Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)

Раздраженный Чарли приподнялся, подперев голову рукой, в слабой надежде, что от его возни Серена проснется… Как бы не так! Ее юные филейные части, эти бараньи отбивные, безмятежно покоились на матрасе. Чарли испытал приступ ностальгии по Марте. Ну, может, и не по ней самой, а по той жизни. Марту он мог запросто растормошить — она бы все поняла, она бы спросила, почему ему не спится.

Первая жена выходит за тебя, не зная, что ее ждет впереди — горе или радость. Вторая жена, особенно если тебе шестьдесят, а она — красотка двадцати восьми лет вроде Серены (к чему лукавить перед самим собой?), выходит за тебя, рассчитывая только на радость.

Чарли вдруг ясно представил чопорную физиономию папочки Марты, доктора Бантинга Старлинга, тогдашнего президента «Клуба содружества» в Ричмонде, штат Вирджиния, где проходило свадебное торжество. Его собственный папаша, мистер Эрл Крокер, еще недавно самый что ни на есть босяк из округа Бейкер, до того напился на банкете, что взобрался на эстраду и ухватил за талию Лестер Лэнин, смазливую певичку. После чего начал выделывать похабные выверты, изображая буги-вуги; перед глазами собравшихся все маячила блестящая шишка культи на месте правого указательного пальца. Господи, отец едва не поставил крест на положении своего сына в обществе. А положение это с самого начала нельзя было назвать завидным, если только не принимать во внимание тот факт, что он, Чарли, играл нападающим за сборную Технологического — тогда команда считалась одной из самых мощных во всей Америке. Хотя, по правде говоря, производила гораздо большее впечатление на Атланту, нежели на Ричмонд. А так он был всего лишь обаятельным парнем из глухой провинции, этого царства гнуса, неплохим агентом по продаже коммерческой недвижимости в «Хедлок и К 0», имевшим успех у девушек. У Марты он его точно имел. Она закончила колледж «Суит Бриар» и училась на первом курсе медицинского факультета в Университете Эмори, Атланта. После недолгих размышлений она отказалась пойти по стопам отца, и все ради того, чтобы стать миссис Крокер. Какое-то время во всей Джорджии не было пары счастливее. В конце концов их счастью пришел конец, но одним Чарли мог гордиться — хотя женился он удачно, карьеристом все же не стал. Его гораздо больше влекла к себе сама Марта, улыбчивая кокетка с белоснежной кожей, а не знатное семейство Старлингов с их полезными знакомствами. Знакомства, однако, все равно пригодились, когда в 1970-х Чарли открыл собственное дело, — благодаря Марте его предприятие приобрело определенный лоск и стиль. Между тем жена родила троих детей: Марту, которую они звали Мэтти, Кэтрин, или Кэдди, и Уоллеса, появившегося на свет, когда матери было уже тридцать семь.

«Уоллес… Уолли…» В то время как Чарли, подперев голову рукой, лежал на кровати рядом с молодой женой и мучился угрызениями совести, Уолли спал в комнате в другом крыле особняка. Сыну исполнилось шестнадцать. Чарли звал его Уолли. Только он один, для остальных парень был Уоллесом. Чарли все ждал, что мальчик окрепнет духом, что в нем проснется интерес к жизни и что для всех остальных он тоже станет Уолли, парнем что надо. Пока же этого не случилось. Уолли уже неделю прожил дома, у матери, — в массачусетской школе-интернате «Триниан» их отпустили по домам для выполнения какого-то там «самостоятельного исследования» — и приехал к отцу на три дня. Чарли опять кольнула совесть — он ведь даже не поинтересовался, что это за «исследование» такое. Чарли был благодарен сыну уже за то, что тот вообще приехал. И все же за два дня Чарли не провел с сыном и получаса, хотя обещал себе, что на этот раз они с Уолли затеют что-нибудь «стоящее». Неприятности с «ГранПланнерсБанком» съедали все время без остатка. К тому же что-то в сыне тревожило Чарли. Уолли всегда смотрел на него каким-то пустым, рассеянным взглядом. Чарли не мог понять, что значит этот взгляд — осуждение, тоску или неловкость. Для последнего у Уолли, конечно, имелись основания. Четыре года назад, когда у него, Чарли, завязались отношения с Сереной и он развелся с Мартой, в семье оставался только двенадцатилетний Уолли, Мэтти и Кэдди уже упорхнули из родительского гнезда. Что парню оставалось думать о Серене, которая была моложе его сестры? Или о сводной сестре, одиннадцатимесячной Кингсли, которая сейчас лежит в детской на третьем этаже, с очередной няней? Филиппинкой то ли пятидесяти, то ли шестидесяти лет по имени Хэйди… Хэйди, надо же! Да и Кингсли то еще имечко… Чарли все спорил с Сереной, но та настояла на своем, намереваясь придать фамилии более современное и деловое звучание — мисс Кингсли Крокер. Серена, Кингсли, Хэйди и Уолли; на третьем этаже жило еще семейство по фамилии У: повариха У Нина, ее сестра Жермен, экономка, и сын Жермен, Ци Линь.

Мать честная, прямо зверинец! И обо всем этом народе надо заботиться, кормить их, поить… Они-то сейчас дрыхнут как убитые. А ему не до сна, ему мерещатся всякие фиктивные прибыли и прочая жуть.

В доме мертвая тишина. Только и слышно что приглушенное гудение центральной системы кондиционирования. За окнами — сырая, удушливая ночь, какие нередко бывают в Джорджии. Что за концерты устраивали цикады летними ночами, когда он был еще маленьким… В ту пору Чарли легко переносил духоту — слушал звон жуков и засыпал… Серена так молода, едва ли она представляет себе жизнь без кондиционеров. Чарли снова уставился на ее бедро. Молодая жена едва слышно вздохнула — вздох донесся как будто из глубин ее сна — и шевельнула рукой, но не проснулась.

Чарли почувствовал, что ему срочно надо по малой нужде. Он осторожно откинул одеяло и медленно сел, свесив ноги. Тихонько встал и крадучись пошел по ковру; ковер был уилтонского плетения — кажется, так это назвал Рональд Вайн — и обошелся в двести двадцать пять долларов за ярд. Чарли шел, шел и вдруг — бац! — ударился большим пальцем о какую-то продолговатую штуковину идиотского деревянного стула бог знает какого там столетия, который Серена поставила у входа в ванную; снова задергало колено. Какого черта он, Чарли, крадется в темноте как какая-то мышь? Он что, не у себя дома? А все ради того, чтобы сберечь драгоценный сон этой леди двадцати восьми лет, вымотавшейся после походов по магазинам и отсидевшей себе задницу за рулем шикарного «ягуара».

И все же «робкая мышь» доковыляла до ванной и бесшумно, так, чтобы не щелкнул замок, закрыла за собой дверь. В ванной Чарли включил свет; его тут же ослепил, буквально уничтожил яркий свет множества ламп и светильников, усиленный зеркалами и мрамором. Чарли почувствовал неимоверную усталость. День только начинался, а все уже пошло насмарку. Он вперился взглядом в отражение большого лысого старика изможденного вида. Отвернул кран над одной из раковин, набрал в ладони холодной воды и сполоснул лицо. При виде воды ему еще сильнее захотелось в туалет; он подошел к унитазу, эдакой низенькой бежевой посудине модного дизайна, и помочился. Уж не означают ли эти полуночные позывы что-нибудь плохое? Вдруг простата? Или какие еще старческие недуги?