Кнут Гамсун - Роза (пер. Ганзен)

Время подходило къ половинѣ сентября, и суда изъ Бергена ожидались со дня на день. Гартвигсенъ радовался тихой погодѣ. Вѣрно, все обойдется благополучно, и онъ заработаетъ страховую премію. О, не этотъ маленькій барышъ самъ по себѣ занималъ Гартвигсена, но честь обдѣлать выгодное дѣльце подъ самымъ носомъ у Макка. Между тѣмъ, какое же это было дѣло? Просто рискъ, лоттерея.

И вотъ пришелъ съ распущенными парусами новый большой корабль Свена Дозорнаго. Мы всѣ стояли около сарая Гартвигсена и смотрѣли. Свенъ Дозорный почти и не коснулся парусовъ, какъ ужъ повернулъ по вѣтру и бросилъ якорь, а команда въ ту же минуту бросилась по реямъ и вантамъ, и парусовъ какъ не бывало. Нагруженное товарами судно было теперь въ полной безопасности, сидя въ водѣ глубоко и устойчиво.

— Право, я самъ никакъ не сдѣлалъ бы лучше! — сказалъ Гартвигсенъ.

Роза тоже была съ нами. Она была все та же, только ходила въ большой шали по причинѣ своего положенія. Держалась она спокойно и привѣтливо и всѣмъ своимъ обликомъ уже походила на мать. Протянувъ мнѣ руку, она не ограничилась пожатьемъ наскоро, но дала мнѣ задержать ея руку въ своей подольше. О, Господи, во всемъ-то сказывалась ея натура, такая глубокая и деликатная, какъ ни у кого. А я со своей стороны не могъ сдѣлать для нея ничего хорошаго, какъ только стать около нея съ подвѣтренной стороны, чтобы прикрыть отъ холода.

— Давно мы васъ не видали. Не зайдете-ли на дняхъ сыграть намъ что-нибудь? — сказала она.

— Я больше не играю, — отвѣтилъ я.

Она, вѣрно, замѣтила по моему лицу, что у меня есть особыя причины отвѣчать такъ, и потому не разспрашивала меня больше. Зато я замѣтилъ, что она все старается понемножку передвинуться такъ, чтобы стать у меня по другую руку и прикрыть собою отъ вѣтра меня, — я былъ одѣтъ довольно легко. Я, однако, не допустилъ до этого. И теперь еще, пятнадцать лѣтъ спустя, я помню все это! Когда она передвигалась, я въ свою очередь забиралъ все выше въ гору, и мы, такимъ образомъ, все больше и больше отходили отъ сарая.

— Вамъ теперь хорошо живется? — спросила она.

— Да, благодарю. А вамъ?

— Спасибо; день пройдетъ и слава Богу. Время немножко долго тянется; Бенони все занятъ, дома не бываетъ.

Я подумалъ: прежде-то ей, пожалуй, больше хотѣлось, чтобы мужъ не бывалъ дома; теперь, видно, по другому стало. И я порадовался и за нее, и за него, что они зажили дружнѣе. Тогда и подлинно выходитъ: день пройдетъ и слава Богу.

— Бенони съ утра до вечера въ дѣлахъ, — продолжала она. — Прямо скажу: нѣтъ ему равнаго. Я мало понимала это вначалѣ, но теперь вижу. Всѣмъ то онъ нуженъ и всѣмъ помогаетъ.

— Это правда; онъ всѣмъ помогаетъ.

— Только-бы насъ оставили въ покоѣ. На меня часто нападаетъ такой страхъ; дня не проходитъ безъ этого.

— Развѣ опять пришло письмо старухѣ Малене?

— Нѣтъ. Но это все равно. Вѣдь откуда-же пришло первое? Я разсказала обо всемъ Бенони, и онъ обошелся со мною совсѣмъ какъ отецъ. Мнѣ такъ хорошо теперь, какъ только можетъ быть.

Гартвигсенъ крикнулъ людямъ на кораблѣ:- Добро пожаловать! А гдѣ же остальные?

Мы съ Розой стояли высоко на горѣ и слышали отвѣтъ Свена Дозорнаго:

— Яхта, вѣрно, отстала отъ насъ на нѣсколько миль, а шкуна еще не покончила съ нагрузкой, когда мы отплыли.

