Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

— Я столько разъ собиралась, но все какъ-то…

— Если эти вещи васъ стѣсняютъ, бросьте ихъ въ воду. Тогда и съ глазъ долой, какъ изъ памяти вонъ, — по пословицѣ.

Роза вспомнила, что она уже распорядилась кольцомъ, надѣла его на покойника. Но нельзя же было пускаться тутъ въ долгія объясненія.

— Неужели вы думаете, что я захочу бросить ихъ въ воду? — сказала она.

— Такъ вы не захотите?

— Нѣтъ.

Радость теплой струйкой пробѣжала по его сердцу; онъ почувствовалъ такую благодарность, что у него вырвалось: — У меня есть еще вещицы, которыя я готовилъ для васъ; но, пожалуй, нельзя послать ихъ вамъ?

— Нѣтъ, нѣтъ, — сказала она, качая головой.

— Нѣтъ, нѣтъ. Впрочемъ, это просто-напросто ложка да вилка. Само собой — серебряныя, но… серебро самое простое. Впрочемъ, вы могли бы получить и всю дюжину, ежели бы захотѣли только.

— Благодарю васъ, но…

— Нѣтъ, нѣтъ, я знаю, вамъ нельзя предлагать. Я такъ только подумалъ на минутку… Нѣтъ, что же это я все стою и задерживаю васъ, — вдругъ перебилъ онъ себя самого и заторопился уходить. Онъ, какъ мальчикъ, струсилъ, что зашелъ больно ужъ далеко со своей болтовней о серебрѣ.

Она ухватилась за предлогъ и кивнула ему:- Да, да, прощайте!

— Прощайте, — отвѣтилъ онъ. Онъ былъ такъ странно взбудораженъ и порывался было протянуть руку, но, не встрѣтивъ поощренія, ухватился въ своемъ замѣшательствѣ за ведро Марты. — О, да какое тяжелое! — сказалъ онъ, приподнимая и взвѣшивая его въ рукѣ. — Ты просто молодчина, что тащишь его; вотъ тебѣ за это денежка, — сказалъ онъ и далъ дѣвочкѣ четвертакъ. Пожалуй, это была не плохая выдумка; ему самому показалось, что онъ спасъ положеніе… Но вообще онъ не вполнѣ ясно сознавалъ ходъ вещей.

А Марта позабыла присѣсть и поблагодарить. Когда она вспомнила объ этомъ, большой чужой человѣкъ уже шелъ своей дорогой, и Роза сказала ей: — Бѣги за нимъ! — Марта поставила ведро на землю и побѣжала, догнала Бенони, присѣла, поблагодарила и вернулась назадъ. Бенони постоялъ, съ улыбкой глядя ей вслѣдъ, а потомъ медленно продолжалъ путь.

Онъ уже съ годъ не бывалъ въ такомъ растроганномъ, взволнованномъ состояніи духа. Онъ вперилъ взглядъ въ пространство и думалъ, по временамъ забывая даже переставлять ноги, и на минуту пріостанавливаясь. И ее-то онъ когда-то обнималъ… ее вотъ, что прошла мимо. Да, да, Роза, — видно, судьба такая… А въ чемъ она была? Въ накидкѣ что ли? Пожалуй, въ накидкѣ. Ничего-то онъ не разглядѣлъ.

Онъ поднялся въ контору Макка, сообщилъ о своемъ возвращеніи съ Лофотенъ и выложилъ счеты. Онъ все еще былъ въ томъ мягкомъ, умиленномъ настроеніи, и лицомъ къ лицу съ Маккомъ не говорилъ уже: моя рыба, мой грузъ, какъ собирался, но освѣдомился:- Довольны ли вы и угодно ли вамъ начать промывку завтра? Арнъ Сушильщикъ, вѣрно, и въ этомъ году будетъ присматривать, какъ въ прошломъ.

— Разумѣется, — отвѣтилъ Маккъ. — Онъ вѣдь знаетъ дѣло.

Бенони въ сущности подумывалъ самъ присматривать за сушкой собственной рыбы. Иначе чѣмъ же онъ займется лѣтомъ? Но Маккъ поставилъ на этомъ крестъ, а Бенони не былъ расположенъ теперь перекоряться съ Маккомъ; онъ все еще находился подъ страннымъ впечатлѣніемъ только-что пережитаго.

Маккъ же какъ будто норовилъ снова поставить Бенони на свое мѣсто, указать ему всю разницу между ними. Онъ ни словомъ не упомянулъ о томъ, что рыба въ сущности была ни чья иная, какъ Бенони, а напротивъ задалъ нѣсколько хозяйскихъ вопросовъ по поводу кое-какихъ подробностей въ счетахъ.

