Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

— Хоть бы и такъ!

Разговоръ затянулся. Бенони все время держался насторожѣ: какъ бы не подумали, что онъ изъ нужды продаетъ какія-то нѣсколько саженъ берега! Англичане тѣмъ временемъ стояли въ сторонкѣ и вели себя, какъ будто никакого Бенони и не было на свѣтѣ: переговаривались потихоньку между собою и время отъ времени указывали другъ другу на карту. И, хотя по глазамъ было видно, что сэръ Гью пьянъ, горный ученый обращался къ нему съ величайшею почтительностью, — такимъ важнымъ человѣкомъ былъ этотъ сэръ Гью. Онъ прикидывался, будто понимаетъ по-норвежски только Мареліуса изъ Торпельвикена, поэтому все и шло черезъ послѣдняго. Смиренно, по-рабски, подошелъ Мареліусъ къ британцу и доложилъ, что Бенони не согласенъ продавать.

Право, какъ будто умница ангелъ-хранитель стоялъ за плечами Бенони и подсказывалъ ему что говорить! Его упорные уклончивые отвѣты подѣйствовали на англичанъ. Упрямый до нельзя сэръ Гью вбилъ себѣ въ голову, что не кто другой, какъ онъ, открылъ эти богатѣйшія горы во время своей рыболовной экскурсіи въ Норландъ, и теперь хотѣлъ купить ихъ. Вотъ и привезъ съ собой горнаго ученаго, чтобы изслѣдовать ихъ. Горы успѣли перемѣнить владѣльца съ прошлаго года, когда Аронъ изъ Гопана, пожалуй, отдалъ бы ихъ за безцѣнокъ. Но въ концѣ концовъ это едва ли представляло особое значеніе. И Бенони, конечно, продастъ. Купить же эти горы сэръ Гью намѣревался для малютки, котораго родила ему въ его отсутствіе Эдварда. Вотъ такъ мальчуганъ вышелъ! Чудо! Настоящее чудо! Сэръ Гью мѣрилъ его, вѣшалъ, и въ пьяной истерикѣ превозносилъ красоту ребенка. На письмахъ ему писали и «Sir» «Hon.», но все это было ничто въ сравненіи со званіемъ отца чуда. — Ты все время держишь его на рукахъ, — говорилъ онъ матери, — дай и мнѣ подержать немножко. — Далѣе эксцентричный англичанинъ связалъ рожденіе ребенка съ рудниками, которые открылъ не кто другой, какъ онъ, вотъ и захотѣлъ купить эти богатства на имя своего сына. Онъ открылъ свои планы горному ученому:- Какимъ богачомъ станетъ когда-нибудь мой сынъ! А я буду пріѣзжать сюда каждый годъ и смотрѣть, какъ онъ богатѣетъ; горы будутъ стоять себѣ и все расти въ цѣнѣ. — Ученый высказался о дѣлѣ осторожнѣе: образцы, которые онъ изслѣдовалъ, правда, обѣщали много, но ему нужно еще хорошенько обойти и изслѣдовать всю обширную площадь.

Теперь обходъ былъ законченъ; ученый больше не сомнѣвался, что тутъ большія богатства.

Наконецъ, Мареліусъ отъ имени сэра Гью спросилъ, сколько же Бенони проситъ за свои горы.

— Зимой я куплю рыбу, и мнѣ самому понадобятся мои горы, — сказалъ Бенони. — Но, ежели ему нужно только нѣсколько саженъ берега съ правомъ ловли, то я подарю ему. Я не такой жила.

Но сэръ Гью желалъ купить всѣ горы, весь участокъ.

— Ну, а что онъ за это дастъ?

— Пять тысячъ далеровъ, — сказалъ Мареліусъ.

У Бенони дрожь пробѣжала по спинѣ отъ изумленія. Онъ глядѣлъ то на одного, то на другого и, наконецъ, спросилъ самого сэра Гью — онъ ли предлагаетъ столько?

Сэръ Гью кивнулъ. Но вообще онъ не былъ расположенъ пускаться въ разговоры съ столь постороннимъ для него лицомъ, какъ Бенони, и отвернулся отъ него.

А Бенони, этотъ бывшій ловкачъ и дока, сразу почуялъ, что тутъ дѣло серьезное. Видно, профессоръ изъ Христіаніи все-таки не ошибся насчетъ богатѣйшихъ рудъ свинцоваго блеска и серебра. Пять тысячъ далеровъ?!

— Я подумаю, — сказалъ Бенони.

— Чего вамъ думать? — изумился Мареліусъ, напуская на себя важность и говоря уже отъ себя.

Бенони также свысока отвѣтилъ ему:- Не тебѣ въ это мѣшаться, Мареліусъ. У меня есть письмецо профессора изъ Христіаніи насчетъ того, что такое сидитъ въ моихъ горахъ.

