Цзэн Пу - Цветы в море зла

Стараясь, чтобы Юй ничего не понял, Чжуан Нань с присущей ему ловкостью выхватил из рук Чжана бумагу, сложил и сунул в карман.

— Это чек на сто двадцать тысяч лян, — сказал Чжан И. — Теперь вся сумма у тебя в руках. Но я еще раз хочу спросить: надежное ли это дело?

Чжуан Нань показал губами на выходящего Юя, долго смотрел ему вслед и наконец тихо промолвил:

— Можешь быть спокоен. Сегодня же вечером все сделаем. Успех гарантирую. Согласен?

— Тогда я пойду домой и буду ждать от тебя вестей, — сказал Чжан И.

Чжуан кивнул. Пока они говорили, в зал быстро вошел бой:

— Господин Цзэн Цзинхуа просит вас пожаловать в дом Сяоюй на вечерний чай. Он прислал слугу.

Чжан И, который уже откидывал портьеру, собираясь выйти из ресторана, на ходу бросил Чжуан Наню:

— Я не пойду! Если ты тоже не пойдешь, напиши за меня извинение!

Он сел в коляску и отправился домой. Не будем говорить о том, как Чжуан Нань набросал записку с извинением, заплатил по счету и выполнил все остальные мелочи, которые входили в его обязанности хозяина. Расскажем лучше о Чжан И. Терзаемый сомнениями, он одиноко вернулся домой, отпустил даже двух наиболее преданных слуг, заперся у себя в комнате и осторожно вытащил из-под подушки небольшую резную шкатулку. В шкатулке оказалась золоченая божница, в которой стояло изображение бодисатвы Гуаньинь [260] Гуаньинь (Всевидящая и всеслышащая) — китайское имя буддийского святого Авалокитешвары, который в Китае обычно изображается в виде женщины и играет роль богини милосердия. из белой яшмы. Вы спросите, зачем Чжан сделал это? Дело в том, что, принадлежа к золотой молодежи, он в то же время питал слабость к буддизму. Всю жизнь Чжан не верил ни во что, кроме бодисатвы Гуаньинь в белых одеждах. Поэтому он специально заказал у лучшего ювелира ее яшмовое изваяние и везде возил его с собой, во всех затруднительных случаях обращаясь к бодисатве с просьбой о помощи.

Итак, Чжан И вынул божницу из шкатулки и торжественно поставил ее возле окна. Затем вытащил из той же шкатулки бронзовую курильницу, зажег тибетскую ароматную палочку, положил перед божницей «Святые изречения бодисатвы Гуаньинь» и четки, отошел на два шага, поправил шапку, стряхнул пыль с одежды и, сложив руки, встал на колени со словами:

— Твой ученик всеми помыслами принадлежит тебе, о милосердная богиня Гуаньинь!

Затем он распростерся на полу и что-то забормотал, словно буддийский монах, творящий перед алтарем молитву. Примерно с полчаса он тихо шевелил губами, потом встал, уселся в широкое кресло, взял в руки четки, раскрыл «Святые изречения» и хотел было начать читать, но сердце молодого аристократа от нетерпеливого ожидания учащенно билось, бросая его то в дикую пляску радости, то в леденящие объятия страха. Чжан смотрел в книгу и не мог прочесть ни одной строчки. Ароматный дым клубами ложился на слабо мерцающую лампу, и от этого огонек ее стал темно-зеленым. За окном было очень тихо. Чжуан Нань все не возвращался. Опустив голову, Чжан закрыл глаза, стараясь углубиться в самосозерцание; это его немного успокоило. Внезапно за дверями раздались быстрые шаги и радостный возглас:

— Ну, что теперь скажешь, Чжан И? Не верил, а тебя действительно назначили начальником шанхайской области! Чем ты теперь отблагодаришь меня?!

Человек ударом ноги распахнул дверь. Чжан поднял голову: перед ним стоял Чжуан Нань. От неожиданности молодой аристократ не мог выговорить ни слова.

Воистину:

Если хотите знать, действительно ли удалось Чжан И получить должность начальника шанхайской области, прочтите следующую главу.

Услышав о том, что его назначили начальником области, молодой аристократ растерялся.

— Не пугай меня! — сказал он после долгого молчания. — Говори серьезно: как там дела?

— Никто тебя не пугает! — воскликнул Чжуан Нань. — Если не веришь, прочти вот это!

Он вынул из кармана несколько желтых листков, отпечатанных типографским способом. Чжан узнал «Столичную газету», взял ее в руки, раскрыл и на первой же странице прочел:

«Должность начальника шанхайской области провинции Цзянсу с правом контроля над войсками передается Чжан И».

У юноши зарябило в глазах. Он надел большие дымчатые очки, прищурился и поднес газету к самому носу. Действительно, все так и было написано.

В безумной радости молодой аристократ, конечно, воздал хвалу бодисатве и уже хотел было поклониться своему яшмовому божку, как вдруг фигура Чжуан Наня стала терять свои очертания и исчезла. Оглянувшись, Чжан И увидел, что по обе стороны от него стоят несколько слуг в шапках с красными кисточками, синих куртках, низких сапогах и длинных поясах. Один держал перед собой чиновничью шапку с шариком, другой — шкатулку с цветными перьями, третий — специальное ожерелье, четвертый — портфель. На молодого человека набросили мундир, затянули пояс… Какой-то слуга звонко щелкнул плетью, которой обычно призывали народ к тишине во время чиновничьих выездов, и, поклонившись, молвил:

— Эскорт готов. Просим ваше сиятельство принимать должность!

Целая толпа сопровождающих с криками: «Расступись! Господин идет!» — вывела ничего не соображающего Чжана на улицу. За воротами, вытянувшись в ряд, стояли красные балдахины, таблицы с золотыми иероглифами, знамена, паланкин, музыканты с гонгами и всадники на конях. Едва Чжан И сел в паланкин, раздался оглушительный крик, и вся процессия двинулась вперед.

Чжан не мог разобрать, куда его везут. Он только чувствовал под собой гладкую, как точильный камень, и прямую, как натянутый шнур, дорогу. Мелкая пыль, поднимаемая копытами лошадей, искрилась в лучах солнца. Внезапно процессия повернула и оказалась на узкой тропинке, напоминающей баранью кишку. Через некоторое время дорога стала еще хуже. Пешеходы и всадники шли медленно, гуськом, то ныряя вниз, то карабкаясь по кручам. С одной стороны вздымался дремучий лес, с другой — отвесные острые скалы. При виде этой страшной картины в сердце Чжана родилось подозрение: «Куда это меня везут? Ведь когда я выходил из дому, кто-то приглашал меня на должность. Почему же они затащили меня в эти дикие и безлюдные горы?»

Но в этот момент он почувствовал, что паланкина под ним давно нет, а сопровождающие исчезли без следа, словно дым от сожженного бурьяна. Мысль о должности вылетела у него из головы. Спотыкаясь, он одиноко брел по пустынной горной тропинке. Вдруг перед глазами замаячило что-то черное, порыв холодного ветра ударил ему в лицо, юноша вскинул голову и увидел вдалеке высокий темный холм, сплошь заросший кустарником.