Лесь Мартович - Хитрый Панько и другие рассказы

Я тебя спрашиваю, подвергался ли ты наказанию, что означает: сидел ли ты под арестом?

Барин.Ого-го!

Подсудимый.Сидел.

Судья.За что?

Подсудимый.За напасть!

Судья.За какую напасть?

Подсудимый.У Семена пропал мешок, а у меня делали обыск жандармы, — он и найдись.

Судья.Да ты, видно, достойный человек!

Барин.Отпетый вор!

Судья.Воровал ты у барина хворост с поля?

Подсудимый.Нет.

Барин (сердится). Как можно так нагло врать? Ведь тебя же поймали гуменной и эконом!

Подсудимый.Я брал для себя топливо.

Барин.Ночью?

Подсудимый.Потому как днем не давали.

Судья.Ты дурак или прикидываешься дураком?

Подсудимый.Правда, я малость придурковат, потому как меня в малолетстве треснули по голове, но работник я добрый. Пускай и пан скажут; три года у них служу.

Барин.И так-то ты отблагодарил меня за мое доброе сердце, за то, что три года тебя кормлю?

Судья.Что можешь сказать в свое оправдание?

Подсудимый смотрит на ножку стола.

Почему ты воровал хворост?

Подсудимый.Потому как мне причиталось.

Барин (перебивает). Смотрите, господин судья, какая наглость! Он социалист, он хочет поделить все мое!

Подсудимый.У нас было условие с паном насчет топлива. А то как же мне жинка обед сварит? Я за плугом… тяжелая работа… с волом от зари до темной ночи.

Судья.Что?

Барин.Но, господин судья, я ему дал, согласно условию, ботву репы, как и ежегодно.

Подсудимый.Ботва перемокла… погнила. Чем топить? Слякоть началась. У меня сеней нет, а такую кучу в хату не заберешь. А хворост, как-никак, другое: хоть в хату возьми, а хоть и отсыреет — тоже скорей высохнет.

Судья.Да что тут много толковать? Из его показаний следует, что воровал.

Подсудимый.Я ничего не воровал, я брал топливо. Мне причитается.

Судья.Если ты считаешь, что тебе полагается, подай жалобу на барина, а воровать не дозволено.

Подсудимый.А куда подавать жалобу?

Судья.В суд.

Подсудимый (с хитрой миной ). Эге! (Смотрит на ножку стола.)

Судья.За то, что ты воровал хворост, отсидишь две недели под арестом и обязуешься возвратить барину хворост или уплатить пятьдесят крейцеров.

Подсудимый.Оксана не отдаст хвороста, — нечем же будет топить.

Барин.Я из твоей получки удержу.

Подсудимый.Как так из получки? Я взял до получки полкорца [3] Корец — старинная мера сыпучих тел. кукурузы у лавочника.

Судья.Согласен с приговором или обжалуешь?

Подсудимый.Где?

Судья.В высшей инстанции.

Подсудимый смотрит на ножку стола.

Ну?

Подсудимый.Я никуда не буду жаловаться…

Судья.Тогда катай под арест!

Подсудимый.Но я же взял полкорца…

Судебный пристав уводит осужденного.

1899

— Били вы Иваниху? — спросил судья Грицька, который стоял перед ним босой, с закатанной штаниной, в кафтане внакидку и с всклокоченной головой. В волосах у него торчало несколько соломинок. Как спал в риге, в таком виде и поднялся с зарей и зашагал в город «на суд и расправу».

За Грицька ответила Иваниха. Она насколько могла быстро протиснулась меж людей и шла не останавливаясь, покуда не ударилась пальцами ног о помост, на котором стоял судейский стол.

— Бил! Ой, бил меня, сколько его душе было угодно! Сапкой. По голове, по бокам, по рукам, по ногам, куда попало… Вот, прошу милости, смотрите, какие синяки…

— Тише, баба! Я Грицька спрашиваю!

Иванихе казалось, что если будет говорить Грицько, он выиграет дело. Поэтому она не утихала:

— Прошу милости у судьи. Он врать будет, будет говорить, что это его земля, что я затеяла ссору. А я сейчас вот тут присягну, как на духу…

— Тихо, говорю, баба!

Гриць воспользовался случаем. Подошел крадущимися шагами к самому столу и с хитрой улыбкой указал пальцем на Иваниху:

— Глядите, прошу милости у пресветлого суда: она всегда так. Коли она тут, в цесарском суде, такая — то какая ж она дома! Прицепится, что репей к кожуху…

— А вот и нет! Врете! — перебила Иваниха. — Это вы разбойник… Не кричали вы, что меня зарежете? А, что?!

— Тише, баба, не то сейчас арестую!

— Вот еще, не дают говорить!.. — Голос Иванихи прервался от душивших ее слез.

Грицько так и просиял.

— Вот оно, твое право! А как похвалялась в селе: я его под суд отдам, в тюрьму сядет!..

— А он говорил, прошу милости у судьи, что суда не боится.

— Врешь!

— Нет, говорили!

— Врешь!

— Люди слыхали!

— Врешь!

— Тихо, а то я вас обоих арестую. Разнимите их!

Двое свидетелей — один старый, седой, второй молодой — втиснулись между Грицьком и Иванихой.

— Бил ты Иваниху? — начал разбор дела судья.

— Прошу выслушать, пресветлый судья, я расскажу, с чего пошло. Еще мой покойник отец, царство ему небесное..

— Но я же тебя спрашиваю: бил ты?

— Прошу милости, пан судья, выслушайте ж. А то не узнаете, с чего пошло. Это все из-за межи…

— Это моя межа! — крикнула стоявшая по другую сторону стола Иваниха.

— Вот тебе твое! Видишь? — И Грицько ткнул кукиш под нос старику свидетелю, так как до Иванихи не дотянулся.

— Но мне ни к чему, с чего пошло. Я хочу знать: бил ты Иваниху?

— Да вот она говорит, что бил.

— А я хочу слышать от тебя.

— Я ее в суд не тащил. Чего она хочет от меня? У меня сегодня рабочий день!

— Бил ты? Да или нет?

— Это было на моей собственной меже.

— Бил ты?

— А когда ж я ее бил?

— Я тебя о том и спрашиваю.

— А чтоб она ногами так забила при своей кончине, пошли ей святой господь! Когда ж я ее бил? Замахнулся раз-другой сапкой, потому как это на моей меже было, я тогда окучивал картошку.

Иваниха прижалась к свидетелям и заломила руки:

— Ой! Да что ж он говорит? Да он же врет, не слушайте его!

— Пишите, — сказал судья писарю. — Обвиняемый отрицает свою вину. Теперь я вас выслушаю, — обратился он к старику свидетелю. — Только говорите правду. Как вас зовут?

— Прошу милости у пресветлого суда, я не согласен, чтоб он говорил, это ее свидетель, — запротестовал Грицько.

— Что вам известно? — спросил судья свидетеля.

— Я все знаю, потому как я с ее отцом в супряге был. То было не теперь, а давненько, еще в голодные годы. У покойника была пара волов пегих, а у меня пара волов темносерых…

Иваниха.А как же! А как же!

Грицько.Это ее свидетель, я выставлю своих свидетелей.