Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Мы оба любовались Шарлоттой, высокой дѣвушкой, которая несла на рукахъ маленькаго брата и за платье которой цѣплялись другія дѣти. Мы громко расхваливали миссъ Шарлотту, съ мистриссъ Пенденнисъ когда сошлись съ этой дамой за обѣдомъ. Очень расхваливать мистриссъ Бэйнисъ мы не могли, кромѣ развѣ того, что она повидимому командовала всей экспедиціей, включая и генерала, ея мужа.

Генералъ и мистриссъ Бэйнисъ впослѣдствіи признавались, что имъ никогда не приходилось проводить такой ужaсной ночи, какъ эту первую ночь послѣ пріѣзда ихъ во Францію. Какой бѣглецъ изъ своей родины можетъ убѣжать отъ самого себя? Желѣзныхъ дорогъ еще тогда не было въ той части Франціи. Генералъ былъ слишкомъ бѣденъ, чтобы нанять для побѣга экипажи, которыхъ ему непремѣнно нужно было два для девяти человѣкъ его семьи, гувернантки и двухъ слугъ. Немедленно послѣ прибытія въ гостинницу Бэйнисъ съ женою начали придумывать, когда имъ отправиться искать убѣжища — гдѣ — это всё равно. У генеральши Бэйнисъ была сестра маіорша Мак-Гиртеръ, и сёстры очень нѣжно любили другъ друга, особенно въ письмахъ, потому что, надо признаться, что онѣ ужасно ссорились, когда бывали вмѣстѣ. Мистриссъ Мак-Гиртеръ никакъ не могла перенести, чтобы младшую сестру вели къ обѣду прежде нея, потому что мужъ ея былъ выше числомъ. Эти маленькія несогласія забывались, когда обѣ дамы бывали въ разлукѣ. Сёстры писали другъ другу предлинныя письма, въ которыхъ подробно разсуждалось о домашнихъ дѣлахъ, о болѣзни дѣтей, о цѣнахъ телятины, яицъ, цыплятъ и квартиръ. Такъ-какъ мистриссъ Бэйнисъ выказывала удивительное знаніе Тура, рыночныхъ и квартирныхъ цѣнъ, общества, и такъ-какъ маіоръ и мистриссъ Мак-Гиртеръ находились тамъ, я не сомнѣваюсь, съ своей стороны, что наши бѣглецы вздумали отправиться въ этотъ прекрасный городъ, когда случились происшествія, которыя мы разскажемъ сейчасъ.

Филиппъ сильно интересовался всей этой семьёй. А дѣло въ томъ, что всѣ мы очень скучали въ Булони. Съ неистовымъ прилежаніемъ читали мы слабѣйшія лондонскія газеты. Мы глядѣли на всѣ пріѣзжающіе пароходы и день считался потеряннымъ, когда мы пропускали хотя одинъ фолькестинскій или лондонскій пароходъ. Филиппъ быль въ Hôtel des Bains очень рано на слѣдующее утро я тамъ онъ увидалъ генерала съ плаксивымъ лицомъ, опиравшимся на свою трость и смотрѣвшаго на свою поклажу, состоявшую изъ тридцати-семи штукъ, включая рукомойникъ и колыбельку малютки, лежавшую въ передней. На всѣхъ этихъ вещахъ приклеены были ярлыки съ надписью: М. le général Baynes, officier anglais Tour, Touraine, France.

— Какая пирамида чемодановъ! Не-уже-ли вы думаете ѣхать сегодня, генералъ? сказалъ Филиппъ.

— Сегодня воскресенье, сэръ, сказалъ генералъ.

Что вы примѣчаете, не было отвѣтомъ на вопросъ, но дѣйствительно, исключая какихъ-нибудь весьма важныхъ случаевъ, добрый генералъ не поѣхалъ бы въ такой день.

— Я надѣюсь, что дамы хорошо спали послѣ своего морского путешествія?

— Благодарю. Жена моя старый морякъ и два раза ѣздила въ Индію.

Тутъ, вы понимаете, старикъ опять уклонялся отъ вопросовъ своего собесѣдника.

— Мнѣ хотѣлось бы поговорить съ вами, сэръ, когда Вы будете свободны, продолжалъ Филиппъ, не успѣвъ еще примѣтить страннаго обращенія генерала,

— Есть другіе дна, кромѣ воскресенья, чтобы говорить о дѣлахъ, сказалъ старикъ.

