было не подступиться; ужин она посылала с Ларсом, а людскую убирала днем и притом в самое разное время. Если же Йорген по какому-то случаю и оказывался с ней один на один, ее нельзя было тронуть пальцем и из нее почти невозможно было выдавить хоть слово. Два месяца, и ни с места! Надо было предвидеть такое в тот раз, когда она поцеловала его, а он честно простоял, даже не коснувшись ее, только бы опять не испачкать. Может, тут он и допустил ошибку: Лиза сочла это проявлением холодности. Разве в его повести где-нибудь сказано, что Яльмар принимал поцелуй навытяжку, точно оловянный солдатик, чтобы не запачкать платье йомфру Метте? Но Яльмар всегда ходил в шелку и бархате, а на руках у него были перчатки из буйволиной кожи. Ему-то было хорошо!

Впрочем, к размышлениям Йоргена то и дело присоединялась более насущная мысль о том, что скоро пора идти наверх обедать. Неужели хозяин и теперь не слезет с размольного этажа? Однако ритмичный стук молотка по камню все также неутомимо примешивался к мельничным шумам.

И вот заскрипела лестница снизу и из-за горы мешков вынырнула голова служанки. Лиза принесла поднос с тремя тарелками, на которых была разложена жареная свинина и картошка.

— Что такое? Мы разве не пойдем есть в застольную? — спросил Йорген, невольно растягивая слова.

— Хозяин сказал, что сегодня очень много дел и он хочет обедать на рабочем месте. Придется и вам, остальным, удовлетвориться тем же.

— Да мы не против, раз уж ты любезно принесла обед сюда, — произнес мельников подручный, беря Лизу за подбородок, чему она не могла помешать, поскольку руки у нее были заняты подносом, а наваленные мешки не давали возможности отстраниться.

— Нечего распускать руки, — проворчала Лиза, но, хотя лоб ее смешно наморщился, в глазах светилась улыбка. Служанка понизила голос — чтобы ее слова не донеслись до размольного этажа, откуда по-прежнему раздавались удары молотка. Для Йоргена ситуация была особенно пикантной благодаря близости хозяина и тому, что они все время слышали его стук.

— Разве ж это весело, Лизонька, не распускать руки?

— Еще бы не весело. Я как вспомню тот раз, когда по доброте душевной влепила тебе поцелуй, а ты, весь такой порядочный, держал руки при себе… как вспомню эту сцену, хохочу аж до колик. Куда ты тащишь весь поднос? Тебе что, одной порции не хватит?

— Нет, у меня сегодня зверский аппетит, — отвечал Йорген, забирая у нее из рук поднос и ставя его на уступ мешочной горы, после чего, в подтверждение своих слов, схватил Лизу за плечи, притянул к себе и поцеловал. Она вынуждена была молча стерпеть такое обращение, дабы не выдать себя.

И пока Йорген смаковал этот поцелуй, подтвердивший для его скудного опыта мужчины расхожую истину о том, что давать приятнее, нежели получать, наверху с бесстрастной регулярностью звенели удары молотка.

— Ну вот, — сказал Йорген, наконец отпуская Лизу, — это тебе в благодарность за прошлый раз, а то за мной остался должок.

— К такому дикарю и подходить-то близко не хочется, — недовольно заметила она, оглядывая измазанное платье.

— Погоди, я сейчас сбегаю за щеткой.

— Не надо, сегодня погода сухая, — сказала Лиза и забрала поднос, предварительно составив с него тарелку для Йоргена.

— Нет, ты не можешь так идти… Послушай, Лиза!..

Но Лиза уже взобралась на несколько ступенек по следующей лестнице и, обернувшись, шикнула на него.

Йорген в ужасе смотрел ей вслед.

Чегой-то она? Неужели он своим поцелуем отшиб у Лизы всякую осторожность? Да хозяин в два счета выставит их за дверь, во всяком случае, его, а уходить отсюда одному — это самое страшное. Прислуга-то наверняка соврет и выпутается, хотя сама была очень даже не против.

Между тем Лиза предстала перед мельником, который, сидя на жернове, острым ручником высекал одну из бороздок, что расходились от середины к краям. Он даже не поднял головы, когда она со словами «Пожалте, хозяин» поставила рядом с ним тарелку, только кивком поблагодарил ее.

— Ой! Неужто жернова такие? Вот красота!.. А если на него долго смотреть, он вроде бы сам кружится.

Мельник с улыбкой взглянул на Лизу, но, приглядевшись к ее платью, тут же посерьезнел, лицо его залилось пунцовой краской.

Лиза перевела взгляд с хозяина на себя.

— Тьфу ты, в каком я, оказывается, виде! На этот складской этаж лучше вообще не заходить, столько мешков, что потом чиститься и чиститься… Хорошо хоть мука легко отряхивается.

Засим она оборотилась к Ларсу, застигнув его в невероятной позе: он стоял на цыпочках на мучном. Ларс и, вытянувшись в полный рост и напрягаясь изо всех сил, засыпал содержимое мешка в лущильную машину.

— Ларс! Тут тебе еда, мальчик мой! — задорно прокричала Лиза. Потом, как ни в чем не бывало кивнув и бросив доброжелательное «Кушайте на здоровьечко, хозяин!», она принялась торопливо перебирать одетыми в чулки ножками, спускаясь на предыдущий этаж, где ее поджидал Йорген.