Николай Чебаевский - Если любишь

Дома он ни словом не обмолвился о разговоре с Александрой Павловной. Натянул на себя клеенчатый, больше похожий на жестяной, плащ и сразу же отправился на конный двор за Серком.

Получив делянку, Спиридон не успел в тот день вернуться, заночевал у лесника. Вихревой ветер — кедробой как раз и дурил в эту ночь. Утром как было не заглянуть в кедрачи, тем более, что дорога с лесосеки шла мимо них.

Орехи, правда, Спиридон давно уже не щелкал: зубы были хотя и стальные, а для такой забавы не годились. Старухе в подарок шишки везти тоже было незачем: у нее зубов — ни стальных, ни костяных. На базаре торговать — это вовсе не по душе Спиридону. Он мог заломить за свою работу предельную цену, но чтобы сидеть на базаре, отмерять орехи стаканчиками, получать гривеннички — такого сраму с ним не случалось. И все-таки не мешало сделать попутно какой-то запас. Хотя с Тихоном идут теперь нелады, домой, почитай, он вовсе не заглядывает, так и живет на стане, а скоро в институт смотается, но… Зимой на каникулы, поди, приедет, тогда не откажется орешками побаловаться, захочет и девок-подружек на вечорках угостить.

Привязал Спиридон Серка к дереву возле дороги, а сам пошел среди кедрачей, высматривая, где шишек побольше насыпалось. И тут увидел Евсея с Алехой. Неожиданности большой в этом не было. Еще ни одного урожайного на шишки года не прозевал Евсей, всегда первым оказывался с выручкой. А чтобы кедробой проворонить — такого «греха» с ним не случалось.

Удивило другое: как успели Евсей и Алеха явиться в кедрачи так скоро. Все же не больно близко от Дымелки, а Евсей его, Спиридона, постарше. Откуда взялась у него прыть? Вон уже по мешку с Алехой насбирали!

Евсей тоже увидел Спиридона, сказал не шибко дружелюбно:

— Эге, и ты явился ныне! Потешался над теми, кто божьими дарами пользуется, а сам…

— Может, сам, а может, нет!.. Вон Серко стоит, председательша, поди, зазря не дала бы выездного… — похвастался Спиридон.

Евсей насторожился, обеспокоенно заоглядывался: нет ли еще кого. Спиридон заметил это, и у него сразу мелькнула шальная мысль разыграть брата, напугать еще больше.

— Может, мне поручено проверить, сколько ныне вас, калинников, будет шастать по кедрачам. И сколько даров божьих нахапаете…

— Ври-ка боле!

— А вот милиция начнет трясти, райфо налог за промысел подсунет, тогда узнаешь, вру или нет.

— Не дури, Спиря. И без того тошно, — залепетал Евсей, веря и не веря Спиридону.

Этот лепет однако не образумил Маленького. Наоборот, его словно бес под ребро подтолкнул.

— Ну-ка, подсоби, подкинь на плечо, — приказал он Лехе, ухватившись за мешок с шишками. — Эге, тяжеленек! Но ничего, бревна не легче бывали. Дотащу! — И он направился к лошади. Евсей сначала остолбенело смотрел на него, потом засеменил вдогонку.

— Погодь… Ты чего это удумал?

Не останавливаясь, Спиридон объявил строго:

— А это… конфискация называется…

— Да ты что! Разве так-то по-родственному?.. Не тронь, не отдам все едино! — поймался Евсей за угол мешка. — Леха, пособляй!.. Чего стоишь столбом, топай скорей!

Бедный Леха ровным счетом ничего не понимал. Грозный окрик отца он воспринял в буквальном смысле: принялся тяжело, гулко топать кирзовыми сапожищами о землю.

— Едиот, чтоб тебя разорвало!

Дойдя лишь до белого каления, обзывал так сына Евсей. По его понятию, в основе слова «идиот» была «еда», и когда он кричал свое «едиот», это значило — нахлебник, захребетник…

В конце концов мешок был бы отобран у Спиридона. Да и сам он, позабавившись, бросил бы его. Но тут они увидели Тихона с Диной, услышали голоса других студентов и колхозников. Спиридону, конечно, бояться было нечего. Он растерялся на мгновение лишь оттого, что не ожидал увидеть в кедрачах сына. Евсей же перетрухнул не на шутку. Он заподозрил, что Спиридон разыграл его специально для того, чтобы увлечь на суд людской. А этого Евсей боялся пуще огня. Не мешкая ни секунды, с неожиданным для старика проворством он скрылся за деревьями. Леха тоже кинулся следом.

Достань у Тихона терпения, все это отец рассказал бы ему в подробностях. Можно было посмеяться над таким ребячеством, но сердиться, конечно, не стоило. А демонстративно уходить — вовсе ни к чему.

Дина осталась со Спиридоном. Чудаковатый старик заинтересовал ее, она долго разговаривала с ним. А потом к Дине подошел, принялся собирать вместе с ней шишки Степан. И уже не отходил больше весь день.

Только под вечер Тихону удалось улучить момент, когда Дина осталась одна.

Перед отъездом из кедрачей все собрались у костра на берегу речушки.

Председательница предложила завершить сбор шишек маленьким пикником. Придумала она это, несомненно, еще дома, потому что в грузовике у Степана под сиденьем нашелся окорок и запеленатые в стеганку несколько бутылок красненького.

Шишки собирать — увлекательное и вроде легкое дело. Но день походишь в наклон — спина заноет, ноги загудят. Надо ли говорить, что люди с радостью встретили предложение Александры Павловны почаевничать у костра. А когда увидели красненькое, настроение вовсе поднялось.

— Вот это хозяйка! — восхищенно сказал кто-то из колхозников.

— Не то что моя, — отозвался другой. — Я было хотел прихватить с собой поллитровочку, чтоб, значит, с устатку… Где там, вырвала вместе с карманом!

— Это еще полбеды. Моя похитрей: все карманы на каждой моей одежке напрочь зашила. Ни водочку, ни табачок некуда сунуть!

— Ты бы хоть помалкивал, а то все наши бабы такое воспитательное средство применят — святыми сделают!..

Шутки посыпались безудержно. Кто-то завел песню, ее немедля подхватили.

Одна лишь Дина не принимала участия в общем веселье. Она отошла незаметно в сторонку, села на дуплистое, поваленное ураганом дерево. Тихон, все время следивший за девушкой, тоже ушел от костра. Для отвода глаз направился в противоположную сторону и, сделав крюк по лесу, подошел к Дине сзади. Она не слышала осторожных шагов парня и вздрогнула, когда он коснулся рукой ее плеча.

— Не бойся, не медведь.

Он подсел вплотную к Дине. Девушка поспешно отодвинулась.

— Чего ты такая пугливая? Я ж не кусаюсь. Я просто… — Тихон замялся, не умея объяснить, что значило это «просто». А объясниться надо было немедленно, потому что Дина могла в любой момент встать и уйти.

— Я поговорить с тобой хотел. Весь день собирался подойти, да Степан к тебе привязался…

— Привязался?

— Ну, околачивался возле, будто назло!..

— Назло? Кому?

— Ясно и так!..

Конечно, Дине было уже многое ясно. Она не сегодня приметила, что парень неравнодушен к ней. Догадывалась она и о том, какой разговор ему не терпелось завести. По правде, Тихон ее тоже чем-то привлекал. Но она боялась того, что намеревался он сказать.