Ахъ, совѣсть! совѣсть! Старикъ чувствовалъ, что онъ скорѣе встрѣтился бы съ двадцатью-четырьмя индійскими разбойниками, чѣмъ съ неподозрительными голубыми главами Филиппа, которые, однако, сверкнули гнѣвомъ, когда онъ отвѣчалъ:

— Ну, сэръ, такъ-какъ вы не говорите о дѣлахъ въ воскресенье, могу я придти къ вамъ завтра утромъ?

Что же выигралъ бѣдный старикъ всѣми этими увертками, нерѣшительностью и хитростью? — Отсрочку до завтрашняго дня! Еще предстоитъ ночь страшной безсонницы и отчаяннаго сознанія въ винѣ. Вѣрно утромъ Филиппъ явится съ своимъ счотомъ и скажетъ: „сдѣлайте одолженіе, займите мнѣ тридцать тысячъ фунтовъ, которые истратилъ мой отецъ и которые вы должны мнѣ. Сдѣлайте одолженіе ступайте просить милостыню и умирать съ голоду съ вашей женой и дѣтьми. Будьте такъ добры пожалуйте мнѣ вашъ послѣдній рупій. Потрудитесь продать платье вашихъ дѣтей и вещи вашей жены и отдать мнѣ деньги. Я приду завтра“.

Но вдругъ въ передней явилась высокая молодая дѣвушка въ коричневомъ шолковомъ платьѣ и великолѣпныхъ локонахъ, падавшихъ на ея бѣлую шею — чудныхъ каштановыхъ локонахъ, съ широкимъ чистымъ лбомъ, и двумя правдивыми глазами, съ щеками уже не блѣдными, какъ вчера, а съ губами еще краснѣе. Она сказала:

— Папа, папа, пойдёмте пить чай. Ужь какой это будетъ чай, я не знаю, потому что здѣсь говорятъ… О мистеръ Фирминъ! и она присѣла.

На это замѣчаніе Филиппъ отвѣчалъ:

— Миссъ Бэйнисъ, я надѣюсь, что вы совсѣмъ здоровы сегодня, несмотря на вчерашнюю бурную погоду.

— Я совсѣмъ здорова, благодарю васъ, тотчасъ отвѣчала миссъ Бэйнисъ.

Отвѣтъ былъ неостроумный, конечно, но я не знаю, могла ли она сказать что-нибудь приличнѣе при настоящихъ обстоятельствахъ. Эта молодая дѣвица представляла самое пріятное изображеніе здоровья и весёлости. Какъ было блѣдно лицо миссъ Шарлотты въ субботу, прямо съ парохода, такъ оно было румяно, весело и невинно въ воскресенье утромъ.

Булонь, середа 24 августа, 18..

«Возлюбленная Эмили,

Страдавъ гораздо болѣе, въ продолженіе двухчасового переѣзда изъ Фалькестона сюда, чѣмъ я страдала въ четыре переѣзда изъ Англіи въ Индію и обратно, кромѣ той ужасной бури у Мыса въ сентябрѣ 1824, когда я страдала самимъ жестокимъ образомъ на этомъ ужасномъ военномъ кораблѣ, мы пріѣхали сюда въ прошлую субботу вечеромъ съ твердымъ намѣреніемъ немедленно отправляться далѣе. Теперь ты увидишь, что мы передумали. Мы находимъ этотъ городъ пріятнымъ, квартиры очень опрятны, удобны и гораздо дешевле, чѣмъ ты предлагала нанять для насъ въ Турѣ, гдѣ, мнѣ сказали, сыро, такъ что у генерала, пожалуй, опять сдѣлается лихорадка. Мы наняли цѣлый домъ; у насъ есть комнатка для двухъ мальчиковъ, есть дѣтская, прехорошенькая комната для Шарлотты и берлога для генерала. Я право не знаю какъ бы мы могли благополучно добраться до Тура. Тридцать-семь штукъ поклажи, а миссъ Фликоби, гувернантка, выдавшая себя за француженку, ни слова не понимаетъ, когда съ нею говорятъ французы, и ходитъ по дому разинувъ ротъ. Я служу переводчицей. Бѣдная Шарлотта слишкомъ робка, чтобы говорить при мнѣ. Я припомнила всё, что знала по-французски, когда мы учились въ Чисвикѣ у миссъ Пинкетронъ. Мы платимъ за весь домъ — франковъ въ мѣсяцъ. Мяса здѣсь вдоволь, но дорого. Мистеръ Блоунапъ въ англійской капеллѣ имѣетъ прекрасный голосъ и кажется превосходнымъ пасторомъ. Я слышала его только одинъ разъ, однако, въ субботу вечеромъ, когда я была такъ взволнована и растревожена, что, признаюсь, мало обращала вниманія на его проповѣдь.