Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)

— Ну, Джонни, — задыхаясь, выговорил Чарли, — он… он… такой… заведенный… — Крокер никак не мог отдышаться, — …ишь, стервец похотливый!

— А другим я его, кэп Чарли, и не видал, — ответил невысокий Гройнер. Повернувшись к двум черным помощникам, он распорядился: — Ну, парни, начали!

Один взялся за повод, другой схватил недоуздок. Чарли очень хотелось, чтобы Ричман, Уолли и все остальные заметили — он один справлялся со всхрапывающим жеребцом, которого впору сдержать только двоим. Крокер подошел к гостям. Он вдруг заметил, что все еще дышит натужно, а ведь прошел каких-то сорок-пятьдесят ярдов. Чарли глубоко вдохнул, расправив грудь. А все-таки у него получилось! Довел-таки зверюгу, и старым дурнем себя не выставил. Чарли казалось, будто частица мощи жеребца передалась ему.

Теперь оба животных, кобыла и жеребец, стояли в столбе света, а рядом с ними были Джонни, его закадычный друг Бонни и шестеро конюхов. Не только низкорослые австралийцы, но и высокие чернокожие конюхи выглядели песчинками на фоне двух огромных животных. У всхрапывающего и поигрывающего мышцами жеребца быстро набухал пенис. Он казался непомерно большим, темным и таящим в себе угрозу кожаным кнутом, свисающим между ног. Жеребец трубил, ржал, всхрапывал, демонстрируя свою силу.

Джонни встал по центру, жестикулируя, как дирижер симфонического оркестра — сначала в сторону жеребца, потом — кобылы.

— Так, Алонсо, заводи ее!

Трое конюхов в загоне начали вытеснять кобылу из закута. Вульва у кобылы продолжала сокращаться; путы на ногах замедляли шаг. Когда она вышла, конюхи развернули ее к жеребцу задом; кобыла беспокойно дергалась, трясла головой, шевелила подвязанным хвостом. Жеребец бесновался: раздувал ноздри, вращал безумными глазами, его огромное черное тело содрогалось в волнах вожделения. Конюхи едва удерживали животное. С гостей слетело показное равнодушие; даже Бичем Нокс и Вероника Такер, между которыми не было ничего общего, встали рядом — странники, загнанные бурей на необитаемый остров. Вожделение! Животная страсть! И жеребец, и кобыла каждый весили под тонну, раз в десять больше здоровяка Билли Басса и раз в пятнадцать больше любой женщины из этой кучки толстосумов, сбившихся гуртом на земляном полу племенного загона.

Кобыла начала показывать свой норов. Она не хуже жеребца понимала, что им предстоит. Конюхов, вцепившихся в ее недоуздок, мотало из стороны в сторону.

Джонни Гройнер с горящей на солнце бородой стоял между двумя животными, подняв руки вверх. Он показал на кобылу:

— Алонсо! Набрось на нее шлейку!

Алонсо, самый высокий из конюхов, наложил на верхнюю губу кобылы кожаный ремень и крепко затянул. Боль отвлечет лошадь, она будет меньше беспокоиться о том, что происходит сзади.

— Уилсон! Подними ей ногу! Да поднимай же!

Другой конюх нагнулся, ухватился за бабку передней ноги и оторвал копыто от земли, чтобы кобыла не скакнула вперед. Теперь Джонни Гройнер показал на жеребца:

— Так, парни… Сажайте его! Сажайте!

Вокруг громадного черного жеребца собралась целая команда. Двое, вцепившись в повод и недоуздок, держали голову Сая. Еще двое конюхов находились рядом с его задними ногами, по одному возле каждой. Бонни, стоявший сбоку, слегка пригнулся и вытянул руки вперед, наизготовку. Жеребца повели к кобыле; он заржал, всхрапывая и приседая. До кобылы оставалось уже немного, когда Джонни Гройнер выбросил правую руку с раскрытой ладонью вверх и закричал:

— Тпру-у! Тпру-у! Монтроуз, Льюис! Подложите под нее сено!