— Зачѣмъ это ты скупилъ столько рыбы въ понедѣльникъ 13-го по такой высокой цѣнѣ? Цѣна въ этотъ день стояла на десять скиллинговъ ниже.

И Маккъ показалъ эстафету, свидѣтельствовавшую о томъ. Ахъ, этотъ воротила Маккъ! Вездѣ и за всѣмъ у него былъ глазъ.

Бенони отвѣтилъ:- За тѣмъ, что, двѣ недѣли спустя, я могъ зато скупать на цѣлыхъ двѣнадцать скиллинговъ дешевле, чѣмъ всѣ другіе скупщики. У васъ, вѣрно, есть эстафета и насчетъ этого? Такое было у насъ соглашеніе.

— Съ кѣмъ?

— Съ нѣкоторыми нашими рыбаками, которымъ хотѣлось побывать дома на Пасхѣ. Имъ тогда нужны были лишнія деньги. Зато я вернулъ убытокъ съ лихвой послѣ Пасхи.

— А представь себѣ, что эти люди погибли бы на пути домой?

— Надо было рискнуть, — отвѣтилъ Бенони. — Вы сами на моемъ мѣстѣ оказали бы людямъ такую же услугу.

— Но ты-то не имѣлъ права.

Бенони съ раздраженіемъ отвѣтилъ:- Полагаю, такое же, какъ вы.

Маккъ только пожалъ плечами. Вдобавокъ онъ не пригласилъ Бенони къ себѣ въ горницу для угощенія, но подъ конецъ бесѣды сказалъ:- Пожалуйста! — и отворилъ дверь въ лавку. Когда же они пришли туда, Маккъ собственноручно налилъ большой стаканчикъ коньяку и поднесъ Бенони.

Тутъ? У винной стойки? Маккъ Сирилундскій, видно, забылъ съ кѣмъ имѣетъ дѣло! Тутъ Бенони самъ могъ спросить себѣ стаканчикъ и заплатить за него. Онъ былъ обиженъ и сказалъ:- Нѣтъ, спасибо.

Маккъ сдѣлалъ удивленное лицо: — Какъ? Я угощаю, а ты отказываешься?

— Нѣтъ, спасибо, — повторилъ Бенони.

Маккъ перемѣнилъ тонъ, но съ прежней увѣренностью сказалъ:- Охъ, были бы всѣ такіе трезвенники, какъ ты, Гартвигсенъ! А Свена Дозорнаго ты привезъ обратно? Теперь опять начнетъ бражничать и выкидывать разныя штуки.

— Это все глядя по тому, какъ съ нимъ обращаются. Свенъ Дозорный никогда не пьетъ зря.

— Не доставало только, чтобы Элленъ теперь стала обращаться съ нимъ дурно. Они вѣдь женятся, — сказалъ Маккъ…

Прошло, однако, не мало дней, а они все не женились. Еще бы! Стояла весна, у Макка опять горѣли глаза, словно гранаты, и онъ заставлялъ Элленъ все откладывать да откладывать свадьбу.

— Не могу я обойтись безъ тебя въ домѣ, пока не кончится тингъ, — говорилъ Маккъ, — и къ тому же надо сперва дождаться новой горничной; нельзя намъ остаться безъ прислуги…

Новая горничная, которую ждали, была рослая и крѣпкая для своего возраста дѣвушка, но шелъ ей всего шестнадцатый годъ. Она была второй дочерью Мареліуса изъ Торпельвикена, сестрой той Эдварды, что такъ скоро выучилась болтать по-англійски. Наряды, которыми обзавелась Эдварда, не давали покоя младшей сестрѣ, вотъ и ей захотѣлось пойти въ услуженіе…

Тингъ состоялся въ этомъ году необычайно рано, и начальство пріѣхало въ ботфортахъ съ мѣхомъ и въ шубахъ. Зато этотъ тингъ вышелъ въ добромъ старомъ духѣ: засѣдалъ самъ судья, а высшую власть представлялъ амтманъ. И людямъ опять не возбранялось разспрашивать насчетъ законовъ у судьи, чтобы не платить за совѣты адвокату. Зато на столѣ адвоката Аренцена и не высилось уже такой стопы бумагъ, какъ въ прошломъ году. Что дѣлать! Люди стали находить, что судиться — дорогая затѣя. И никто вѣдь отъ этого ничего не выигрывалъ, всѣ только тратились да терпѣли убытки. Этотъ самый Николай Аренценъ принесъ общинѣ скорѣе зло, чѣмъ добро, — разсуждалъ про себя народъ.