Кнут Гамсун - Роза (пер. Ганзен)

— Да, да, дѣвочекъ вы всѣ должны беречь.

Тутъ глаза ея становились такими большими и влажными, и она ужъ не могла успокоиться, сейчасъ же шла отыскивать дѣтей и поочередно брала ихъ на руки, высоко подымая на воздухъ. А я, каждый разъ, какъ она признавалась, что ей столько надо искупить, невольно думалъ о ея мужѣ. Вѣрно, онъ изъ-за нея застрѣлился.

Я пошелъ къ Розѣ и сказалъ:

— Тутъ кто-то собирается въ Іерусалимъ. И похоже, что поѣздка состоится. Всѣ говорятъ о ней.

— Я знаю, — отвѣтила Роза.

Меня это такъ удивило, что я сразу осѣкся. Она говорила слишкомъ спокойно; значитъ, правда, ей было все извѣстно.

— Я потому только заговорилъ, что поѣздка, пожалуй, дѣйствительно состоится, — началъ я снова. — Смотритель маяка уже составилъ весь планъ. Скоро будетъ поздно помѣшать.

Да, совѣсть заговорила во мнѣ вчера, говорила и сегодня; я уже не радовался больше отъѣзду Гартвигсена; напротивъ.

— А зачѣмъ же мѣшать? — спросила Роза. — Нѣтъ никакой надобности.

— Нѣтъ? — только сказалъ я.

— Бенони такъ хочется поѣхать, да и я ничего противъ этого не имѣю. Увидимъ столько новаго.

— Да, да, — отозвался я, словно блуждая въ густомъ туманѣ. Значитъ, и Роза поѣдетъ! И, чтобы хоть чѣмъ-нибудь искупить свою вину, я прибавилъ:- Вамъ вѣдь придется быть переводчицей.

— Ну, какая я переводчица! — отвѣтила Роза. — Я немножко училась по французски и по нѣмецки, но… Эдварда тоже, но… Ну да, вѣдь мы еще не уѣхали, — прибавила она.

Да, они еще не уѣхали.

Я встрѣтилъ Гартвигсена и заговорилъ о поѣздкѣ. И онъ сразу повелъ разговоръ такъ, какъ будто ихъ ѣхало трое, и рѣчи никогда не было ни о чемъ другомъ.

— Такъ Роза будетъ переводчицей, — сказалъ я.

— Да, — отвѣтилъ онъ. — Она все знаетъ по этой части, чего ни коснись, и прочее. Вы бы послушали ее, когда тутъ приплываетъ бутылка съ записками на разныхъ заграничныхъ языкахъ: Роза читаетъ безъ запинки, аккуратъ, какъ заповѣди.

— Да. И Роза, вѣрно, радуется поѣздкѣ?

— Не знаю. Но я аккуратъ такъ сказалъ ей: ты, само собой, поѣдешь съ нами; вѣдь не ѣхать же мнѣ въ чужіе края съ посторонней особой женскаго пола безъ тебя? И Маккъ то же сказалъ.

— Разумѣется!

— Къ тому же мы вѣдь еще не уѣхали, — прибавилъ и Гартвигсенъ. — Тутъ столько всякихъ соображеній. Надо къ зимѣ закупить грузъ для всѣхъ нашихъ судовъ, а объ Рождествѣ начнется горячка въ лавкѣ. И мнѣ за всѣмъ нужно имѣть глазъ; не посадить же мнѣ своего компаньона на мель.

Я такъ и не добился, что собственно перевернуло весь планъ поѣздки, но подумалъ про себя, что, видно, Роза прибѣгла къ Макку, который всегда относился къ ней по отечески, и представила ему свои соображенія. И у баронессы какъ-то пропала ея набожность и унылый видъ; она смѣялась чаще прежняго и даже трунила насчетъ поѣздки. — Съ чего Бенони ѣхать въ Іерусалимъ? — говорила она, называя Гартвигсена попросту Бенони. — Пусть себѣ остается здѣсь самымъ что ни на есть первымъ пѣтухомъ на селѣ, ха, ха!

А смотритель Шёнингъ разгорался все сильнѣе и сильнѣе. — Спровадьте же ихъ, наконецъ! — говорилъ онъ мнѣ. — Они еще могутъ захватить въ Бергенѣ средиземныя суда.

