Марк Твен - Приключение Гекльберри Финна (пер. Ильина)

— Ну, знаете ли! Хорошенький вопрос, совершенно женский! Зачем — да приключений мне хотелось, и я готов был по горло в крови ходить, лишь бы… о Господи, тетя Полли !

И если именно она не стояла на пороге, добрая и довольная, точно ангел, пирогов наевшийся, так считайте, что я и на свет еще не родился!

Тетя Салли подскочила к сестре и обвила ее шею руками, да так, что чуть голову ей не оторвала, и заплакала, а я, решив, что уж больно жарко тут становится для нас обоих, умелся под томову кровать, места мне там как раз хватило. Выглянул недолгое время спустя, смотрю, томова тетя Полли из объятий сестры уже вывернулась, стоит и смотрит на Тома поверх очков — да так, знаете, точно в порошок его стереть очень хочет. А потом и говорит:

— Ты бы лучше отвел глаза-то — на твоем месте, Том, я так и поступила бы.

— О, Господи! — говорит тетя Салли, — неужто он так изменился? Это же не Том, это Сид, а Том… Том… погодите, а Том-то куда подевался? Минуту назад здесь был.

— Ты хочешь сказать — куда подевался Гек Финн ! Я, знаешь ли, не для того растила столько лет такого безобразника, как мой Том, чтобы не узнавать его, когда он мне на глаза попадается. Хорошенькое было бы дело! А ну-ка, Гек Финн, вылезай из-под кровати.

Я вылез. Без особой, впрочем, спешки.

Такого растерянного, изумленного лица, какое было тогда у тети Салли, я до той поры еще не видал — правда, дяде Сайласу, когда он вошел к комнату, и ему все рассказали, удалось ее по этой части перещеголять. Вы бы, наверное, его за пьяного приняли — он весь день слонялся по дому, как очумелый, а вечером произнес на молитвенном собрании проповедь, которая обеспечила ему громкую рупетацию, потому как и самый старый старик на свете ничего бы в ней не понял. Ну а томова тетя Полли рассказала, конечно, кто я и что, а когда я сам стал рассказывать, как попал в эту передрягу из-за того, что миссис Фелпс приняла меня за Тома Сойера… она перебила меня и говорит: «Ох, перестань, зови меня тетей Салли, я уж привыкла к этому, зачем нам что-то менять?»… да, так когда тетя Салли приняла меня за Тома Сойера, мне пришлось выдавать себя за него, деваться-то некуда было, а к тому же я знал, что он возражать не станет, только обрадуется — тайна же, загадка, Том непременно превратил бы ее в приключение и от души повеселился бы. Так оно и вышло, и пришлось ему стать Сидом, чтобы мне все с рук сошло.

А еще его тетя Полли сказала, что насчет завещания старой мисс Ватсон, по которому Джим свободу получил, Том нисколько не соврал, так что сами видите, Том Сойер взвалил на себя столько забот и хлопот, чтобы освободить свободного негра! — а я-то до той минуты, до того разговора, в толк взять не мог, как это человек, получивший его воспитание, и вдруг помогает негру сбежать.

Ну вот, а тетя Полли рассказала, что, когда от тети Салли пришло письмо, в котором говорилось, что Том и Сид благополучно добрались до места, то сказала себе: «Ну, разумеется, началось! Чего ж было и ждать, отпуская его в такой путь одного, без присмотра?»

— И я собралась поскорее и поплыла вниз по реке, одиннадцать сотен миль проплыла, чтобы узнать, что он на сей раз учинил, тем более, что от тебя я никаких ответов на мои вопросы не дождалась.

— Помилуй, так я ж от тебя и вопросов никаких не получала, — говорит тетя Салли.

— Очень интересно! Я тебе два раза писала, спрашивала о каком-таком Сиде ты толкуешь.

— Не получала я твоих писем, сестрица.

Тетя Полли поворачивается, медленно и сурово, и говорит:

— Том!

— Ну что ? — спрашивает он, да обиженно так.

— Ты мне не чтокай, дерзкий мальчишка, — ты мне письма подай!

— Какие письма?

— Такие письма. Вот честное слово, возьму я тебя сейчас, да и…

— Они в сундуке лежат. Вон в том. И ничего им не сделалось, какими я их получил в конторе, такими и остались. Я в них и не заглядывал даже, пальцем не тронул. Но я же знал, что от них только неприятностей и жди, и подумал — вам все равно торопиться некуда, ну и…

— Да, шкуру мне с тебя спустить все же придется, тут и говорить не о чем. Я ведь и еще одно написала, о моем приезде, видать, он и…

— Нет, оно только вчера пришло, просто я его прочитать пока не успела, но с этим письмом все в порядке, оно у меня.

Я бы поспорил с ней на пару долларов, что она ошибается, но решил, что, пожалуй, не стоит, так оно безопаснее будет. И промолчал.

Едва мы остались с Томом наедине, я спросил, как он представлял себе весь побег и что у него было задумано на случай, если нам и вправду удастся ускользнуть от злосчастной судьбы и освободить негра, который и без того свободным был. И Том ответил, что с самого начала собирался, вытащив Джима из темницы, поплыть с ним вниз по реке на плоту и, пережив всякие приключения, добраться до ее устья, а там сказать ему, что он свободен, и возвратиться с ним домой на пароходе, в самых лучших каютах, и заплатить ему за потраченное на нас время, но первым делом послать домой письмо, чтобы все негры собрались и встретили его, и провели по городу с факелами и духовым оркестром, и тогда он стал бы героем, да и мы с ним заодно. Ну ладно, по мне, то, что у нас получилось, было не многим хуже.

Мы мигом сняли с Джима цепи, а тетя Полли, дядя Сайлас и тетя Салли, узнав, как замечательно он помогал доктору выхаживать Тома, ужас до чего расхлопотались вокруг него, и устроили наилучшим образом, и кормили всем, что он ни попросит, и следили, чтобы он жил в довольстве и ничем себя не утруждал. А я сказал Джиму, что у нас есть к нему важный разговор, и привел его к Тому, и тот дал ему сорок долларов за то, что он так терпеливо изображал для нас узника и так хорошо делал все, о чем мы его просили, и Джим обрадовался до смерти и затарахтел:

— Ну, Гек, что я тебе говорил — помнишь, на острове Джексона? Говорил, что у меня грудь волосатая и какая на то примета есть, говорил, что был богатым и снова буду? Все так и вышло! Тютелька в тютельку! Тут уж не поспоришь — примета, она примета и есть! Знал я, что разбогатею и вот, пожалуйста, разбогател!

А после Том целую речь произнес, да длинную такую: давайте, говорит, как-нибудь ночью удерем отсюда все трое, накупим всякого-разного снаряжения и проведем пару недель, а то и месяц на Индейской территории, будем там приключений искать. Я сказал, что меня это устроит, вот только денег у меня на снаряжение нет, потому как папаша небось уже вернулся в наш город, отобрал мои деньги у судьи Тэтчера и все их пропил.

— Да нет, — говорит Том, — целы твои деньги — шесть тысяч долларов и даже больше; а отец твой и вовсе ни разу у нас не показывался. Во всяком случае, до моего отъезда.

А Джим говорит, да серьезно так, торжественно:

— Он больше не вернется, Гек.