Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

– Да, Лантс совсем неплох, – согласилась Динти. – А то и Кларка Гейбла.

– Да, Гейбл, пожалуй, подойдет, – уступил Простак.

– В общем, кого-нибудь знаменитого, – подытожила Динти.

– Да, очень знаменитого, – подтвердил Простак.

Динти вцепилась Фричи в лацкан пиджака и стала его крутить.

– Мистер Фиппс расскажет вам, мистер Фричи, до чего это блестящая пьеса. Настоящее чудо! Он выкупил ее у партнеров, и теперь она принадлежит ему вся целиком.

– Со всеми потрохами, – прибавил Простак.

– Да, со всеми. Вот он, ваш шанс! Шанс всей вашей жизни!

– Звучит недурно, – признал Оскар. – Но с другой стороны…

– До чего ж поразительное совпадение, – проговорил Простак, смахивая очередную пушинку. – Именно эти слова произнес и я, когда мне предложили долю в спектакле. Готов признаться, что и я колебался вначале. Так, слегка. Всегда следует проявлять осмотрительность. Но как только мне рассказали сюжет…

– На редкость занимательный! – вскричала Динти.

– Вот именно, – согласился и Простак, – на редкость! Я сразу понял: сюжет сногсшибательный. А значит, и спектакль ждет сногсшибательный успех. Там есть и священник, и раввин, они ведут диалог, то один что-то скажет, то другой, слова так и летают. Один субъект убивает другого, но только это не он на самом деле убивает, а брат. И так далее и тому подобное. То один говорит, то другой, слова так и летают, и вы переноситесь в Гонконг. Вместо эпизода в кабаре – роскошная сцена. Просто блеск! Курильня опиума. Туда входит священник, только он теперь миссионер, и хочет ее закрыть, а герой кричит на него, возмущается и так далее и тому подобное. А героине станут больше сочувствовать, потому что мы вставим в пьесу ребенка. Потом, в последнем акте, все они попадают на небо и надевают крылья. Есть неплохая роль для Бога. Ничего подобного не бывало! Грандиознейший будет спектакль! Хит! Так как насчет доли?

Оскар, проделав все возможное с левой бровью, переключился на правую и стал ее почесывать. Было очевидно, что он поддается. Да и кто бы не поддался красноречию Простака?

– Заняться театральным бизнесом? – раздумчиво выговорил он. – А что, забавно.

– Еще бы! Сплошной смех! – кинулась убеждать Динти. – Вы и представления не имеете, до чего это весело!

– А много надо денег?

– Сущие пустяки, – заверил Простак. – Можете получить двадцать пять процентов спектакля всего за тридцать тысяч долларов.

– За тридцать?

– За двадцать пять.

– За двадцать пять?

– За двадцать.

– За двадцать?

– Ладно, за пятнадцать. Или, скажем, за десять.

– Но это уже, мистер Фричи, самая нижняя граница, – вклинилась Динти, ласково теребя его лацкан.

Оскар поскреб подбородок.

– Н-да, большие деньги…

– Да что вы! Это, считайте, задаром. Только решать нужно с лету! Ведь за долей охотится масса народу. Таков уж, понимаете ли, шоу-бизнес. Решать с лету!

– Абсолютно, – подтвердил Простак. – Р-раз – и готово. Тот, кто решает на бегу, уходит с добычей. Да что там, был у нас один знакомый, который мог бы купить долю в «Мышьяке», но не думал на бегу. Вот и полюбуйтесь на него теперь. Стоит в очередях за бесплатным супом. Таков уж шоу-бизнес.

Почесывать Оскару Фричи было больше нечего, и он пустился по второму кругу.

– Прямо… прямо… не знаю, что и сказать. Мне, конечно, в последнее время поднадоел отель…

– Еще бы! – сочувственно подхватила Динти. – Не того вы калибра человек, чтобы засесть в отеле на всю жизнь. Посмотрите хоть на мистера Фиппса.

Оскар посмотрел.

– Он бросил отель – и где он сейчас?

– А-ах! – воскликнул Простак, широко взмахнув рукой и опрокинув бокал гостя.

Оскар спохватился, что еще не чесал кончик носа, и поспешил наверстать упущенное.

– Я б с радостью ушел из отеля. Выложил Хемингуэю все, что я о нем думаю.

– Вот это боевой дух! – одобрила Динти. – За чем же дело?

– Побаиваюсь.

– Другого шанса вам не подвернется. Сами потом пожалеете, что упустили.

– Да уж, – с чувством подтвердил Простак. – Могу себе представить. Когда вы вспомните о колоссальной, но упущенной возможности, вас переполнят самые горькие сожаления.

– Сгрызет раскаяние, – подхватила Динти.

– До самых косточек проест. Один скелет останется.

Оскар дрогнул. Кому понравится мысль, что остаток жизни ему суждено провести в тщетных сожалениях, грустя об упущенном?

– Н-да, тут требуется помозговать…

– Думайте на бегу!

– Пьеса, говорите, хорошая?

– Грандиозная!

Оскар опять принялся за левое ухо. Линия обороны трещала по всем швам.

– До смерти мне охота выложить кое-что этому надутому задавале, – сообщил Фричи своей бессмертной душе.

– Пиши расписку, – бросил Простак Динти.

– О’кей, босс.

– Погодите! – взмолился Фричи. – Минуточку!

– В шоу-бизнесе ждать нельзя! Или даете нам чек, или все отменяется. Даете?

– Но я ж еще не сказал, что согласен.

Динти улыбнулась самой ослепительной улыбкой. В ее манере проскользнуло что-то материнское. Так и чудилось, что, не будь она занята написанием расписки, погладила бы Оскара по голове.

– Вы только подумайте, мистер Фричи. Если заключите сделку, то сегодня же сможете пойти к мистеру Хемингуэю и выложить ему все.

– Он уже в постели.

– Так вытащите его!

Оскар призадумался – а что, заманчивая мыслишка!

– Наверное, он вас беспощадно эксплуатирует?

– По двенадцать часов в день.

– Ой, ужас какой!

– Чудовищно! – подпел Простак. – А в театре вам совсем не придется работать. Сплошное развлечение. Мы – как одна счастливая семья. К тому же, – добавил он, – кто сказал, что мы должны ограничиться одним спектаклем? Поставим еще много других, когда этот с оглушительным успехом пройдет по стране. Да что там, мы станем крупнейшими продюсерами. Всяких разных шоу… Давайте, я открою? – предложил Простак, ухватив чековую книжку, которую вытянул почти незаметно из кармана Оскара.

– Нет-нет. Я сам.

– Вот вам чернила. А вот ручка тети садовника. Чек выписывайте на меня, на Сирила Фиппса. С-и-р-и-л…

– А как ваше имя, мистер Фричи? – спросила Динти. – Как оно пишется?

– Оскар Фричи. Ф-р-и-ч-и. Но я еще не решил окончательно…

– Вот ваша расписка! – воскликнула Динти. – В ней написано, что вы дали мистеру Фиппсу десять тысяч долларов за долю в двадцать пять процентов. Все правильно?

– Но… Однако послушайте…

– Все абсолютно верно, – одобрил Простак. – Лучше и быть не может. Теперь все, что требуется, – выписать чек, а там – сплошные развлечения.

– Вы считаете, нужно выписать?

– Разумеется, нужно. Такая захватывающая драма. Не для высоколобых, но и не для низколобых, а как раз для среднелобых. Один субъект убивает другого субъекта, и священник есть, и раввин, они беседуют, слова летают, и так далее и тому подобное. Да, еще есть сад, входит мистер Хемингуэй… Ах! – Простак схватил чек.