Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

Солдаты не ответили.

«Ага, — подумал Януш, — значит, это было разоружение».

— Вам надо уходить, — сказал Спыхала. — Тут делать нечего. Повоевали, и хватит.

— Вояки хоть куда, — заметил Стась.

— А чем плохи? Ты вон даже ранен. Правда, от такой пули…

Снова помолчали. Спыхала пошевелился, словно собираясь встать.

— Януш, — сказал он, — завтра приходите в канцелярию. Дам увольнение и билет на дорогу. Но куда?

— Вот именно, куда? Куда мне ехать?

— В Одессу не стоит, — сказал Спыхала, — Мария уехала, Шиллеры тоже вот-вот уедут…

— Я попрошусь в Киев, — сказал Стась, — поезда туда идут нормально.

— Ну так, может, и вы в Киев? — неуверенно сказал Янушу Спыхала. — Как-никак Варшава оттуда ближе.

Януш улыбнулся, вспомнив, что Юзек даже слышать не хочет о Варшаве.

— Ройская тоже собиралась в Киев, — добавил Спыхала.

Стась тронул Януша за руку.

— Едем со мной в Киев. Остановитесь у нас. Мама, я знаю, будет рада.

Януш решился.

— Что ж, в Киев так в Киев. Раз уж вырвался из-под родного крова, нескоро к нему вернешься.

Спыхала вошел в спящий дом. Остановился в прихожей, потянулся. Предутренний весенний холод все-таки пронял его до дрожи. Рубаха стала влажной, тело под ней тоже было влажным. Он постоял с минуту. Прихожая в квартире директора сахарного завода выглядела заснувшей. Окна были открыты, от них тянуло холодком и запахами ночи. Спали оленьи рога на стенах, а под столиками, на вешалке и в зеркалах притаились голубые пятна. Лицо Казимежа в зеркале заколебалось, словно в ряби озера. Откуда-то издалека донесся звук выстрела. Казимеж стоял, задумавшись. С некоторых пор что-то стало между ним и Янушем. С каких же пор? Спыхала хорошо знал с каких. Несмотря ни на что, он никак не мог вызвать в себе симпатии к брату Марии. Януш не походил на сестру, не было у него ни ее стройности, ни ее тонкого, благородного рисунка носа. Лишь иногда, как вот сейчас, острым, сверкнувшим взглядом Януш чем-то напоминал ему Марию. Казимеж знал, что Януш осуждает его за историю с Олей и не слишком хотел бы иметь его своим шурином. И хотя уверен был, что кастовые предрассудки в данном случае не играют никакой роли, все же недоброжелательно буркнул в сторону крыльца, где еще слышались голоса солдат:

— Паныч, черт бы тебя побрал!

Он никак не мог себе представить, что Марии уже нет в Одессе. Уехала в эту Вену… Казимеж знал Вену, он учился там в университете в 1914 году, вернувшись из России, но недолго, всего несколько месяцев, потом его мобилизовали, и он пошел в легионы {32} 32 Стр. 144. …он пошел в легионы . — Польские легионы создавались в Галиции с середины августа 1914 г. как национальные воинские формирования в составе австро-венгерской армии (всего было три бригады), использовались в войне против России, летом 1917 г. были распущены. . Он старался представить себе Марию на улицах Вены, но им все еще владели одесские впечатления. Возможно, она показалась ему столь исключительной на крыльце обреченного на уничтожение маньковского дома, а на фоне Вены выглядит, верно, обыкновенной, будничной, каких в этом городе много. Возможно. Но это Мария, его Мария, великолепная светская дама, которая в ту ночь так просто прижалась к его плечу и сказала:

— Защитите меня…

Казимеж корил себя за то, что расстался с ней. Но его утешала мысль, что она в безопасности. Из Вены Мария собиралась уехать в Варшаву, где у нее свой дом. С помощью Эстерхази она, вероятно, все устроит. Спыхале невольно доставляло удовольствие повторять про себя эту звучную фамилию, которую прежде он мог лишь прочесть в газетах. Теперь благодаря Марии он знал людей, носивших эту фамилию. Сам старик Эстерхази, кажется, очень забавный. Какую это веселую историю рассказывала о нем Мария? Или о Дзедушицком? {33} 33 Стр. 145. …о Дзедушицком? — Войцех Дзедушицкий (1848–1909) — писатель, публицист, консервативный политический деятель Галиции, профессор Львовского университета.

Спыхала подошел к окну. Соловей на черемухе своим маленьким горлышком рассыпал звонкую трель, эхо множило ее, разносило далеко вокруг. Слушать бы сейчас вместе с ней это соловьиное пение! Почувствовать бы Марию близко, вот тут рядом, коснуться бы браслета с аметистом на ее руке! Она так мало говорила. По-французски обращалась к нему на «вы». В Одессе Казимеж тайком от Марии начал брать уроки французского — он плохо знал этот язык и не всегда понимал то, что она ему говорит. Покраснев, он опускал тогда глаза и, глядя на свои большие ноги, поспешно и тихо произносил: «Простите?» — и она повторяла по-польски. То были минуты наибольшего унижения, какое он испытывал в ее обществе.

Казимеж не мог ехать с Марией в Вену, ему было доверено особое задание на юге Украины, связанное и с Третьим корпусом. «Ну, с этим, кажется, покончено, — подумал он. — Надо возвращаться с отчетом в Варшаву. Может, и Мария там? А может, мне прикажут отправляться в Вену? Из Вены легче попасть в Магдебург».

Он поднялся по лестнице в комнату, которую занимал вместе с двумя другими офицерами. Это была директорская спальня. В голубой мгле рассвета выделялась только свисавшая с потолка пузатая розовая лампа да над кроватями чернел ковер с изображением большой собаки. На одной из кроватей спал как убитый поручик Робинсон из интендантства. В углу на кушетке лежал Келишек. Когда Спыхала на цыпочках вошел в комнату, Келишек приподнялся на постели и спросил:

— Ты выходил? Что-нибудь случилось?

— Нет, — спокойно ответил Спыхала, — мне нужно было сказать кое-что часовым. Не спишь?

— Не могу. Соловей орет над самым ухом. Завидую Робинсону.

Единственное окно директорской спальни выходило во двор, как раз туда, где стояла высокая, вся в белом цвету черемуха. Комната была полна ее приторного аромата. Соловей умолк на минуту, словно для того, чтобы перевести дыхание, и снова запел, подобно упорно упражняющейся певице. Спыхале вспомнилась Эльжуня. Он сел на свою кровать, однако ложиться не стал.

Келишек тоже не ложился.

— Слушай, Казек, — сказал он, — что же будет дальше? Ну и устроили нам! Как ты думаешь, Третьему корпусу конец?

— Думаю, что конец. В тюрьму нас, пожалуй, не посадят. Но сматываться надо.

— Какой же великий смысл был в формировании такого войска? — спросил Келишек, откинувшись на подушку.

— Смысл оказался невелик. Еще одно «панское войско»… Черт его знает, никак не найдем правильного пути. Трудно нам дается наука.

— С Германией нам не по пути! — решительно сказал Келишек.

— А знаешь, Антось, — продолжал Спыхала, — судя по газетам, успехи немцев на западе не очень-то велики. Под Верденом они проиграли второе наступление.

— Ты думаешь, их в конце концов побьют? Не поздно ли для нас?