Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том третий

— Если ты даже подозрѣвала что-нибудь, зачѣмъ было скрывать отъ меня? Ахъ, сестра! ты отъ многаго бы меня спасла своей откровенностью, — заключилъ Филиппъ, опускаясь снова въ кресло.

— Стоило ли же упоминать о личномъ моемъ предположеніи, — сказала мистриссъ Гэнлей:- когда ты составилъ уже себѣ вѣрный взглядъ на дѣйствія Гэя.

— Это правда, ты ни въ чемъ не виновата! — отвѣчалъ братъ, закрывъ лицо руками.

— Бѣдный Гэй! начала снова сестра. — Мнѣ грустно, что мы такъ ошибались въ немъ; теперь, конечно, все должно быть прощено и забыто, но нужно сознаться, что у него былъ неистовый характеръ. Я никогда не забуду исторіи съ выставкой. Кто знаетъ, — можетъ быть Эмми черезъ его смерть избавлена отъ множества несчастій.

— Слушай, — рѣзко возразилъ Филиппъ:- разъ навсегда тебя предупреждаю: не смѣй никогда такъ выражаться, говоря о Гэѣ. Мы не поняли его чистаго сердца и благородной души. Такіе люди, какъ онъ, не живутъ долго на землѣ. Я тебя не обвиняю, ты была предубѣждена противъ него; преступникомъ въ отношеніи его былъ одинъ я. Помни же, сестра, что объ немъ и о женѣ его ты должна говорить не иначе какъ съ благоговѣніемъ. — Филиппъ замолчалъ. Мистриссъ Гэнлей смутилась.

— Я знаю, что мы ему теперь многимъ обязаны, — заговорила она мягче:- притомъ я не могу забыть, какъ онъ ухаживалъ за тобой во время болѣзни. Это былъ отличный молодой человѣкъ, собой красавецъ, умница: его очень жаль, правда. Но въ чемъ же, ты себя такъ упрекаешь, Филиппъ? Ты постоянно былъ его вѣрнымъ другомъ, отдавалъ ему полную справедливость и всегда заботился о его пользѣ.

— Замолчи, Бога рада, — проговорилъ въ волненіи Филипсъ. — Ты рѣжешь меня тупымъ ножомъ.

Маргарита замолчала. Черезъ нѣсколько времени явился ея мужъ, и ихъ позвали къ обѣду. Филиппъ отправился съ ними въ столовую, но, дойдя до своего мѣста, вернулся, — сказавъ, что не можетъ выносить ни шума, ни свѣта. Супруги обѣдали одни.

— Что это съ нимъ? — спросилъ докторъ. — Пульсъ у него опять бьетъ сто въ минуту, вѣрно онъ разстроенъ?

— Не знаю, онъ только часъ тому назадъ сошелъ въ гостиную ко мнѣ, - отвѣчала жена.

— Вѣрно онъ много говорилъ?

— Да, и кажется, я въ томъ виновата. Я не знала, что имя сэръ Гэя при немъ не слѣдовало поминать. Мы завели рѣчь объ его духовномъ завѣщаніи. Братъ не зналъ, что женское колѣно лишено правъ наслѣдства.

— Неужели онъ этого не зналъ? Ну, немудрено, если онъ взволнованъ. Ни одинъ изъ насъ не остался бы равнодушнымъ, очутившись обладателемъ такого громаднаго имѣнія. Воображаю его волненіе. Ждать до весны рѣшенія своей участи! Постарайся отвлекать его мысли отъ этого предмета.

Уныніе и молчаливость брата приводили въ отчаяніе мистриссъ Гэнлей; она изобрѣтала всевозможныя средства, чтобы развлечь его, но усилія ея были тщетны. Какъ-то утромъ, пришла почта и привезла письмо съ траурной печатью на имя капитана Морвиля. Маргарита тотчасъ смекнула, что письмо это отъ Эмми, и побѣжала съ нимъ къ брату. Тотъ радостно схватилъ его обѣими руками, но все-таки выждалъ ухода сестры, и тогда ужъ распечаталъ конвертъ. Эмми писала слѣдующее:

Гольуэлъ, 20-го февраля.