Но одинъ почтовый пароходъ за другимъ уходилъ на югъ, а Гартвигсенъ со своей свитой все не трогался съ мѣста. Похоже было, что все кончится ничѣмъ. Я со своей стороны смотрѣлъ, какъ на милость Божью, что не успѣлъ спровадить путешественниковъ и тѣмъ не помогъ себѣ впасть въ ужасный грѣхъ. Хвала Господу! А Роза, быть можетъ, съ самаго начала поняла, что поѣздка не состоится, но, ради приличія, хотѣла слыть въ числѣ ея участниковъ.

Наконецъ, и смотритель смекнулъ, что разрабатывалъ свой планъ въ пустую. Случилось ему какъ то встрѣтить Гартвигсена въ лавкѣ, и его увядшее лицо даже побѣлѣло съ досады, словно его мукой посыпали.

— Значитъ, такъ-таки и не уѣхали въ Іерусалимъ? Кстати, и я ошибся маршрутомъ. Вамъ надо въ Балтійское море, а оттуда на Гебридскіе острова. И, когда будете въ Дуврѣ, спросите городъ Пекинъ. Тогда сразу попадете, куда слѣдуетъ!

Но Гартвигсенъ сообразилъ, что это маршрутъ не ладный. Я успѣлъ поучить его немножко и географіи на нашихъ съ нимъ урокахъ, а ужъ онъ что заучилъ, то помнилъ твердо.

— Пекинъ-то вѣдь въ Китаѣ,- сказалъ онъ, — а мы развѣ туда собираемся? Что же касается Довре, такъ и это намъ не по дорогѣ: Довре-то въ Норвегіи!

— Да вы бы слушали хорошенько. Я сказалъ: Дувръ, а не Довре, — отвѣтилъ смотритель и слегка затрясся. — Въ Дуврѣ такая пропасть курицъ: вотъ вамъ и засѣсть тамъ! Хи-хи! Дрянь, слѣпой червь!

Смотритель въ бѣшенствѣ бросился вонъ изъ лавки. Да, этотъ человѣкъ, видно, такъ уже радовался за другихъ, радовался, что хоть для кого-нибудь еще открыта дорога въ свѣтъ, что хоть кто-нибудь увидитъ его во всей красѣ,- и вотъ, даже тутъ обманулся.

Я все-таки взялъ себя немножко въ руки, чтобы закончить свою картинку и имѣть поводъ побывать у Розы. Послѣ того, какъ картинка просохла, я подождалъ еще, пока Гартвигсенъ не прошелъ мимо Сирилунда, по дорогѣ къ мельницѣ. Тогда отправился и я. И Маккъ, и баронесса знали, что я предназначилъ эту картинку Розѣ, такъ никому не могло показаться страннымъ, что я теперь понесъ ее. А вотъ, что я выбралъ минуту, когда Гартвигсена не было дома, это было, конечно, глупо съ моей стороны; но я готовъ былъ поплатиться за это. И поплатился. Посѣщеніе мое принесло мнѣ мало радости.

Оказалось, что Роза, противъ всякаго обыкновенія, заперлась извнутри. Я постучалъ въ дверь, но никто не отворилъ. И ея нѣтъ дома, подумалъ я; я какъ разъ передъ тѣмъ видѣлъ маленькую Марту съ дѣтьми баронессы. Я уже повернулъ было обратно, какъ вдругъ Роза постучала мнѣ въ окно и отворила дверь.

— Лопарь Гильбертъ шляется тутъ да разнюхиваетъ, — сказала она мнѣ. — Вы его видѣли?

— Нѣтъ.

— Входите же, милости прошу. Господи, какая славная картинка! Вотъ жаль, что Бенони ушелъ и не увидитъ ея.

— Это вамъ, — сказалъ я. — Будьте же такъ любезны принять ее. Она вамъ, правда, немножко нравится?

Нѣтъ; я совсѣмъ не умѣлъ взяться за дѣло: былъ такъ смущенъ и взволнованъ, словно не подарокъ принесъ, а милостыню просилъ.

— Мнѣ? Нѣтъ, нѣтъ, спасибо, никакъ нельзя! — сказала Роза, медленно покачивая головой. — Такъ досадно, что Бенони нѣтъ дома; онъ, конечно, купилъ бы у васъ картинку.

— Она не продажная.

Изъ вѣжливости Роза взяла картинку и стала разсматривать. Я всегда любовался ея руками: какъ деликатно держали онѣ теперь картинку! А сама Роза говорила вполголоса, что узнаетъ горницу Макка, серебрянаго купидона… и такъ бы вотъ и хлебнула изъ этого стаканчика на столѣ, такой онъ аппетитный!

— Это вашъ стаканчикъ, — сказалъ я. — Вы поставили его тогда на столъ.

Она забылась и выдала себя, отвѣтивъ: