Цзэн Пу - Цветы в море зла

«Слава богу, наконец-то я нашел правильный путь!» — с радостью подумал Чжан И.

Тут он заметил у подножия холма двух огромных львов с кровожадно разинутой пастью, страшными глазами, мечущими громы и молнии, вздыбленной гривой и железными когтями. В тумане невозможно было разглядеть, живые это львы или изваянные из камня. Лишь подойдя поближе, юноша убедился, что львы каменные, и увидел за ними роскошные здания с разрисованными колоннами и резными балками, длинные галереи, красные башни, сверкающие под лучами солнца, воздушные беседки, уходящие в облака. Возле самого берега стояла мраморная беседка в форме лодки, словно плывущая по воде. На тропинках то и дело попадались белые аисты, пятнистые олени, разноцветные фениксы, золотые быки.

Однако, несмотря на всю эту красоту и величие, здесь пахло затхлостью, словно в старинной крепости [261] …пахло затхлостью, словно в старинной крепости… — Здесь аллегорически изображен летний императорский дворец Ихэюань. Под затхлостью разумеется политический застой. , простоявшей несколько веков без изменений. Чжан И остановился в нерешительности, опасаясь наткнуться на кровожадных хищников или горных духов, сбивающих человека с пути: встреча с теми и с другими не сулила ничего хорошего. Так он стоял, не зная, что делать, как вдруг услышал мелодичный звон колокольчика, доносящийся с дороги, по которой он только что пришел. Вскоре показался осанистый чиновник верхом на отличном рысаке, который легко перескакивал через расщелины и карабкался по кручам. Гордо выпрямившись и подняв голову, чиновник мчался вперед. Лицо его показалось юноше знакомым.

Когда всадник приблизился, Чжан И вышел навстречу и, удержав его коня под уздцы, с поклоном молвил:

— Вы, наверное, тоже едете на холм? Это очень кстати. Я как раз нахожусь в затруднении и не знаю, по какой дороге пойти. Помогите мне.

Чиновник громко рассмеялся:

— Безумец! Вы хотите подняться на этот холм?! Всем известно, что туда нет прямой дороги! Так и быть, идите вслед за мной!

Он указал плетью на восток [262] …указал плетью на восток… — Восток в данном случае символизирует Японию и одновременно молодого императора Гуансюя, мечтавшего о преобразованиях по типу реформ Мэйдзи. Солнце — часть японского герба, вишня — национальный японский цветок. В виде кедра и окружающих его деревьев аллегорически изображен руководитель реформаторов Кан Ювэй со своими единомышленниками. . Чжан И увидел тропинку, освещенную солнцем и поросшую шелковистой травой. По обеим сторонам цвели вишневые деревья, похожие на облака, спустившиеся на землю. У самого начала тропинки возвышался огромный красивый кедр, под которым росли сандалы, ясени, тополя, ивы, абрикосы, яблони и другие деревья с кривыми стволами и неправильными кронами, дававшие густую тень. Это действительно была прекрасная дорога, и Чжан И даже залюбовался ею. Но не успел он расспросить всадника, куда же в конце концов он попал, как тот поспешно поклонился юноше и крикнул:

— А теперь я покину вас!

Лошадь взвилась на дыбы, сверкнула всеми четырьмя копытами и поскакала на восток. Не на шутку взволнованный Чжан И хотел было последовать за чиновником, но в этот момент с западной тропинки, окруженной цветущими грушевыми деревьями [263] …с западной тропинки, окруженной цветущими грушевыми деревьями. — Запад здесь символизирует Россию и одновременно вдовствующую императрицу Цыси, видевшую опору в царском самодержавии. Цветы груши издавна служили в Китае аллегорическим обозначением России, так как своей белизной они напоминают снег. , до него донеслись звуки песни, которые то становились громче, то замирали:

Молодой аристократ обернулся на звук песни, но распустившиеся грушевые цветы, белые как снег, заслонили собой небо и землю, даже ветерок не пробивался сквозь их гущу. Чжан И недоумевал: откуда песня? А звуки ее тем временем все приближались. Вдруг из грушевой рощи вышло несколько босоногих крестьянских мальчишек, которые хлопали в ладоши и пели. На них были безрукавки и широкополые шляпы, защищающие от солнца; перемазанные грязью лица казались полосатыми. Увидев Чжан И, они приветливо замахали руками и воскликнули:

— Господин, идите скорее на запад!

Юноша, окончательно сбитый с толку, не знал, что делать. Он взглянул на холм, куда можно было попасть и с востока и с запада, затем — на обе тропинки и сердито сплюнул:

— Чем выбирать, так лучше уж вернуться!

Но не успел он сказать это, как из западной рощи вдруг вырвался бешеный вихрь, который закрутил песок и камни и понес их к восточной тропинке. В одно мгновение солнце померкло, тучи зловеще потемнели, завыли духи и демоны. Ураган подхватил всадника, еще не успевшего добраться до вершины холма, сорвал с него шапку и повалил вместе с конем. От цветов вишни и следа не осталось, даже могучие деревья у восточной тропинки не смогли устоять перед дьявольским вихрем. Каких-нибудь две-три минуты они сопротивлялись, а потом шесть деревьев с жалобным скрежетом повалились набок. Могучий кедр вместе с несколькими окружавшими его деревьями был вырван с корнем и заброшен неведомо куда [266] Могучий кедр… был вырван с корнем и заброшен неведомо куда. — Буря здесь символизирует грядущий реакционный переворот 1898 г. . Перемазанные грязью мальчишки словно обезумели. К ним присоединился какой-то юноша-великан, который с радостным хохотом, похожим на раскаты грома, закричал, мотая головой и топая ногами:

— Здорово! Прекрасно! Повалились! Повалились!

Если бы не было этого юноши, возможно, все обошлось бы благополучно. Но при первом же его крике мальчишки превратились в страшные чудовища с синими мордами и оскаленными клыками. Одни из них трясли колокольчиками, сдвигающими горы, другие несли знамена, отнимающие душу, третьи потрясали мечами Хозяйки горы Лишань и талисманом Черной девы девятого неба, четвертые ехали на колесах ветра и огня принца Ночжа, размахивая железным посохом Царя обезьян [267] Хозяйка горы Лишань, Черная дева девятого неба, Ночжа, Царь обезьян — фантастические персонажи, герои романов «Путешествие на Запад», «Удел бессмертия» и др. . Свирепо разинув рты и выпучив глаза, они, словно морской прибой, обрушились на Чжан И. Бедный аристократ от страха чуть не лишился чувств и весь обмочился, успев лишь пискнуть на прощанье: