Эдит Уортон - В доме веселья

— Совершенно верно.

— Гороховый? — презрительно переспросил мистер Брай. — Может, они готовят и черепаховый? Это просто показывает, — добавил он, — чего стоят эти европейские рестораны, если человек может создать себе репутацию на горохе!

— Не уверен, что вполне согласен с Дейси, — авторитетно вмешался Джек Степни. — Есть забегаловка в Париже, недалеко от набережной Вольтера… Но в любом случае я не советую харчевню в Кондамине, по крайней мере не с дамами.

После женитьбы Степни стал толще и степеннее, к чему склонялись все мужья в семье Ван Осбургов, но его жена, к удивлению и неудовольствию супруга, овладела сотрясающим землю аллюром, так что ему ничего не оставалось, как одышливо следовать у нее в кильватере.

— Что ж, туда, значит, и отправимся, — объявила она, тряхнув тяжелым оперением, — мне опротивело есть в «Террасе», там скучно, как на обедах у мамы. И лорд Хьюберт обещал рассказать, кто были те жуткие люди, правда, Керри? Да ладно, Джек, не смотри так строго.

— Положим, — сказала миссис Брай, — все, что я хочу знать, — это кто им шьет.

— Без сомнения, Дейси расскажет и об этом, — заметил Степни, явно намереваясь сыронизировать, на что его собеседник ответил тихим шепотом:

— По крайней мере, я могу это выяснить, мой дорогой друг.

После чего, выслушав заявление миссис Брай, что она и шагу не может ступить, компания остановила два или три легких фаэтона, услужливо круживших на садовых рубежах, и затарахтела по направлению к Кондамину.

Их целью был один из ресторанчиков, нависающих над бульваром, что сбегал вниз от Монте-Карло к кварталу, распростертому вдоль набережной. Из окна, у которого они расположились, можно было наблюдать изгиб залива между зеленью двух мысов: справа Монако над обрывом, с церковью и замком на вершине, слева террасы и башенки игорных домов. А между мысами вода залива была изборождена светом, излучаемым прогулочными яхтами, среди которых, в качестве кульминации завтрака, величественное явление паровика отвлекло компанию от гороха.

— Вот те на! Неужто Дорсеты вернулись! — воскликнул Степни, и лорд Хьюберт, уронив монокль, поддакнул:

— Это «Сабрина», точно.

— Так скоро? Они же собирались провести месяц на Сицилии, — заметила миссис Фишер.

— Полагаю, что собирались, но там только один современный отель на всю Сицилию, — сказал пренебрежительно мистер Брай.

— Это была идея Неда Сильвертона, но бедный Дорсет и Лили Барт, должно быть, ужасно скучали, — добавила миссис Фишер вполголоса, обратившись к Селдену. — Надеюсь, они не перессорились.

— Какое наслаждение снова лицезреть мисс Барт, — сказал лорд Хьюберт тихим и задумчивым голосом, а миссис Брай прибавила простодушно:

— Посмею предположить, что герцогиня пообедает с нами, раз Лили здесь.

— Герцогиня обожает Лили, уверен, что она с удовольствием ее пригласит, — согласился лорд Хьюберт с профессиональной расторопностью человека, привыкшего извлекать прибыль из необязательных светских контактов.

Селден поразился его деловому тону.

— Лили пользовалась здесь грандиозным успехом, — продолжала миссис Фишер, все еще обращаясь только к Селдену. — Она помолодела лет на десять — никогда не видела ее такой красивой. Леди Скиддоу брала ее с собой в Канны, а кронпринцесса Македонии провела с ней неделю в Симье. Говорят, именно поэтому Берта гоняла яхту на Сицилию: кронпринцесса не обратила на нее внимания, а для Берты было невыносимо смотреть на триумф Лили.

Селден не ответил. До него дошли слухи, что мисс Барт путешествует по Средиземноморью с Дорсетами, но ему и в голову не приходило, что он может столкнуться с ней на Ривьере, где сезон уже практически закончился. Откинувшись на спинку кресла и молча созерцая филигранные узоры на своей чашке с турецким кофе, он пытался упорядочить мысли, осознать, как он сам реагирует на то, что Лили так близко. Селден обладал способностью отрешения, позволяющей ему даже в минуты, когда эмоции преобладали, ясно оценить свои чувства, и он был искренне удивлен волнением, которое вызвало в нем прибытие «Сабрины». Он полагал, что три месяца полного погружения в работу после шокирующей утраты иллюзий очистили его разум от сентиментальных химер. Чувство, выпестованное и возвышенное им, можно было описать как благодарность путника, избавленного от опасности, хотя поначалу не замечавшего синяков и ссадин. А теперь он ощутил боль и понял, что раны не зажили.

