Кнут Гамсун - Роза (пер. Ганзен)

Я уже пробылъ нѣкоторое время у Гартвигсена, какъ вдругъ однажды встрѣтилъ по дорогѣ въ лавку самого Макка съ какой-то чужой дамой. На ней была песцовая кофточка, надѣтая на распашку, такъ какъ пахло уже весной. Я таки успѣлъ поотвыкнуть отъ молодыхъ дамъ и, кланяясь ей и разглядывая ея доброе лицо, невольно сказалъ про себя: какая славная! Съ виду ей было далеко за двадцать; росту она была высокаго, съ русыми волосами и яркими губами. Она взглянула на меня совсѣмъ какъ сестра, такимъ свѣтлымъ, невиннымъ взглядомъ.

Я все ходилъ и думалъ о ней, а когда разсказалъ о своей встрѣчѣ Гартвигсену, онъ сразу сказалъ:

— Это Роза. Красива она, по вашему?

— Да.

— Это Роза. Значитъ, опять пріѣхала.

Я не хотѣлъ показаться любопытнымъ и замѣтилъ только: — Да, она красива. И не похожа на здѣшнихъ.

Гартвигсенъ отвѣтилъ:

— Она и не здѣшняя. Впрочемъ, не издалека; изъ сосѣдняго прихода. Теперь въ гостяхъ у Макка.

Потомъ старая стряпуха Гартвигсена поразсказала мнѣ еще кое-что о Розѣ. Она была дочь сосѣдняго пастора, была недолго замужемъ, а теперь осталась одна; мужъ уѣхалъ куда-то на югъ. Одно время Роза была также помолвлена съ Гартвигсеномъ, и все ужъ было готово къ свадьбѣ, какъ вдругъ она взяла да вышла за другого. Всѣ тогда диву дались.

Я замѣтилъ, что Гартвигсенъ съ нѣкотораго времени сталъ одѣваться тщательнѣе и больше держаться по господски. — Говорятъ, Роза пріѣхала, — сказалъ онъ мимоходомъ работницѣ.

Разъ мы отправились вмѣстѣ въ Сирилундъ. Въ сущности, ни мнѣ, ни ему не за чѣмъ было туда итти, но онъ сказалъ мнѣ:- Вамъ не надо-ли чего въ лавкѣ?

— Нѣтъ… Ахъ, да, пожалуй, надо бы гвоздей и штифтиковъ.

Особы, ради которой мы собственно пошли въ лавку, мы, однако, тамъ не встрѣтили. Когда я запасся гвоздями, Гартвигсенъ спросилъ:- А штифтикокъ вамъ развѣ не нужно для картинъ?

— Да, для рамокъ.

— Пожалуй, и еще что понадобится для рамокъ? Вы не торопитесь, сообразите.

Я смекнулъ, что ему хочется протянуть время, и сталъ набирать всякихъ мелочей. Гартвигсенъ тѣмъ временемъ стоялъ, посматривая на дверь. Наконецъ, онъ оставилъ меня и отправился въ контору. Такъ какъ онъ былъ совладѣлецъ Макка, да къ тому же богачъ, то и вошелъ въ контору, даже не постучавшись; но кромѣ него, пожалуй, никто другой не позволялъ себѣ этого.

Пока же я стоялъ у прилавка, вошла та, кого мы искали. Она, вѣрно, увидала, какъ прошелъ Гартвигсенъ, и хотѣла повидаться съ нимъ. Проходя по лавкѣ, она взглянула мнѣ прямо въ глаза, и щеки у меня такъ и запылали. Она прошла за прилавокъ и стала искать что-то на полкахъ. Она была такая высокая, статная и такъ бережно перебирала руками товары, лежавшіе на полкахъ. Я долго смотрѣлъ на нее. Въ ней было что-то, напоминавшее молодую мать.

Только бы Гартвигсенъ поскорѣе вышелъ изъ конторы, — подумалъ я. А онъ какъ разъ и вышелъ и поздоровался съ Розой. Особеннаго волненія не было замѣтно ни у него, ни у нея, даромъ что они когда-то были женихомъ и невѣстой. Онъ такъ спокойно подалъ ей руку, и она не покраснѣла, не смутилась отъ этой встрѣчи.

— Опять въ нашихъ краяхъ? — спросилъ онъ.

— Да, — отвѣтила она.

Она снова повернулась къ полкамъ и продолжала искать что-то. Наступило молчаніе. Затѣмъ она сказала, не глядя на него:

— Я не для себя тутъ роюсь; кое-что нужно для дома.

— Вотъ какъ?

