Элизабет Мид-Смит - Дедушка и внучка

— Ты видишь — я здесь. Зачем же ты кричишь так громко? — спросил старик.

— Я думала, что ты глухой, — объяснила Дороти. — Ты иногда бываешь глухим, когда тебе вздумается. Ты сам это знаешь.

— Ну, сейчас я не глухой. Что ты собиралась делать с цветами? Ведь я не позволяю рвать их.

— Очень жаль, но они уже сорваны мной и ни за что не прирастут обратно к стеблям. Тетя Доротея попросила, чтобы я принесла их.

— Ну так и беги к своей тете.

— Отлично, я тотчас же вернусь. Не бойся, я быстро сбегаю. Мне нужно столько рассказать тебе, столько, что просто ужас!

— Видишь ли, Дороти, сегодня утром я буду очень занят, а ты, конечно, еще не окончила всех своих уроков…

— Нет, уж все готово! Больше учиться я не могла. Все мои мысли вылетели в окошко, как бабочки. Я сказала об этом тете, и она меня сразу наказала. Придется учить какие-то ужасные стихи. И знаешь, я думаю, ты будешь мне помогать.

— Вот уж ни за что!

Дороти лукаво покивала головкой, не обращая внимания на возмущенный отказ деда. Она помчалась с гвоздиками и розами в комнату к тетушке и, бросив их на стол, снова выбежала в сад. Мисс Доротея взяла цветы, огляделась украдкой, боясь, чтобы кто-нибудь не увидел ее, поцеловала каждую розу, каждую благоуханную гвоздику и собрала их в маленький букет. Она готовилась к длинной прогулке в северный лес.

В этот день во время ленча мисс Сезиджер объявила отцу и племяннице, что целый день будет отсутствовать дома.

— Ура! — вскрикнула Дороти.

— Как это невежливо с твоей стороны, — обиделась тетушка Доротея.

— Просто я рада, что дедуля будет со мной. Ну, разве он не милый, не самый лучший старичок?

Она взяла худую узловатую руку деда и ласково погладила ее.

— Какая у тебя старенькая, смешная рука! Ты самый-самый лучший, ты сам это знаешь.

— Неужели, Доротея, ты хочешь сказать, что на целый день оставишь ее со мной?

— У меня много дел, отец. Но она отлично побудет и одна.

— Нам будет ужасно хорошо! — Дороти глядела на старика глазами, полными глубокой нежности. — Скажи, дедуля, когда ты был маленький, с тобой никогда не бывало разных «ключений»? У моего милого папочки их много было, и он часто рассказывал мне об этом. Скажи, когда ты был молодой и у тебя были мягкие руки, темные волосы, розовое лицо без морщин, с тобой случались «ключения»? Расскажи мне о них!

Хотя старый сэр Роджер старался быть суровым, но его глаза заблестели. Он невольно вспомнил о некоторых своих детских шалостях, однако можно ли было рассказать о них этому ребенку?

— Что было, то прошло, — произнес он, — что умерло, то похоронено. Мне нечего рассказать тебе.

— Пойдем же, — Дороти запрыгала на месте. — Мы достаточно поели. До свидания, тетушка Доротея. Я уведу дедушку в беседку. Я знаю, что там нас ждет!

Она подняла глаза на деда и засмеялась. Он взял свою палку. Дороти схватила его за левую руку, и они вышли на площадку, залитую солнечным светом.

«Боже мой, не могу поверить своим глазам! — прошептала про себя Доротея, глядя на эту сцену. — Как же я пойду через лес? Что я сделаю с этим письмом и цветами? Как страшно, сердце замирает!»

Хотя Дороти всегда предупреждала, что не любит слушаться, в ее характере была одна замечательная, неизменная черта: всегда держать данное слово. Девочка обещала выучить наизусть стихи, которые тетушка задала ей в виде наказания, но надеялась, что добрый дедушка поможет ей в этом деле.

