Элизабет Мид-Смит - Дедушка и внучка

— Ну, довольно! Это никуда не годится! — рассердилась мисс Доротея. — Если ты будешь продолжать говорить глупости, мне придется пожаловаться дедушке.

— Милый дедуля, он такой славный! Ничего, если скажешь.

Устав от пустых препирательств с ученицей, мисс Доротея выбрала одно стихотворение из старого сборника стихов и приказала племяннице выучить его к следующему утру.

— Ты должна будешь рассказать мне его, не заглядывая в книгу, — предупредила она. — Это нетрудные стихи и вполне годятся для маленькой девочки.

— Ладно, — покладисто согласилась Дороти.

— Ведь ты постараешься их выучить?

— Вот уж не знаю, выучу ли, — честно призналась Дороти.

— Вот эти стихи. Ты, вероятно, можешь прочитать их? Или нет?

— Ну, конечно, могу, тетушка. Позволь, я теперь выйду в сад и три раза обегу его кругом, чтобы успокоить мои бедные ножки.

— Да, иди, только ты должна выучить стихи и приготовить их к завтрашнему утру, к этому же времени. Ты обещаешь сделать это?

Дороти очень внимательно посмотрела на тетку.

— Отлично, — сказала она, помолчав. — Обещаю.

— Вот это хорошо; теперь ты хорошая девочка; думаю, ты сдержишь слово.

— Ну, конечно, сдержу.

— Теперь иди в сад, — отпустила ученицу мисс Сезиджер, — и сорви там три розы и три гвоздики, самые красивые, которые ты только найдешь. Цветы принеси мне.

— А зачем? — полюбопытствовала Дороти.

— Затем, что я этого хочу.

— Хорошо, я мигом! — Дороти вылетела из комнаты, и через минуту можно было видеть, как ее маленькая фигурка мелькала в цветнике.

Старый сэр Роджер, по обыкновению, осматриваясь бродил по усадьбе.

— Эй, дедуля! — голос Дороти зазвенел как нежный колокольчик.

Он промолчал; но едва ответил улыбкой на зов девочки, как разозлился на самого себя. Он целое утро без перерыва твердил себе: «Эта малышка становится для меня страшной обузой. Я теряю спокойствие и свободу. Доротея должна нагружать ее как можно больше. Понятно, я согласен каждый день видеть ее в течение короткого времени; но ей нужно заниматься, она должна учиться. В свое время Доротею хорошо воспитывали и учили, пусть теперь она дает уроки и образовывает свою племянницу. Я согласен видеть девочку время от времени, но если она постоянно будет находиться у меня на глазах, это слишком хлопотно и неприятно».

Старик старался убедить самого себя. В это же время в его душе теснились совершенно другие неясные чувства. На каждом шагу ему не хватало Дороти. Когда он подошел к грядкам земляники, то велел Джонсону и Петерсу сорвать несколько лучших ягод и отнести в беседку. Сэр Роджер с нетерпением ждал момента, когда после обеда маленькая новая жительница старого дома будет лакомиться ягодами, сидя на его коленях, и будет говорить, что крепко его любит. Боже ты мой, разве возможно любить его, нелюдимого и неласкового старика? Человека, который прогнал от себя собственного сына, который был суровым и жестоким даже со своими близкими, который никого не умел любить, да и сейчас ценил только одну вещь на земле, а именно — деньги.

Он копил деньги, копил со страстью, с жадностью скряги. У него было порядочное имение, все его фермы давали хороший доход. Кроме того, сэр Роджер обладал крупным состоянием и вместе с Доротеей почти ничего не тратил на жизнь. Ему нравилось думать о том, что после его смерти останется большое богатство. Он с невыразимым наслаждением подсчитывал, сколько тысяч его фунтов помещены в разные выгодные предприятия. Старика грело сознание того, что он мог бы жить в роскоши, тратя все те суммы, которые скапливал в течение года. С тех пор как сэр Сезиджер лишил сына наследства и прогнал его из дома, ничто, кроме этой мысли, не приносило ему удовольствия и утешения. Он жил только ради накопления денег. Его дочь Доротея почти ничего не значила для него.

В свои семьдесят пять лет сэр Роджер стал уже дряхлым стариком. Часто он сидел, откинувшись в кресле, и будто грезил наяву. Газета выпадала из слабых рук, когда ему представлялось, что напишут о нем после смерти. Прочтут завещание, напечатают общую сумму дохода с громадного состояния. Сэр Сезиджер с большим наслаждением представлял себе, как люди будут судачить о нем, завидовать богатству и говорить друг другу, что старый владелец усадьбы Сторм был очень расчетливым и дальновидным человеком. Он собирался некоторую часть наследства пожертвовать различным благотворительным обществам, а остальное (впрочем, с множеством вполне определенных оговорок) передать мисс Доротее. По завещанию она должна была и впредь расходовать на себя крохотную сумму. Сэр Роджер желал также поставить условием, чтобы Доротея не смела истратить ни одного шиллинга на своего брата. О сыне старик старался вообще не вспоминать, как будто его и не было. Еще до того как стало известно о смерти молодого Роджера, отец вовсе не собирался передавать ему долю наследства, считая, что он опозорил род Сезиджеров своими поступками, беспорядочной жизнью и женитьбой на простой и незнатной девушке.

До появления маленькой Дороти подобные мысли постоянно приходили в голову старика. Это были, конечно, не очень хорошие, не очень добрые мысли, и они по временам заставляли его вздрагивать от странного холода, пробегавшего по жилам. Ведь как ни старался он сделать, чтобы после его смерти скопленное богатство не было растрачено, адвокаты и законоведы могли устроить так, чтобы Доротея все-таки получила возможность тратить деньги по своему усмотрению. «Эти хитрые поверенные всегда найдут лазейку в завещании, и тогда собранного добра не сохранить», — думалось старику. Ему казалось, будто в этом случае он даже мертвый будет страдать, глядя, как тратятся его деньги, и станет возвращаться в Сторм возмущенным призраком.

Но с тех пор как в Сторме появилась маленькая прелестная Дороти, мысли о деньгах как-то отодвинулись на второй план. Звонкий светлый голосок девочки и ее веселый взгляд как бы встали теперь между сэром Роджером и его любовью к деньгам — этой страшной болезнью, более тяжелой и отталкивающей, чем все остальные недуги. Прежде его сердце было совершенно оледеневшим, что почти всегда бывает со скупцами. Но ласки и шалости доброй Дороти постепенно отогревали его. Сэр Роджер даже решил, что он истратит немножко денег на этого ребенка, но, конечно, ему не хотелось, чтобы она всегда находилась рядом с ним. Это было бы слишком утомительно!

Как раз в ту минуту, когда старик мысленно говорил себе это, к нему подскочила внучка. В руках она держала три красивые розы, три большие пушистые гвоздики и несколько былинок райграса [9] Райграс — травянистое растение из семейства злаков. .

— Дедуля, ау! — закричала она.