— Какой профессоръ на Христіаніи! — вдругъ закричалъ сэръ Гью, блѣднѣя отъ обиды.- lt is я, который находилъ горы!.. — И онъ искоса смѣрилъ Бенони взглядомъ съ головы до ногъ.

— Ну, пускай, — согласился Бенони, — по-мнѣ хоть бы и такъ! Я не стану спорить насчетъ этого. Но горы мои.

Бенони дали срокъ подумать до новаго прихода почтоваго парохода, съ которымъ ожидался адвокатъ изъ города.

Всѣ слѣдующіе за тѣмъ дни Бенони ходилъ самъ не свой отъ возбужденія. Ему не хотѣлось никому открываться; англичанинъ, проспавъ свой хмель, пожалуй, и не вернется, вотъ Бенони и останется на бобахъ, сдѣлается басней всего околотка. Но когда ужъ недолго оставалось до прихода почтоваго парохода, Бенони стало невмочь, и онъ побрелъ въ Сирилундъ повидать Свена Дозорнаго. Двое пріятелей отошли подальше къ сторонкѣ, и Бенони, обязавъ Свена молчаніемъ но гробъ жизни, открылъ ему свою тайну.

Свенъ Дозорный долго стоялъ въ раздумьѣ.

— Вотъ это ладно, — сказалъ онъ, наконецъ, съ глубокимъ чувствомъ. — Пять тысячъ далеровъ!

— Ну, а какъ ты полагаешь насчетъ всего этого?

— Какъ я полагаю? Гм… Я вотъ какъ разъ стою и раздумываю…

— По-твоему, англичанинъ вернется?

— Какъ только почтовый пароходъ придетъ, такъ и онъ придетъ, — убѣжденно изрекъ Свенъ. — Или вы думаете такой человѣкъ, я готовъ сказать — принцъ..? Они настоящіе денежные мѣшки эти англичане! Когда мнѣ случалось задержать въ городѣ матроса англичанина, ему нипочемъ бывало откупаться отъ насъ; давалъ, сколько бы мы ни требовали, безъ разговоровъ.

— А какъ задешево слѣдуетъ мнѣ уступить мои горы?

Свенъ Дозорный подумалъ. — Коли дѣйствовать со смысломъ, такъ вамъ слѣдуетъ потребовать десять тысячъ.

— Ты такъ полагаешь?

— Твердо стою на томъ. Вѣдь тамъ серебро… Постойте, — перебилъ себя Свенъ Дозорный, — спросите смотрителя маяка.

Бенони отрицательно покачалъ головой:- Нѣтъ, я не хочу никому говорить, кромѣ тебя.

— Но, знаете что, Гартвигсенъ, если съ одной стороны будетъ адвокатъ, такъ надо чтобы и съ другой былъ. Вамъ бы пойти къ Аренцену…

Опять Бенони заупрямился…

Почтовый пароходъ прибылъ, и на немъ адвокатъ изъ города. Онъ отправился въ Сирилундъ, гдѣ и поселился, какъ имѣлъ обыкновеніе во время тинговъ. На другой день онъ зашелъ къ Бенони, чтобы захватить его съ собой и отправиться вмѣстѣ черезъ кряжъ къ сэру Гью. Но Бенони отказался. Настоящею причиной его отказа было то, что сегодня онъ все-таки рѣшилъ пойти посовѣтоваться со смотрителемъ маяка, но передъ адвокатомъ онъ прикинулся будто вовсе не особенно расположенъ къ продажѣ. Когда адвокатъ одинъ пустился въ путь черезъ общественный лѣсъ, Бенони направился къ смотрителю Шёнингу.

— Я насчетъ горъ, — сразу выпалилъ онъ. — Какъ, по вашему, слѣдуетъ мнѣ перепродать ихъ?

— Нѣтъ, — отвѣтилъ смотритель, — слишкомъ онѣ цѣнны.

— Мнѣ даютъ за нихъ пять тысячъ далеровъ.

— Э?

— Одинъ богатый англичанинъ.

Что происходило въ эту минуту въ Павлѣ Шёнингѣ, смотрителѣ маяка четвертаго разряда, высохшемъ до мозга костей, окаменѣвшемъ въ самопрезрѣніи и цинизмѣ? Онъ былъ приставленъ стражемъ и управителемъ идіотизма маяка: онъ зажигалъ маякъ и заставлялъ его желѣзную башку извергать яркое тупоуміе на двѣ мили въ морской просторъ; онъ гасилъ его, и маякъ погружался въ противоположное безсмысленное состояніе и внутри и снаружи: съ виду онъ вздымался такъ удивительно-смѣло, ни за кого не держался, ни на что не опирался и въ то же время словно шлепалъ по морю въ туфляхъ…