Томас (Пауль Томас) Манн - Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

Пьеро.Не волнуйтесь, отец!

Лоренцо.Да ты волнуйся! Будь умней! Не думаю, что ты будешь умен, но советую тебе это. А ты, Ваннино, мой маленький любезный Джованни… тебя я оставляю со спокойной душой. За тебя не боюсь. Твой путь предрешен. Он ведет на кафедру Петра. Ты добавишь к нашему гербу трехвенечную тиару и перекрещенные ключи… Ты хоть немного понимаешь, что это значит? Зачем я с такими усилиями запустил этот механизм? Медичи — наместник Христа, ты это понимаешь? Ничего не говори! Улыбнись мне молча в глаза, если осознаешь смысл… Он улыбается! Вы только посмотрите, он улыбается!.. Поди сюда, дай я поцелую тебя в лоб! Будь здоров! Будь весел! Я не призываю тебя к великим деяниям. Твоя душа не создана для того, чтобы нести тяжкое бремя вины и величия. Избегай насилия, преступлений, слишком для тебя крупных. Не пятнай себя кровью. Оставайся незлобив и улыбчив. Будь веселым отцом народам. Да наполнится Ватикан переливами струн и радостью. Да станут молниями, сверкающими с трона этого Хронида, шутки и развлечения… Да расцветут дивным цветом под ударом твоего пастырского посоха изящные искусства, наслаждение да распространится с твоего седалища повсюду. Обещаешь?

Джованни.Я крепко запомню ваши высокие слова, дорогой отец.

Лоренцо.Ну, коли так, ступайте. Примите оба мою благодарность — и ступайте. Я очень устал, нуждаюсь в глубокой тишине. Прощайте, мальчики. Любите друг друга. Помните обо мне. Прощайте!

Братья осторожно выходят из комнаты через дверь, в которую вошли. Джованни любезным жестом пропускает Пьеро вперед.

Лоренцо( один ). «Да, отец»… Он не понял ни слова. Я беседовал сам с собой. Легче не стало. Только с одним человеком и можно поговорить… Невозможно!.. Флоренция! Флоренция! Если она предастся ему, этому ужасному христианину!.. Меня она любила, та, за которую мы боремся — печальник и я. О мир! О глубочайшая страсть! О любовная мечта о власти, сладкая, всепожирающая!.. Нельзя обладать. Тоска — великая мощь, а обладание ослабляет мужа!.. Пока моя воля напрягала нежные силы, мы делили блаженство. Ее, блудливую, и привлекает такой героизм! А теперь, когда я надломлен, она меня презирает… Подлая, безмерно подлая и жестокая. Чего мы бодаемся за нее?.. Ах, я смертельно устал…

На заднем плане, на верхних ступенях появляется Фьора: сложив руки на животе, симметричная, искусственная, таинственная. На миг метнув из-под опущенных век взгляд на Лоренцо, она медленно, с улыбкой спускается в комнату.

Фьора.Как чувствует себя повелитель Флоренции?

Лоренцо( вздрагивает, с трудом приподнимается на подушке. Болезненная, страстная улыбка натягивает лицо ). Хорошо! Хорошо! Чудесно, прекраснейшая! Это вы? Я хорошо себя чувствую. А как же иначе? Что, несколько обмяк на стуле? Я слагал стихи. Сочинял песенку прелести ваших ноздрей, когда они так презрительно подрагивают! Ну а коли сочинял стихи, что из этого следует? Что я здоров, как рыба в воде! Сочинительство стихов свидетельствует об избытке душевных сил…

Фьора.Тогда поздравляю вас.

Лоренцо.А я благодарю вас, моя милостивая богиня! Я вас еще не вижу: но прохладный, сладкий голос омывает мне сердце… Сейчас… сейчас я вас увижу!.. О, ваша красота! Не угодно ли вам подсесть ко мне? Сюда, на скамеечку? Хотя место у ваших ног скорее полагалось бы занять мне… Вот видите, все меня бросили, а я не жалуюсь. Возможно даже, сам и отослал этих бездельников. О вашем очаровании глубже думается, сильнее любится в одиночестве.