— Ну, придутъ и тѣ! — сказалъ Гартвигсенъ, кивая намъ. — Никакой бѣды не станется отъ того, что у нихъ съ собой женскій полъ. Это моя безхитростная вѣра. Не стойте тамъ на вѣтру, озябнете! — крикнулъ онъ намъ, повысивъ голосъ.

— Самъ-то не стой тамъ и не мерзни! — откликнулась Роза. — На тебѣ одна куртка, а на мнѣ и пальто и шаль.

Такая заботливость пришлась по душѣ Гартвигсену. Онъ взялъ да еще разстегнулъ куртку и крикнулъ:

— Я-то мерзну? Смотри! — потомъ поднялся къ намъ и сказалъ мнѣ:- Пойдемте лучше къ намъ. Супругѣ моей не годится стоять тутъ на холоду.

— Не угодно-ли застегнуть куртку! — сказала Роза, и сама собственноручно принялась застегивать ему куртку.

Меня словно кольнуло, когда я увидалъ эту нѣжность; милые пальчики такъ усердно бѣгали отъ пуговицы къ пуговицѣ, а Гартвигсенъ стоялъ себѣ счастливый и гордый.

— Не женитесь никогда! — шутливо обратился онъ ко мнѣ. — Покоя не дадутъ. Она воображаетъ, что мнѣ холодно. Ну, ступайте-же оба, а я живо приду.

Я извинился, чувствуя, что лицо у меня вытянулось и окаменѣло.

— Ему, кажется, пора домой, — сказала Роза, видимо желая выручить меня.

— Да, да, — сказалъ я и простился.

Роза спросила на прощанье:- А Эдварда какъ поживаетъ? Кланяйтесь ей!

Три дня спустя, пришла въ гавань яхта, но шкуны все не было, и никто ея не видалъ. Тѣмъ не менѣе, Гартвигсенъ расхаживалъ спокойный и довольный, кивая головой, — опасаться, дескать, нечего!

Въ бухтѣ закипѣла жизнь; лодки сновали взадъ и впередъ, разгружая суда. Отъ пристани же товары перевозили на лошадяхъ. Обѣ Сирилундскія лошадки были заняты, и амбары и кладовыя наполнялись.

Дни шли.

Я началъ понемножку заниматься съ дѣвочками: старшую училъ читать, а младшую только азбукѣ. Впрочемъ, маленькая Тонна сама выучилась отъ старшей сестры узнавать буквы и знала ихъ всѣ по порядку, такъ что мнѣ собственно нечего было дѣлать съ нею. Не играй я съ дѣтьми подолгу, да не будь у меня моего рисованья и живописи, мнѣ бы вовсе пришлось сидѣть безъ дѣла. Разумѣется, я также разсказывалъ дѣтямъ разныя сказки про птичекъ, про куколъ, про деревья въ лѣсу. Нѣкоторыя изъ этихъ сказокъ я придумывалъ самъ. Но, случалось, что дѣти просили меня повторить ихъ, а я не могъ разсказать точь-въ-точь такъ же, какъ въ первый разъ, и дѣвочки съ восторгомъ ловили меня на моихъ неточностяхъ и принимались разсказывать сами. Никогда я не забуду тѣхъ славныхъ незабвенныхъ дней. Чаще всего въ эти часы, посвященные сказкамъ, обѣ дѣвочки сидѣли у меня на колѣняхъ.

Наступила чисто осенняя погода, суровая пора равноденствія; надъ моремъ то и дѣло нависали тучи, разражавшіяся снѣгомъ. Шкуна все не приходила. Гартвигсенъ началъ было пенять на то, что другія суда покинули Фунтусъ въ Бергенѣ; глубокосидящую шкуну съ ея неуклюжей оснасткой, напротивъ, слѣдовало нагрузить первую и отправить раньше хоть на недѣльку. Выяснилось, однако, что другія суда тутъ не причемъ; Маккъ самъ написалъ своему поставщику въ Бергенѣ и велѣлъ Фунтусу дождаться новаго списка нужныхъ товаровъ. Списокъ этотъ ожидался съ слѣдующимъ пароходомъ, но Свенъ Дозорный уже отплывалъ, а списка все еще не было получено. Вотъ Фунтусъ и остался ждать.

Потянулись ненастные дни и темныя ночи. Когда надъ Сирилундомъ раздавался ночью свистокъ почтоваго парохода, казалось, что воетъ какой то звѣрь. Жутко становилось. — Да-а, не весело теперь въ морѣ,- говорили люди. Но Гартвигсенъ все еще не тужилъ о шкунѣ.