Теодор Кернер - Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях

— Но что скажет его отец?

— О, старик ничего не скажет. Да и что он может сказать? Сын его — не черт и не дьявол! Ради Бога, пусть говорит все, что захочет. Прошу тебя: ступай и выгони этого соблазнителя!

Госпожа Бантес смутилась. Она подошла к мужу, доверительно положила руку ему на плечо и тихо, с просительными нотками в голосе, стала уговаривать его:

— Дорогой супруг, подумай, что ты можешь натворить из-за каких-то пустых страхов! Нельзя объявлять незнакомого человека привидением только из-за его бледного лица и черной одежды. Однако, если ты настаиваешь на этом и от этого зависит твое спокойствие — я подчиняюсь. И все же подумай: мы с Фридерикой уже пригласили его на обед.

— Побей его гром! — крикнул господин Бантес. — Даже пригласили на обед? Наверно, он околдовал вас своим дыханием, как африканские змеи — легких пичужек, вынужденных волей-неволей лезть к ним в пасть. Прочь, прочь, прочь! Не хочу ничего слышать о нем!

В этот момент в комнату вошла Фридерика, заметно оживившаяся и повеселевшая.

— Где господин фон Хан? — подозрительно спросила мать.

— Ему нужно всего на пару минут забежать к себе. Так что он скоро вернется. Он и в самом деле хороший и благородный человек!

— Вот тебе раз! — воскликнул господин Бантес. — Поговорив с ним пару минут, она уже решила, что он — хороший и благородный человек. Так ты любишь Вальдриха? О, если бы здесь был Вальдрих! Если бы он… но довольно! Не хочу ничего знать об этом! Откажи ему. Солги ему, будто я болен, это будет спасительная ложь. Скажи, что мы очень сожалеем по поводу того, что не сможем видеть его сегодня за нашим столом и тому подобное.

Фридерику испугала горячность отца.

— Выслушайте же меня, папа, — проговорила она, — вы должны знать все, что он мне сказал. Конечно же, он — замечательный человек, и вы…

— Хватит! — воскликнул господин Бантес. — Ничего не хочу слышать. И без того я уже вдоволь наслушался прекрасных речей. Послушай, дитя мое, оставь теперь за мной право поступать так, как я решил. Можешь потом называть это странностью или как тебе еще там вздумается, однако сейчас выслушай меня. Неважно, похож ли «мертвый гость» на Господина фон Хана или господин фон Хан — на «мертвого гостя», — все равно это дьявол, и я не хочу иметь с ним ничего общего. Если тебе удастся склонить твоего благородного, превосходного и хорошего человека к тому, чтобы он покинул Хербесхайм еще сегодня и навсегда, то — вот мое честное слово! — Вальдрих будет твой, даже если вдруг действительно приедет сын моего друга. Обещаю тебе: как только я узнаю, что «черного» здесь нет, — тут же на месте пишу письмо его отцу и отменяю все, о чем мы с ним раньше договаривались. Слово чести! А теперь скажи мне: можешь ты уговорить его убраться восвояси?

— Конечно! — сияя от радости, воскликнула Фридерика. — Дело в том, что он и без того ушел бы. Разрешите мне только сказать ему пару слов наедине.

— Опять она за свое! Нет, прочь его, прочь! Напиши ему пару строчек! Никаких обедов! Прочь!

Тут не могли помочь никакие уговоры. Впрочем, вознаграждение, обещанное Фридерике, не казалось от этого менее ценным. Она написала записку так понравившемуся ей банкиру, в которой извинялась за то, что из-за болезни отца пришлось отменить приглашение отобедать вместе с ними. Далее Фридерика просила, чтобы он как можно скорее покинул город, если ему дороги ее дружба и уважение, поскольку от этого будут зависеть ее счастье и мир в ее доме. Она обещала в следующем письме объяснить ему причины этой странной, но чрезвычайно важной для нее просьбы.

С письмом в гостиницу Фридерика отправила дворника, велев ему спросить там банкира фон Хана. Тот незамедлительно выполнил поручение, так как надеялся, пользуясь случаем, хоть издалека посмотреть на человека, о котором говорил весь Хербесхайм. Но как только отворилась указанная ему дверь, он вздрогнул, увидев приближающуюся к нему высокую бледную фигуру в черном и услышав обращенный к нему вопрос: «Тебе чего?» Спрашивающий показался ему в эту минуту еще более черным, высоким и бледным, чем он его себе представлял. «Простите, — сказал бедняга, на лице которого застыл смертельный ужас, — я хотел не к вам, а к господину банкиру фон Хану». — «Это я». — «Это вы? — дрожащим голосом переспросил несчастный, у которого ноги стали ватным от страха. — Ради Бога, отпустите меня обратно». — «Я тебя не держу. Кто тебя послал?» — «Фридерика Бантес». — «Зачем?»

— «Это письмо вы должны…» — с этими словами, которые он не договорил, так как банкир приблизился к нему на шаг, бедный дворник бросил письмо тому под ноги, а сам бросился наутек.

Банкир пробормотал про себя: «Неужели здесь все люди такие придурковатые?» Он прочел записку Фридерики, наморщил лоб, кивнул головой и заходил, насвистывая, взад-вперед по комнате. Между тем в дверь опять тихо постучали. В комнату робко и поминутно кланяясь вошел хозяин, почтительно сжимая шляпу в руках.

— Вы как раз кстати, хозяин. Еда готова? — спросил господин в черном.

— Наша еда вряд ли устроит вашу милость.

— Отнюдь. Здесь отлично готовят. Я никогда не ем много, но это не должно служить упреком.

— В «Золотом ангеле» кормят лучше.

— Но мне ничего не нужно от «Ангела» — я останусь в «Кресте». Из всех хозяев, которых мне приходилось встречать, вы — самый скромный. Прикажите побыстрее накрывать.

Хозяин «Креста» мял шляпу в руках и, казалось, был смущен, так как ему нужно было еще что-то сообщить постояльцу. «Черный» сначала не заметил этого, продолжая задумчиво ходить по комнате. Но всякий раз, как только он приближался к хозяину, тот осторожно отступал на пару шагов назад.

— Вам еще что-нибудь нужно, хозяин? — спросил наконец банкир.

— Да, да! Только пусть ваша милость не поймет меня превратно.

— Ничуть. Говорите же! — воскликнул «мертвый гость» и протянул руку, чтобы по-дружески похлопать хозяина по плечу. Тот же, не поняв его намерения, заподозрил самое худшее, решив, что гость посягает на его голову (как он это проделывал с некоторыми девушками сто и двести лет назад). Поэтому, вообразив себя жертвой, хозяин мгновенно пригнулся и, развернувшись, одним прыжком выскочил из комнаты.

Господин фон Хан при всем своем раздражении, вызванном поведением хозяина, не мог все же удержаться от смеха. Дело в том, что подобную робость он заметил у всех обитателей гостиницы. Особенно бросилась она ему в глаза после сегодняшнего утра. «Меня, похоже, приняли здесь за второго доктора Фауста», — сказал он про себя.

Снова раздался стук в дверь, которая вслед за тем тихо приоткрылась. В комнату просунулась чья-то воинственная голова с римским носом и буйными бакенбардами, спросившая: