Анатолий Приставкин - Смерть Петра Скавлукова

— Какая вода? — спросил мастер, поднимая рыжие брови и раздумывая о чем-то. — Ты вот что, Скавлуков, ты битум пролил, да? Теперь меня вот инженер по технике безопасности волокет на расправу, акт составляют… Уяснил?

— Ну и что? — спросил Скавлуков, и ему стало грустно. Он посмотрел прямо в глаза мастера и понял, что он не зря не любил мастера и что он будет и дальше не любить его.

А мастер вздохнул и сказал:

— Подвел ты бригаду, Скавлуков, теперь премиальные могут зарезать, вот что усеки… И меня сейчас под орех разделают из-за твоего растяпства. Вам не мастер, вам нянька еще… — сказал мастер и махнул рукой.

Здание управления состояло из двух этажей, на первом этаже размещались местком, дирекция и комитет комсомола, а на втором — партком и техническая группа.

В приемной комитета комсомола никого не было, и Скавлуков, сняв здоровой рукой шапку, постучал к секретарю.

— Да, да, прошу! — крикнул тот из-за стола.

Секретаря звали Степаном. Скавлуков знал его в лицо по прежней работе на строительстве общежития, где оба работали плотниками, хотя и в разных бригадах.

— Степан Акимович, я хотел с вами…

— Прошу, садись, — сказал Степан быстро и сам сел. Он был высок, белокур, с глазами светлыми, глубоко запавшими. Оттого лицо Степана казалось чрезвычайно выразительным и напряженным.

— Вот пожег руку, — сказал Скавлуков и показал руку, немного оттопыривая рукав.

— Да, да, — сказал Степан, кивая в знак полного внимания к Скавлукову.

— Там у нас в общежитии вода в кранах того… замерзла, — объявил еще Скавлуков.

— Насчет воды это ты к Дьяченко сходи, он сантехников пришлет.

И Степан посмотрел на часы.

— Ну прости, дорогой, уже бегу на бюро. Докладываю сегодня… И о вас, в частности. Ты скажи, в бригаде у вас политинформация регулярно проводится, а? И Степан пошел вместе с Скавлуковым к двери.

— Какое там регулярно, — сказал Скавлуков, выходя боком и не зная, как удобнее попрощаться.

— Вот и мне передавали, — сказал Степан озабоченно. — Ну, заходи! Обязательно! — и он подал Скавлукову руку.

Скавлуков прошел через приемную, в которой теперь сидела за столиком девушка и ела хлеб с конфетой.

— До свидания, — сказал он девушке, а за дверью надел шапку.

После разговора со Степаном стало на душе смутно и неловко. Точно он побил животное. Он сильно сплюнул в снег и пошел как можно быстрее. Он знал, что от хорошей ходьбы злость проходит.

Но ничего не проходило, к тому же он вспомнил, что сегодня еще не ел. И оттого что был зол, пошел почему-то не в столовую, а в магазин.

У дверей стоял человек в ватнике, он сказал Скавлукову уверенно: «На троих».

Водку разливали на столике около отдела полуфабрикатов, пили, не глядя друг на друга. Когда человек в ватнике выпил, спросил, доставая хлеб в бумажке:

— Травма?

— Да, на бюллетене вот, — ответил Скавлуков. — Битум плавил, понимаешь, ну и подскользнулся…

— Это у вас порядка нет, — сказал человек в ватнике. — Для такой работы дают рукавицы, передники… А мастер на что?

— Он у нас только горло драть, — сказал Скавлуков, оживляясь. — Он у нас рыжий, сплошной псих… А политинформации нет, это как? И техника безопасности?

— Если поковырять, и не такое, — сказал человек.

— Еще бы… Встаю в общежитии утром, а вода в кране замерзла! — крикнул Скавлуков.

— Ты, малый, не кипятись, — заговорил третий, несуетливый, деликатный старик с красным носом. — Ты сходи к начальству СМП, к Азаряну. Он сердитый мужик, но справедливый, верно говорю. Он их сразу к ногтю!

Старик выпил водку, пожевал корочку и, не прощаясь, пошел на улицу. В руках у него была авоська с макаронами.

От дверей повалил пар и ударил холодом по ногам.

— Да плюнь ты, нужен ты Азаряну, — сказал человек в ватнике и тоже пошел на улицу.

— Почему же это я ему не нужен? — заговорил Скавлуков, почему-то обижаясь на этого человека и взвинчиваясь. — Если он шишка на ровном месте, так мы уже и поговорить не сумеем?

Он так и влетел в дирекцию, запыхавшийся, с расстегнутым воротом, и наткнулся на секретаршу, которая спрашивала между тем:

— Вы по какому вопросу, товарищ?

— По… По-человеческому, — сказал он громко, взглядывая на дверь с дощечкой: «Начальник СМП-132», и пытаясь обойти секретаршу, и в то же время замечая, как она отворачивает голову именно с тем выражением, с каким всегда разговаривают с людьми выпившими.

— Марк Ашотович не сможет вас сегодня принять, — сказала секретарша.

— Это что же, — закричал тогда Скавлуков, чувствуя, как кровь приливает к лицу и начинает звенеть в ушах, — это что же, если я простой работяга, а он шишка на ровном месте, то я…

В это время вышел Азарян. Он встал на пороге, очень высокий, с седыми густыми бровями, и жестко спросил:

— По какому вопросу?

Скавлуков молчал, пытаясь спрятать дрожащие пальцы и глядя в пол.

— Из какой бригады? — спросил опять же резко и высоко Азарян, обращаясь уже к секретарше. — Выясните, из какой бригады этот человек, и попросите ко мне мастера. Здесь строительство, а не пьяная лавочка! Всё!

Скавлуков хотел сказать, что он не пьяный и не прогульщик вовсе, а разговор у него человеческий и он еще не знает сам, что сказать… Но уже он знал, что ничего не скажет, потому что всё тут понято не так.

Он опрометью выскочил на улицу и пошел неведомо куда. Но вскоре оказался в том же магазине с поллитрой и незнакомыми ему людьми.

— Чиновники, рыбья кровь! — говорил он кому-то. — Ни одна жилка не дрогнет… Позакрывались, и секретарши как псы цепные… Поцелуй, мол, пробой и ступай домой! А я в Москву пожалуюсь, вы-ку-си-ли?! Я сам поеду, там разберутся, что вы за птички! Я им жизнь свою как на ладошке поднесу: глядите, тонкая, звонкая и прозрачная!

Потом собеседник выпил и ушел, а вместо него появился другой. Он понимал Скавлукова и кивал головой.

— Мне в ремеслухе премию за рационализацию выдавали… И грамоты! Я их полчемодана вожу — вот! Из армии семь штук и тут уже четыре! Я в Москве как на духу… Наша стройка в Госплане отдельной строчкой фигугу… рирует. Они поймут. Столовка, почта да клуб!.. А в столовке воруют. Ты посмотри, она же вечером, после закрытия, целую сумку домой тащит… А трубы — тоже брак!

— Я тебе скажу, — говорил Скавлуков, трогая собеседника за рукав на улице и прижимая его к обочине. — Они трубы двенадцати миллиметров вместо пятнадцати по норме ставили… Сорок две трубы по всей трассе! Насыпь десять метров, и к чертовой бабушке… Премиальные, план… А те! А по плану мы построили всё! А мы-то опять раскапываем и трубы меняем, потому что хорошо — хватились, а то бы поезд…

За это голову надо снимать, а? А там знают, в Москве? Не-е… Там уже написано, что мы построили. И премии там, и…