Сомерсет Моэм - Сотворение Святого

— Ах, Пьетро! — обратился он к мажордому. После паузы добавил: — А где Фабрицио?

Так звали слугу, который постоянно находился при старике, и Орсо очень к нему привык, принимал еду только из его рук и настаивал, чтобы тот не отходил от него ни на шаг. Фабрицио входил в число тех, кто, набив карманы, покинул дворец первыми.

— Почему не приходит Фабрицио? — ворчливо спросил старик. — Скажи ему, что он мне нужен. Я не желаю, чтобы меня оставляли одного.

Пьетро не знал, что ответить. Смущенно смотрел на старика.

— Почему Фабрицио не приходит? Теперь, когда хозяин здесь Кеччо, они пренебрегают мной. Это безобразие. Я поговорю насчет этого с Кеччо. Где Фабрицио? Скажи ему, чтобы пришел немедленно, а не то ему не поздоровится.

Слабым и дрожащим голосом он напоминал больного ребенка. Я видел, что Пьетро не знает, что ответить, а Орсо начал стонать.

— Фабрицио в отъезде, — сказал я, — меня поставили на его место.

Пьетро и его племянник повернулись ко мне. Они впервые заметили, что такого слуги раньше в доме не было, и переглянулись, вскинув брови.

— Фабрицио в отъезде? Кто его отослал? Я никуда его не отсылал.

— Это сделал Кеччо.

— Кеччо не имел права его отсылать. Я здесь хозяин. Они относятся ко мне как к ребенку. Это позор! Где Фабрицио? Я этого не потерплю, говорю вам. Это позор! Я поговорю насчет этого с Кеччо. Где Кеччо?

Никто из нас не ответил.

— Почему вы не отвечаете, когда я обращаюсь к вам? Где Кеччо?

Он приподнялся с кресла и наклонился, чтобы всмотреться в нас, потом откинулся на спинку.

— Ах, теперь я вспоминаю, — пробормотал он. — Кеччо уехал. Он хотел, чтобы я поехал с ним. Но я слишком старый, слишком старый, слишком старый. Я сказал Кеччо, что будет. Я знаю жителей Форли. Прожил с ними восемьдесят лет. Они такие же ненадежные и трусливые, как все другие люди, которые населяют эту выгребную яму, что зовется Землей. Я четырнадцать раз становился изгнанником. Четырнадцать раз бежал из Форли и четырнадцать раз возвращался. Да, в свое время моя жизнь бурлила, но теперь я устал. Я не хочу больше убегать, я такой старый. Я могу умереть до того, как вернусь, а мне хочется умереть в собственном доме.

Он смотрел на очаг, обращался к тлеющим углям и последним языкам пламени. Потом вроде бы начал повторять свой последний разговор с Кеччо.

— Нет, Кеччо, я не поеду. Поезжай один. Они не тронут меня. Я Орсо д’Орси. Они не тронут меня, не решатся. Поезжай один и поцелуй от меня Кларису. — Так звали жену Кеччо. Он какое-то время молчал, потом заговорил вновь: — Мне нужен Фабрицио.

— Я не смогу его заменить? — спросил я.

— Кто ты?

Я терпеливо повторил:

— Я слуга, назначенный на место Фабрицио. Меня зовут Фабио.

— Тебя зовут Фабио? — переспросил он.

— Да.

— Нет, это не так. Почему ты говоришь мне, что тебя зовут Фабио? Мне знакомо твое лицо. Ты не слуга.

— Вы ошибаетесь, — заверил его я.

— Нет-нет, ты не Фабио. Кто ты?

— Я Фабио.

— Кто ты? — сварливо повторил старик. — Я не могу вспомнить, кто ты. Почему ты мне не говоришь? Разве ты не видишь, какой я старый? Почему ты мне не говоришь?

Голос перешел в стон, и я подумал, что он заплачет. Он видел меня лишь дважды, но гости к нему заходили нечасто, и он, похоже, запоминал их лица, вот мое и показалось ему знакомым.