«Милый Филиппъ! Благодарю васъ очень за письмо. Я искренно порадовалась, увидѣвъ вашъ почеркъ на конвертѣ и убѣдившись наконецъ, что вы благополучно добрались до дому. Всѣ мы сильно тревожились за васъ, хотя намъ дали знать о вашей болѣзни тогда уже, когда опасность миновалась. Хорошо, что вы поселились въ С.-Мильдредѣ. Маргарита, конечно, побережетъ васъ лучше всѣхъ, притомъ и Стейльгурстъ недалеко, а тамъ воздухъ отличный. У насъ всѣ здоровы; Чарльзъ чрезвычайно дѣятеленъ и чувствуетъ себя лучше чѣмъ когда-нибудь. Я провела прекрасно эту зиму. Богъ утѣшилъ меня во многомъ и мнѣ было очень покойно и хорошо у своихъ. Мистеръ Россъ навѣщалъ меня по воскресеыьямъ, а иногда и среди недѣли, и его бесѣды помогли мнѣ. Я увѣрена, что по пріѣздѣ сюда и вамъ будетъ отрадно его видѣть. Шэнъ прислалъ мнѣ портретъ покойнаго мужа, я не могу досыта налюбоваться на него. Вообще, у меня на душѣ гораздо легче; не тревожьтесь изъ-за меня. Горячо благодарю за вниманіе. Лора читаетъ мнѣ вслухъ по вечерамъ. Я чувствую себя крѣпче чѣмъ зимою и съ наслажденіемъ дышу чистымъ воздухомъ, черезъ открытое окно. Я иногда даже воображаю, что весна на дворѣ.

«Прощайте, дорогой братъ! Да благословитъ васъ Богъ и да утѣшитъ онъ васъ. Не забывайте, что все, что совершилось, — совершилосъ по Его волѣ, а не по нашей, и потому скажемъ вмѣстѣ съ вами: Не моя воля, Господи, а Твоя да будетъ.

Любящая васъ кузина

«Амабель Ф. Морвиль».

Дѣтское, простое письмо Эмми, письмо, полное чувства любви и преданности къ Богу, произвело благодѣтельный переворотъ во всемъ организмѣ больнаго. Онъ дотого оживился, повеселѣлъ, что сестра его не могла не подѣлиться съ мужемъ выведенными ею, по этому случаю, заключеніями.

— Теперь я все поняла, — сказала она. — Я давно подозрѣвала, что братъ тайно влюбленъ, но не знала въ кого; сегодня я убѣдилась, что онъ любитъ Эмми Эдмонстонъ.

— Какъ, лэди Морвиль! — вскричалъ мужъ, въ изумленіи.

— Ну, да. Ты помнишь, какъ онъ долго жилъ въ Гольуэдѣ и какъ тетушка его за то любила. Не знаю только, раздѣляла ли Эмми привязанность брата; что она предпочла Гэя Филиппу, этому я не удивляюсь: у нея своего мнѣнія не существовало.

— Полно, вѣдь и Гэю было бы выгодно на ней жениться, — возразилъ мужъ. — Она получила отличное приданое. Но я желалъ бы знать, на чемъ ты основываешь свои предположенія?

— На многомъ. Развѣ ты забылъ, что Филиппъ отказался присутствовать на свадьбѣ Эмми? Говоритъ онъ объ ней какъ о святой; мнѣ даже и заикнуться о ней недаетъ, письма отъ нея читаетъ запершись, и потомъ себя не помнитъ отъ радости. Да, бѣдняга, вѣрно онъ и въ Венецію-то съ ними оттого не поѣхалъ, — заключила Маргарита.

— Однако, это что-то странно, чтобы сэръ Гэй рѣшился вмѣстѣ съ женой ухаживать за больнымъ Филиппомъ, зная, что тотъ влюбленъ въ Эмми.

— Я не думаю, чтобы Гэй или жена его могли подозрѣвать брата. Ты знаешь, какой у него сильный характеръ.

Не смотря на нѣжную любовь сестры и на постоянное, нѣсколько докучливое даже, вниманіе ея къ нему, Филиппъ видимо тяготился свеей жизнью въ домѣ Гэнлей. Маргарита вполнѣ разочаровала его. Въ послѣднее время между ихъ привычками, чувствами и даже умственнымъ развитіемъ, легла огромная пропасть. Филиппъ напоминалъ юношу, который привыкъ глядѣть на воспитательницу свою съ идеальной точки зрѣнія и между тѣмъ начиналъ чувствовать, что идеалъ этотъ меркнетъ и падаетъ съ пьедестала; въ душѣ его возникли сомнѣнія въ совершенствахъ сестры, и онъ мужался, борясь между прошедшимъ и настоящимъ своимъ вѣрованіемъ. Сестра, съ своей стороны, была глубоко оскорблена равнодушіемъ брата къ себѣ, но тщательно скрывала отъ мужа это горе.