Фьора.Так вы меня еще любите, Лоренцо де Медичи?

Лоренцо.Еще? Вас? Тебя? Я тебя больше не люблю? Тебе ли не знать, что все силы моей души, моего разума сгорают, жаждая тебя?

Фьора.Тогда я не понимаю, отчего бы вам не встать с подушек и не устроить мне праздников.

Лоренцо.Праздников… Ну конечно… Праздников… Я несколько устал.

Фьора.От меня?

Лоренцо.Остро и сладко!.. Я люблю вашу надменность!

Фьора.Да и от чего бы вам устать, как не от меня?

Лоренцо.Позвольте, я положу вам руку на лоб! Она пылает, не правда ли? Всё горячка… Пьерлеони говорит, она оттого, что Юпитер и Венера так встали по отношению к Солнцу и друг к другу, что оказывают на меня неблагоприятное влияние. Пьерлеони ничего не смыслит. Эта горячка воспалила мою кровь, когда я впервые увидел вас, когда в душу мне впервые влилось ваше очарование; кровь моя пылает с того самого часа. Вам об этом известно? Феррара… Герцог в золотой гондоле, окруженной разноцветными лодками, вышел по речным волнам мне навстречу, на судах колыхались знамена, звучала музыка, меня приветствовали певцы. Берега, вдоль которых белели статуи радостных богов, утопали в цветах, а между статуями стояли стройные мальчики с плетеными венками в руках. И в каждой лодке — прекрасная женщина в красивейшем аллегорическом наряде. То города Италии выплыли мне навстречу. И среди всех я видел одну, одну, с лавром в волосах и лилией в руке. А буффоны в дерзких строфах пели мне, что ты Флоренция, ты, сладкая, единственная, слава, блеск, любовь и власть, венец томления, ты, цветок мира, и станешь моей… Я смотрел на тебя, и боль стиснула мне сердце, мука, тяга, глубокая тоска — как ее назвать? — по тебе! По тебе! Иметь тебя, цветок миров, мерцающее искушение, и умереть от тебя!

Фьора.Несчастный победитель! Что отдали бы вы за то, чтобы обменять вашу усталость на ту муку?

Лоренцо.Я чувствую ее! Она так и не отпустила меня! Разве тобою можно владеть? Разве борьба за тебя может увенчаться окончательной победой? Бывает ли покой в твоих объятиях?.. Ты склонилась ко мне, о прекрасная! Помнишь ли вечер после праздника? Ты пришла… Явилась в мраморной дверной раме. И в золотисто-темных покоях, впервые обняв тебя, захватив губами твой рот, я почувствовал кинжал, что ты носишь в лифе, и вспомнил Юдифь… Твой отец ненавидел Медичи. Он присягнул на верность Питти, мы выслали его в нищету, и изгнание стало свидетелем расцвета твоей красоты. Может, ты отдалась лишь для того, чтобы отомстить? Чтобы в момент глубочайшего наслаждения в меня вонзилась ядовитая смерть? Сколь часто, когда еще так пьянил час любви, я всматривался в твои загадочные глаза, проникал в смысл твоих холодных, отточенных речей… Ты когда-нибудь любила меня? Или другого — из тех, кому предавалась? Может, ты лишь с любопытством покоряешься силе тоски, которая не вправе забыться в удовольствии, которая, обладая, должна рождаться вновь и вновь, если не хочет позорно тебя потерять? Тому, мадонна, кто отведал вашего очарования, покоя больше не будет, не будет даже в созерцательном воспоминании о минувшем, не будет даже в мечтах о будущем. Лишь непрерывное, едкое настоящее, бдительное, роковое, опасное и — испепеляющее…