— Я Филиппо Брандолини, — ответил я. — Остался здесь, чтобы приглядывать за вами и следить, чтобы вам не причинили вреда. Кеччо хотел остаться сам, но мы настояли на его отъезде.

— Так ты дворянин, — кивнул он. — Я этому рад.

Потом, словно разговор утомил его, он вжался в спинку кресла и вроде бы задремал.

Я отправил Андреа, племянника мажордома, в город посмотреть, что там творится, а мы с Пьетро сели у большого окна. Внезапно Пьетро насторожился:

— Что это?

Мы оба прислушались. Издалека доносился какой-то рев. Будто где-то далеко-далеко на скалы накатывали морские волны. Я открыл окно, выглянул. Рев все усиливался и усиливался, пока наконец мы не поняли, что слышим голос толпы.

— Что это? — повторил Пьетро.

На ступенях послышался топот бегущих ног. Дверь распахнулась, вбежал Андреа.

— Спасайтесь! — крикнул он.

— Что такое?

— Они идут, чтобы разграбить дворец. Графиня им разрешила, и весь город идет сюда.

Рев нарастал, мы уже различали отдельные выкрики.

— Быстро! — торопил нас Андреа. — Ради Бога, быстро! Они будут здесь через минуту!

Я посмотрел на дверь, а Пьетро, словно прочитав мои мысли, покачал головой:

— Не сюда. Есть другая дверь, в коридор, который выводит на боковую улицу.

Он поднял гобелен, показал узкую дверь, открыл ее. Я подбежал к старому Орсо, тряхнул его.

— Просыпайтесь! — крикнул я. — Просыпайтесь и пойдемте со мной.

— Что такое? — спросил он.

— Не важно. Пойдемте со мной!

Я взял его за руку, попытался поднять с кресла, но он вцепился в подлокотники и не сдвинулся с места.

— Никуда не пойду. Что такое?

— Толпа идет к дворцу, чтобы разграбить его, и они убьют вас, если вы останетесь здесь.

— Никуда не пойду. Я Орсо д’Орси. Они не посмеют тронуть меня.

— Быстрее, быстрее! — крикнул Андреа, стоявший у окна. — Они уже на улице. Вот-вот будут здесь!

— Скорее! Скорее! — вторил ему Пьетро.

Рев толпы стал таким громким, что от него звенело в ушах. И с каждым мгновением становился еще громче.

— Быстро! Быстро!

— Вы должны уйти! — просил я, и Пьетро присоединился ко мне, но старик оставался непоколебим.

— Говорю вам, я не побегу. Я глава этого дома. Я Орсо д’Орси. Я не побегу, как собака, от всякой черни.

— Ради вашего сына… ради нас, — молил я. — Нас убьют вместе с вами.

— Вы можете идти. Дверь открыта. Я останусь один.

К нему, похоже, вернулось мужество молодости. Он словно и забыл, что превратился в древнего старика.

— Мы не можем оставить вас. Я поклялся Кеччо, что буду вас защищать, так что вас убьют только после меня. Наш единственный шанс — бежать.

— Быстрее! Быстрее! — кричал Андреа. — Они уже здесь.

— Господин, господин, — молил Пьетро, — прислушайтесь к нему.

— Быстрее! Быстрее!

— Вы хотите, чтобы я улизнул из моего собственного дома через черный ход, словно вор?

— Они уже у дверей, — крикнул Андреа.

Шум теперь доносился снизу. Ворота мы заперли, так что послышались удары: камни и палки били по железу. Потом они, похоже, взяли что-то большое и тяжелое и застучали по замкам. Удары наносились вновь и вновь, пока, наконец, не раздался скрежет разрываемого металла. Толпа исторгла громкий крик, а затем послышался топот бесчисленных ног. Я подскочил к двери в комнату Орсо, закрыл ее, запер и на замок, и на засов. Подтащил к ней тяжелый комод. Мы добавили к нему второй комод, потом кровать.