Как в прошлый раз, сэр Роджер вместе с Дороти пришли в беседку и, конечно, нашли там на капустном листе землянику. В тот день ягоды были крупнее и краснее, чем накануне, и их было больше. По своему обыкновению, Дороти взобралась к деду на колени, доела все до последней ягодки, поцеловала его своими розовыми, запачканными соком губками и сказала серьезно:

— Ну, теперь мы пойдем в сад и поедим еще земляники. Но раньше ты должен кое в чем мне помочь.

— Ты говоришь глупости, дитя мое, я пойду спать.

— Смотри, не засыпай совсем, пока я не вернусь, дедуля, — продолжала Дороти, — потому что я читаю не очень бойко, и тебе придется подсказывать мне некоторые слова.

Она бросилась в дом взять из своей комнаты старую, истрепанную книгу — сборник стихов, из которого ей было задано выучить несколько строф.

Когда маленькая Дороти убежала, сэр Роджер глубоко вздохнул и предался размышлениям: «Боже мой, в этой малышке есть какая-то странная сила. Надо сознаться, она заставляет меня плясать под свою дудку. Ведь прежде я годами не думал ни о ком из людей, а теперь мои мысли то и дело возвращаются к этому ребенку. Дороти напоминает мне своего отца, моего сына, а я его не люблю. Смерть Роджера совсем не изменила моего отношения к нему. Матери девочки я не знал и никогда не видел. Но этот ребенок! В нем есть что-то… удивительное. Мне кажется, я… Нет, нет, это невозможно! Не люблю же я ее? Но может быть, все это оттого, что она моя внучка. Ведь до тех пор, пока она не поселилась у меня, я терпеть не мог детей. Кроме того, ее голосок напоминает мне голос моей жены. Ее я любил, действительно любил. Она была очень хорошая женщина. Со дня ее смерти прошло много лет, и мне кажется, если бы она осталась жива, я был бы совсем другим. Может быть, я не так много думал бы о деньгах».

— Ау, дедушка! Что ты так нахмурился? — прозвенел голосок Дороти. — Бедный мой, дорогой дедуля. Твой лоб, конечно, ужасно устает оттого, что на нем собираются такие глубокие складки. Дай-ка я разглажу эти противные морщины.

И маленькое создание, похожее на воздушную фею, вспрыгнуло на колени деда. Нежные пальчики Дороти разглаживали лоб, на котором отразились и прожитые годы, и совершенные грехи, и разочарования, и заботы, с которыми старик сталкивался на протяжении своей долгой жизни.

— Вот так-то лучше, — Дороти осталась довольна своими стараниями. — Теперь скорее обними меня, пожалуйста, получше обними! А вот и стихи. Тетя задала мне выучить их, это мое наказание.

— Ты сегодня дурно себя вела, Дороти?

— Да, ужасно, — ответила она. — Уж конечно, меня бы не наказали, если бы я не вела себя дурно! Раньше меня никогда не наказывали, за всю мою долгую жизнь, ни разу! Сегодня меня наказали в первый раз. И знаешь, я думаю, мы с тобой можем выучить стихи вместе.

— Давай. Мне это нравится, — согласился сэр Роджер.

— Я так и знала, что понравится! Ты такой добрый, такой душечка, — ластилась Дороти. — Я очень люблю тебя. Скажи, когда мой папочка был маленьким мальчиком, ты тоже так наказывал его? Ничего, если наказывал. Я не рассержусь. Тетя Доротея не понимает, что значит быть такой, как я, она не знает, что у меня мысли летают, как бабочки, и что мои ноги непременно хотят бегать. Ах, если бы у меня были настоящие крылья!

— Нет, нет, — сказал старик, прижимая к себе ребенка, — твоя тетя должна наказывать тебя, если ты плохо учишься. Тебе нужно стараться. Если ты ничего не будешь знать, то вырастешь глупой, скучной девушкой.