Часом позже, идя по саду казино рядом с миссис Фишер, он старался найти другие основания, чтобы забыть раны, полученные в попытках избежать опасности. Компания рассеялась в праздношатающейся нерешительности, свойственной жизни в Монте-Карло, где и само место, и долгий золоченый день были словно созданы для безделья во всем его многообразии. Лорд Хьюберт Дейси наконец отправился на поиски герцогини Белтширской, пообещав миссис Брай вкрадчиво уговорить герцогиню почтить их присутствием на обеде, чета Степни на авто отправилась в Ниццу, а мистер Брай отбыл на первенство по отстрелу голубей, занимавшее теперь все его воображение.

Миссис Брай, имевшую свойство багроветь и тяжелеть после еды, миссис Фишер благоразумно препроводила на часок в отель для отдыха, поэтому Селдену и его приятельнице ничего не оставалось, как прогуливаться, обмениваясь секретами. Прогулка скоро сама по себе мирно завершилась на скамейке, увитой лавром и вьющимися розами, с которой они наслаждались ослепительным блеском синего моря, обрамленного мраморными балюстрадами и огненными, как метеоры, цветками кактуса на скале. Нежная тень беседки и близкое дуновение ветерка создавали легкое и томительное настроение, побуждая выкурить множество сигарет, и Селден, легко подверженный подобным влияниям, выведал у миссис Фишер историю ее недавних приключений. Она уехала за границу с Браями, когда весь высший свет бежал от немилосердной нью-йоркской весны. Велли Брай и его супруга, опьяненные первым успехом, уже жаждали покорения новых царств, и миссис Фишер, рассматривая Ривьеру как несложную прелюдию ко входу в лондонское общество, уже вела их к короне. У нее были связи в каждой столице и умение восстанавливать сношения после долгого отсутствия, и это, вкупе с тщательно распространяемыми слухами о богатстве четы Брай, уже привлекло к ним группу космополитов, ищущих удовольствий.

— Но дела пошли не так, как ожидалось, — честно призналась миссис Фишер. — Легко утверждать, что при больших деньгах нетрудно попасть в общество, однако это не всякому дано. Да и лондонский рынок так насыщен новыми американцами, что они должны быть или слишком сообразительными, или чокнутыми, чтобы достичь успеха. А супруги Брай — это ни то ни другое. Сам бы он справился, но с ней — вряд ли. Всем нравится его жаргон, хвастовство и болтовня. Но Луиза все портит, подавляя его и выскакивая на передний план. Да будь она сама собой — вульгарной, толстой и неуклюжей, — был бы полный порядок, но как только она встречает кого-то поумнее, сразу вжимает живот и ступает царственной походкой. Она опробовала такое на герцогине Белтширской и леди Скиддоу — и те сбежали. Я старалась изо всех сил показать ей ошибки, я говорила снова и снова: «Легче, Луиза, будьте естественнее», но она проделывала эти штуки даже со мной. Я думаю, она и в своей комнате при закрытых дверях выступает будто пава. Но хуже всего, — продолжала миссис Фишер, — она полагает, что все дело во мне. Когда шесть недель назад здесь появились Дорсеты и все начали сплетничать про Лили Барт, я поняла, что Луиза уверена: будь у нее Лили, а не я в качестве буксира, она уже была бы на короткой ноге со всеми принцами крови. Луизе невдомек, что Лили всем обязана своей красоте. Лорд Хьюберт сказал мне, что Лили стала еще красивей, чем прежде, когда он познакомился с ней в Эксе десять лет назад. Похоже, она там произвела фурор. Итальянский князь, богач и не абы кто, хотел жениться на ней, но в кульминационный момент появился симпатичный пасынок, а Лили повела себя глупо, флиртуя с ним, как раз когда отчим обдумывал брачный контракт. Говорят, что пасынок появился неспроста. Можете себе представить, какой получился скандал, сплетни просто вихрем летали, и на Лили стали смотреть так, что миссис Пенистон вынуждена была упаковать чемоданы и завершить лечение где-то еще. Не то чтобы она поняла подоплеку слухов, ибо и по сей день полагает, что климат Экса ей не подошел, а в письмах до сих пор обвиняет французских докторов в некомпетентности. Это сущность Лили, вы же знаете, она работает как раб, пашет и сеет, но в день, когда надо собирать урожай, она или просыпает, или уезжает на пикник. — Миссис Фишер помолчала, задумчиво глядя на мерцание моря между кактусами. — Иногда, — добавила она, — я думаю, это просто от легкомыслия, а иногда — от того, что в глубине души она презирает все то, ради чего так старается. Но именно метания Лили от одного к другому и делают ее интересным предметом для изучения. — Миссис Фишер неуверенно посмотрела на неподвижный профиль Селдена и завершила с легким вздохом: — Что ж, все, что я могу сказать: было бы хорошо, если бы она оставляла мне то, что выбрасывает. Или поменялась со мной местами. Она может извлечь много пользы из Браев, если распорядится ими умело, а я прекрасно знаю, как следует присматривать за Джорджем Дорсетом, пока Берта читает Верлена с Недом Сильвертоном.