— Да, да; я опять тутъ распоряжаюсь за прилавкомъ, какъ въ старину. Но я не украду ничего.

— Вы шутите, — сказалъ онъ, задѣтый.

Я подумалъ: на мѣстѣ Гартвигсена я бы не сталъ тутъ торчать. А онъ все стоялъ. Видно, внутри у него все-таки еще шевелилось что-то, разъ онъ сразу не сорвался съ мѣста и не ушелъ. Но тогда почему бы ему самому не зайти за прилавокъ и не предложить отыскать ей то, что она искала? Вѣдь онъ полный хозяинъ тутъ. А онъ стоялъ рядомъ со мной у прилавка, словно покупатель. Впрочемъ, приказчики, и Стенъ, и Мартинъ, не смѣли въ его присутствіи разговаривать иначе, какъ шепотомъ, — такъ страшно онъ былъ богатъ и вдобавокъ ихъ хозяинъ.

— Со мной пріѣзжій студентъ, — сказалъ Гартвигсенъ Розѣ. — Такъ вотъ ему очень хотѣлось бы, чтобы вы какъ-нибудь зашли сыграть намъ. У меня вѣдь все стоитъ та музыка.

— Я не играю при чужихъ, — отвѣтила она, качая головой.

Гартвигсенъ долго молчалъ и, наконецъ, сказалъ:- Да, да; я такъ спросилъ только. — А вы, вѣрно, теперь готовы? — обернулся онъ ко мнѣ.

— Да.

— Право-же, я не могу играть на томъ инструментѣ,- сказала вдругъ Роза. — Но, если вы… Можетъ быть, вы зайдете въ комнаты?

И мы пошли всѣ трое въ покой Макка. Тамъ стояло новое дорогое фортепьяно, на которомъ Роза и сыграла. Она очень старалась; видно, ей хотѣлось загладить свою несговорчивость. Окончивъ, она сказала:- Вотъ и все.

Гартвигсенъ, однако, усѣлся и совсѣмъ не собирался уйти. Маккъ вошелъ, былъ пораженъ, увидавъ гостей, но выказалъ большую любезность и угостилъ насъ виномъ и пирожнымъ. Потомъ онъ провелъ меня по комнатѣ, показывая рисунки, чудесныя гравюры и картины. Гартвигсенъ тѣмъ временемъ сидѣлъ и бесѣдовалъ съ Розой. Говорили они о чемъ-то такомъ, о чемъ я еще не слыхалъ, о какой-то дѣвочкѣ Мартѣ, дочкѣ Стена приказчика, которую Гартвигсенъ собирался взять къ себѣ, если Роза согласна.

— Нѣтъ, я не согласна, — заявила Роза.

— Подумай хорошенько, — отозвался вдругъ Маккъ. Тутъ Роза расплакалась и сказала:- Что вы хотите сдѣлать со мной?

Гартвигсену стало не по себѣ, и онъ принялся уговаривать Розу:- Вы пріучили ребенка присѣдать. У меня и не было на умѣ ничего другого… Я просто хотѣлъ взять дѣвочку потому, что вы пріучили ее къ разнымъ хорошимъ манерамъ. О чемъ же тутъ плакать?

— Да Богъ съ вами, возьмите дѣвочку. Но я-то не могу переѣхать къ вамъ! — вырвалось у Розы.

Гартвигсенъ долго думалъ, потомъ сказалъ:- Нѣтъ, я не могу взять ребенка безъ васъ.

— Разумѣется! — поддержалъ Маккъ.

Роза махнула рукой и вышла изъ комнаты.

Стали прибывать домой рыбаки съ Лофотенъ на большихъ судахъ и лодкахъ; съ бухты неслись пѣсни и крики; солнце сіяло; пришла весна. Гартвигсенъ сначала ходилъ въ глубокой задумчивости, но, когда пришли суда, онъ совсѣмъ захлопотался съ рыбой, и на душѣ у него, какъ видно, полегчало. Розы я не встрѣчалъ больше.

Зато я познакомился съ интереснымъ субъектомъ, смотрителемъ маяка. Звали его Шёнингъ, и когда-то онъ былъ капитаномъ корабля. Я встрѣтилъ его разъ послѣ обѣда, гуляя по прибрежнымъ утесамъ, куда пришелъ посмотрѣть на птицъ. Онъ сидѣлъ себѣ на камнѣ безъ всякаго дѣла. Когда я подошелъ, онъ долго разсматривалъ меня, какъ чужого человѣка, а я въ свою очередь разглядывалъ его.

— Вы что тутъ? — спросилъ онъ.

— Хожу да на птицъ смотрю, — отвѣтилъ я. — Не дозволено развѣ?