Двое бросились к бункерам вдоль стены и вернулись с охапками сена, которое стали подкладывать под брюхо кобылы. Ричман повернулся к Чарли и тихо спросил:

— Зачем это они?

— Жеребец слишком возбудился. Кобыла может не выдержать его веса и упасть.

Закончив с сеном, помощники снова встали по местам. Джонни Гройнер глянул на команду, обступившую кобылу, и вытянул руку ладонью вверх:

— Она готова?

Алонсо кивнул.

Гройнер глянул в сторону жеребца и, вытянув другую руку ладонью вверх, спросил Бонни:

— Он готов?

Бонни кивнул.

Невысокий Гройнер вскинул руки и тут же резко опустил их, как будто взмахнул крыльями. И отдал команду:

— Пошли! Сажайте его! Сажайте! Сажайте!

Обступившие жеребца конюхи изо всех сил сдерживали его, подводя к щели пульсирующей вульвы, которая теперь подмигивала часто-часто. Гройнер — Алонсо:

— Живей! Живей! Смотрите, чтобы она не пошатнулась.

Потом — Бонни и остальным, державшим жеребца:

— Ну, парни, пошли! Пошли! Пошли!

Кобыла расставила задние ноги, ее вульва широко раскрылась, животное почти присело. Ноги у кобылы подкосились, она перестала бороться, полностью раскрывшись. В этот момент Гройнер с ярко сверкавшей на солнце рыжей бородой, с раскинутыми руками-крыльями резко хлопнул ладонями — раздался громкий шлепок. Жеребца отпустили. Конюх, державший переднюю ногу кобылы, опустил ее. Жеребец попятился и присел. Его голова с дикими глазами, раздувшимися ноздрями и оскаленными зубами, его мощная шея, передние ноги, широкая грудь — все поднялось; огромный жеребец, казалось, встал на цыпочки, вознесшись над целым миром. Невысокий Бонни нырнул прямо под брюхо жеребца. Удар — жеребец обрушился на спину кобылы и выдвинул огромный пенис в сторону ее разверстой вульвы. Земля закачалась под ногами Чарли и его гостей, пробрав их до самого нутра! Планеты сошли с орбит! Вожделение! Животная страсть! Просто безумная! Все сметающая на своем пути!

Сила удара была так велика, что кобылу потянуло вперед. Она напряглась, пытаясь удержаться. Ее брюхо вдавило в охапки сена, заскользившие вместе с животным. На мгновение показалось, что Бонни раздавило между кобылой и жеребцом или жеребец размозжил его копытами, обрушиваясь на кобылу. Джонни Гройнер подбежал и, встав сзади кобылы, позвал:

— Бонни! Бонни!

Показался Бонни. Обеими руками он обхватил огромный пенис жеребца, в неистовой горячке искавший вагину. Для Бонни пришло время действовать. Он, как направляющий, должен был навести пенис в канал кобыльей вагины. Толчок сильных задних ног — и туша весом в две тысячи фунтов протащила обоих, и жеребца, и человека, по земляному полу; Бонни пришлось несколько раз переступить, удерживая равновесие, а голова его исчезла между пахами обоих животных.

Гройнер продолжал выкрикивать:

— Ниже, Бонни! Ниже! Ниже и… вверх! Вверх!

Бонни напрягся, в последний раз проверяя, чтобы пенис был направлен под нужным углом, и мощным толчком ввел его в вагину.

— Толкай! — закричал ему Гройнер. — Да толкай же! Вот так! Вот так! Давай! Медленно! Вот так!

Трое конюхов что было силы уперлись в землю и заскользили, толкая кобылу — трое маленьких буксиров, примостившихся под самым брюхом, у самого жезла страсти жеребца, и содействующих громоподобному, невероятной важности акту совокупления.