Николай Чебаевский - Если любишь

Девушка изумленно уставилась на Александру Павловну.

— Ты смотришь так, словно я загадала тебе невесть какую загадку, — улыбнулась Александра Павловна. — А я довольна, что ты стала настоящим животноводом.

— Я?! — изумление Лани еще больше возросло. — Но я же прошу, чтобы меня сняли…

— Это ты с горя. А раз горюешь — уже хорошо. Когда человеку на все наплевать — вот худо-то! Телка все равно была безнадежно больная.

Здоровье Максима мало-помалу наладилось. Ногу, правда, он еще волочил, но чувствовал себя бодро. Сидеть дома было ему невмоготу.

— Раз учебный год пропал — пойду на работу, — сказал Максим матери.

— Я и сама об этом, Орешек, думала, — вздохнула мать, — только работы подходящей пока нет. В поле и на фермах с больной ногой от тебя толку мало. А в конторе…

— В контору не пойду. Колхозу нужен моторист электростанции. Мотор — дизельный, такой же, как у трактора. А дизель мы в школе изучали, электроприборы — тоже. Справлюсь.

— Что ж, электростанция недалеко, ходить будет нетрудно.

Все бы хорошо, плохо оказалось одно: с Ланей теперь Максим виделся редко. С утра до вечера она была на ферме, а вечерами занят Максим.

Но и это бы не беда. Редкие встречи — они еще дороже, больше приносят радости, если ничто не омрачает их. У Максима же появились серьезные основания для тревоги: к Лане зачастил Тихон. В те часы, когда Максим дежурил на электростанции, Тихон каждый вечер наведывался к Синкиным. Он не был навязчивым, не пытался ухаживать за Ланей. Возвращается с охоты, встретит на улице Дору с Дашуткой, покажет им зайчонка или косача, белку или куропатку — девчушки, конечно, затащат в дом, чтобы как следует рассмотреть птицу или зверушку до ноготка, до перышка. А окажется дома Ланя — Тихон поневоле засидится у Синкиных. Как уйдешь сразу, если Лане хочется узнать, что творится в школе, а его все до мелочей интересует на ферме? Но так вот, «попутно», Тихон заходил все же довольно редко. Гораздо чаще он наведывался вдвоем с Шурой.

Шура не скрывала от подружки, что Тихон снится ей по ночам, что она мечтает взбаламутить его равнодушное сердце. И Ланя не видела никакой беды в том, что Тихон навещает ее, тем более с Шурой. Даже считала: помогает сближению своих друзей — Шуры и Тихона.

То, что Максим стал заходить реже и при встречах держался все отчужденнее, причиняло боль Лане. Но она не догадывалась о подлинных причинах.

Однажды вечером Тихон провожал Ланю из кино (Шура осталась в клубе на спевке). Неожиданно он обнял ее.

— Ты что, в уме? — запоздало оттолкнула его Ланя.

— Без ума! Втюрился без памяти! — грубовато, но жарко произнес парень. Ланя прижалась спиной к калитке, молча уставилась на парня, словно на какое-то страшилище. Лишь погодя, немного опомнясь, потребовала:

— Замолчи! Замолчи сейчас же!..

— Я и так молчу, — усмехнулся Тихон.

— Никогда, никогда больше не говори!

— Я ж не немой…

— Такого не говори.

Тихон постоял, сбычившись, потом глянул глаза в глаза, сказал прерывисто:

— Не могу я этого не говорить! Само наружу рвется.

— Тогда я слушать не буду.

Ланя повернула кольцо калитки и, будто спасаясь от огня, бросилась во двор. Она боялась, что Тихон кинется за ней следом и, забежав в сенки, поспешила прикрыть двери на задвижку. Но Тихон стоял истуканом у калитки. Наконец, встряхнувшись, отправился прочь.

«Обиделся… Теперь уж больше не придет и никогда такого не скажет», — облегченно вздохнула Ланя.

Тихон действительно ни разу больше не заглядывал в дом к Синкиным. Но отнюдь не одумался, не примолк, а стал еще упорнее твердить свое. Перехватит девушку ранним утром или поздним вечером по дороге на ферму и начнет с мольбой:

— Послушай, Ланя…

— Я же сказала: не буду слушать! — злилась Ланя. — Понять разве не можешь, дурак, что ли?

— Дурнее некуда! Начисто свихнулся.

Ланя поспешно убегала от Тихона. Он не догонял ее, но через день-другой снова ловил где-нибудь на улице и пытался втолковать, что у него творится на душе.

Девушка всячески старалась избегать встреч с Тихоном. На ферму, в клуб стала ходить лишь вместе с Шурой. Только это мало помогало. Все равно парень ухитрялся подкараулить Ланю. Побежит она на речку за водой — Тихон под берегом поджидает. Придет утром с Шурой в телятник, верится, что нет больше никого, но стоит только Шуре уйти в свое отделение, вдруг, будто из-под земли, явится Тихон. И, хочешь не хочешь, приходится слушать все те же настойчивые уверения:

— Пойми, сердце запеклось!..

Чаще же Тихон ничего не говорил о своих чувствах. Он останавливал Ланю и молча, в упор, смотрел на нее, будто стараясь навеки запомнить каждую приметинку на ее лице. Девушку это разглядывание волновало больше, чем клятвы в любви. Становилось как-то странно беспокойно на душе.

— Пусти, — бормотала просяще Ланя.

— Обожди чуток.

— Нечего ждать.

— Вот нагляжусь, будешь потом передо мной, как наяву, дня два-три стоять — и не стану эти дни тревожить.

Девушка вздыхала и поневоле стояла перед парнем еще минуту-другую. Что она могла поделать? Попытка уйти приводила лишь к тому, что Тихон хватал ее за плечи и держал перед собой или обещал завтра же подкараулить снова, чтобы наглядеться вволю. Лучше стоять послушно, чтобы два-три дня потом можно было чувствовать себя спокойно.

Пробовала Ланя пригрозить.

— Уходи! А то закричу, позову на помощь.

— Зови! Придет выручка — скажешь: спасите, не давайте на меня смотреть? Или прямо объявишь: влюбился вот дурак, признаньем донимает?.. Это я и сам кому хочешь доложить могу: влип по уши!

И вправду, кто и как помог бы ей? Нельзя же заткнуть Тихону рот. Он не хулиганил, не пугал, он на самом деле готов был во всеуслышанье объявить о своей любви. И без того стыдно, а тогда на люди не показывайся. Убедившись, что угрозами пария не проймешь, девушка положилась на последнее средство — терпение. Поймет же в конце концов Тихон, что ничего и никогда не добьется! Постоит вот так пять, десять, ну двадцать раз — и одумается.

Конечно, Максим сумел бы помочь поскорее избавиться от Тихона, Но Орешек теперь явно сторонился Лани. Девушка понимала: видел, что Тихон бегает за ней. И отступил. Легко! Но почему он сам уступает ее другому? Почему не борется за свою любовь? Может, и не любил вовсе?..

Миновала уже весна, настал жаркий сибирский июнь. А перемен в отношениях между Ланей, Максимом и Тихоном не произошло. Сдав экзамены на аттестат зрелости, Тихон почувствовал себя еще увереннее. Он стал работать в колхозе трактористом. И уже не только клялся Лане в любви, а все упорнее уговаривал ее выйти за него замуж.

И Ланя, наконец, не устояла. Нет, не перед Тихоном. Она отступила от своего решения ни за что не делать первого шага навстречу Максиму. Как-то под вечер, когда доярки и телятницы возвращались с ферм, Шура вдруг пропела: