Фридрих Шлегель - Немецкая романтическая повесть. Том I

У Тика субъект философии и художественного мышления приравнен к биографическому, антропологическому «малому я». Романтическая ирония есть акт, осуществляемый мною, Людвигом Тиком, в моих отношениях к мировой действительности. Объективная данность лишена всякой авторитетности и самодовления, она есть предмет, предоставленный благоусмотрению субъекта, безусловному его произволу.

В комедиях Тика осуществляется последовательный дезиллюзионизм: все претензии фабулы и героев на независимое от автора бытие падают. Автор играет фабулой, как хочет, обрывает ее, делает неосмысленные отступления, заставляет вступать в тесную связь чуждые друг другу фабульные моменты. В героях разрушено единство характера, так как соблюдать это единство значило бы держать авторскую волю в подчинении и указывать ей. Герой сочиняется непоследовательным, поведение его состоит из психологических неувязок, черта отрицает черту. Мысль, идейность тоже не должны чем-либо обязывать автора; ему предоставлены права полнейшего нигилизма; в одной и той же комедии он пишет сатиру и на старый порядок и на революционное правительство. Наконец, он подвергает осмеянию и собственную свою философию: в комедиях Тика содержатся выпады против фихтеанского субъективизма.

В «Мире наизнанку» Тик доводит зрителя до головокружения; каждый момент фабулы снова и снова разоблачается как недостаточно условный и субъективный.

Уже в «Ловелле» солипсизм, отрицание всякой реальности, помимо индивидуального сознания, есть завершающий вывод: «мир — игра теней, лишенных содержания». Комедии написаны с точки зрения бесспорности этого вывода как уже завоеванной позиции.

Комедии Тика обнаруживают важную сторону усвоения в Германии буржуазного индивидуализма. В Англии и во Франции это есть конкретное учение, подразумевающее социальную и экономическую свободу, практическую автономию личности. В отсталой предкапиталистической Германии индивидуализм воспринят бессодержательно, абстрактно, сводится к особой точке зрения в гносеологии и в теоретической морали. Под ним ничего не «подразумевается», так как здесь слабо представлен реальный общественный контекст возникновения принципа, он взят как таковой, нагой и преувеличенный.

Людвиг Тик борется с индивидуализмом как с опасной фантасмагорией. Он еще раз ищет спасения у пошловатых немецких просветителей, у которых все противоречия стушеваны, все чисто и гладко, так как человечество «совершенствуется», соглашает «мораль» и «пользу», личное с общественным, старое, патриархальное с новым, буржуазным. В 1796 г. — в год окончания «Ловелля» — Тик пишет для Николаи, книгопродавца и вождя берлинских просветителей, серию новелл, выдержанных в «благоразумном» просветительском стиле и сатирически трактующих ту самую духовную и душевную неурядицу, которую пережил их автор. Суеверие, чувствительность, преувеличенность переживания — всему этому в просветительских новеллах Тика прочитаны подробные нотации с точки зрения меры, пользы и порядка.

Однако Тику было суждено проделать эволюцию более крайнего характера.

Мелкобуржуазный художник, испуганный новыми разрушительными идеями и логикой классовой борьбы в Германии, он был отброшен на позиции, занятые последовательной феодальной реакцией. В том же 1796 г. Тик сочиняет злую сатиру на просветителей — «Жители Шильды», где бюргерским идеалам добродетели и пользы не дано пощады. Тут же разработан мотив, имевший такое огромное значение в борьбе романтиков с буржуазной культурой. «Жители Шильды» осмеяны как антихудожественная формация, как враги истинного искусства. В Шильде оды ж поэмы назначены для чтения закоренелым преступникам, дабы они «без виселицы исправились», театр в Шильде — «приложение к лазарету». В мещанской узости немецких бюргеров Тик начинает видеть выражение, хотя и особо уродливое, общих утилитаристских тенденции развернутой буржуазной культуры. В диалогах из романа «Франц Штернбальд» (1797—1798 гг.) свои опасения за искусство Тик высказывает уже во «всемирном масштабе»: дух европейского купечества и предпринимательства непримирим с потребностями искусств и подлинно художественной жизни.

Долголетняя дружба с Вакенродером дала направление антибуржуазным помыслам и поискам Тика. Вакенродер в границах буржуазного сознания никогда не находился, — он был «спасенный». Вместо буржуазного рационализма он предлагал целостную интуицию и наивность, отрешенное самочувствование буржуазной личности у него снималось в общинном укладе, в интимизме и теплоте феодально-цеховой «зависимой» жизни. Вершиной культуры являлся старый честный город Нюренберг; ремесло, семейственность, набожный традиционализм, скромное и примитивное «национальное искусство» — вот «теплые тезисы», которые мог предложить беспокойному Тику Вильгельм-Генрих Вакенродер.

Тик пишет тогда народные сказки — «Прекрасную Магелону» (1796 г.), «Мелузину» (1800 г.), имитируя народные книги с их простотой и целостностью художественного сознания. Лирическая сказочная проза Тика встречена сочувственной рецензией Авг. Шлегеля. Шлегель указывает отличие этого искусства от просветительских образчиков: тон детской доверчивости, с каким пересказаны традиционные рассказы; отсутствие просветительского «прагматизма», рациональной критики; сказочный конь Баярт изображен без излюбленных просветительских экскурсий в область «лошадиной психологии» и прочих аналитических соображений.

В книге Вакенродера «Сердечные излияния», изданной в 1797 г., Тик принял участие, хотя и второстепенное. Замечательно, что опыт мелкобуржуазного бунтарства и дерзостного анархизма никогда не позволяет Тику полностью освоить новые для него позиции наивной веры и феодальной патриархальности. В их общей книжке написанное Тиком все же отличимо от того, что принадлежит руке Вакенродера. «Сердечные излияния», исходящие от Тика, отмечены виртуозностью, литераторской манерой, отсутствием лирической подлинности.

То же самое в «народных сказках». В «Магелоне» Тик подделывается под «автора-ребенка», и почти в то же время народную сказку о «Коте в сапогах» подвергает капризной, иронической обработке для театрального спектакля.

В 1798 г. Тик знакомится с Шлегелями, Августом и Фридрихом. У них общий язык и общие стремления. Культ Шекспира, Сервантеса и Гете, ненависть к просветителям соединяют их. В 1799 г. в Иене, где находятся одновременно и братья Шлегели и Новалис, Тик вступает с Новалисом в тесную и восторженную дружбу. В этом знаменательном году основана штаб-квартира «иенского романтизма». Во главе движения стоит Новалис с законченной феодально-дворянской программой, под философские, эстетические и политические тезисы которой рано или поздно, в той или иной степени, были подведены разноречивые стремления объединившихся писателей.