Г. Осипов - Общество знания: Переход к инновационному развитию России

Нечувствительность власти к фундаментальным вопросам видна в убеждении, будто выход из кризиса, созданного перестройкой и реформой — проблема экономическая и ответ должны дать экономисты. Но экономика — лишь видимая часть айсберга проблемы. На деле экономиста можно уподобить инженеру-эксплуатационнику, который часто не знает и даже не обязан знать теоретических принципов всей машины — например, термодинамики как теории тепловой машины. И когда слушаешь рассуждения политиков о нашем кризисе, возникает смешанное чувство: о чем они вообще говорят?

Предупреждения отечественных специалистов о том, что в структуре кризиса экономические причины являются лишь одним из множества элементов и взятые в отдельности дают ложное представление о сути происходящих процессов, отметались начисто.

Выслушаем замечание П. Бурдье, одного из виднейших социологов современности. Он писал: «Я думаю, что экономизм, который встречается как у левых (в марксистской традиции), так и у правых, приводит к тому, что экономическая реальность подвергается настоящему увечью. Он стремится абстрагировать из любого даже самого основополагающего измерения одни только затраты и прибыли… За последствия политики, понимаемой как управление экономическими равновесиями (в узком смысле этого термина), мы расплачиваемся тысячей способов: социальными и психологическими затратами, безработицей, болезнями, правонарушениями, алкоголизмом, наркоманией, страданиями, которые приводят к озлобленности и расизму, политической деморализации и т. д.

Настоящая всеохватывающая бухгалтерия социальных затрат и прибылей могла бы показать, что социология предлагает экономику ничуть не менее строгую и соответствующую сложности окружающей реальности, чем та, что предлагается частичной экономикой собственно управления; и что логика верно понятых интересов предполагает разрыв не только с либеральной вседозволенностью, но и с детерминизмом натурализированных социальных законов. Нужно заново утвердить роль Государства и потребовать от него, чтобы в своей борьбе против обеих форм подчинения необходимости экономических законов, которые вытекают из двух этих форм экономизма, оно вооружилось знаниями демографических, экономических и культурных законов и постоянно корректировало последствия их действия при помощи политики, использующей все имеющиеся средства (юридические, налоговые, финансовые и проч.)» [43].

Рефлексивное отношение к бытию, способность регулярно, почти непрерывно «оглядываться назад» — важное качество того «общества знания», нормы которого выработало Просвещение. Это вовсе не самопроизвольно возникшее умение, это часть определенной методологии мышления, методологию можно освоить и развивать, а можно и утратить.

Именно рефлексия дает возможность поступательного движения в познании реальности — в каждый момент настоящего мы должны иметь в виду тот прошлый запас знания, который приращиваем сейчас, ибо эту новую частицу знания мы встраиваем в изменяющуюся структуру знания, которым обладали вчера, год или десять лет назад. Рефлексия — это непрерывное обновление знания. Понятно, что рефлексия требует воли и мужества — сзади всегда ошибки. Недаром Кант писал, что Просвещение имеет свой девиз, свой наказ: Aude saper — «имей отвагу, смелость знать».

Функция рефлексии является ключевой в когнитивной структуре власти. В условиях кризиса, когда динамика всех процессов резко изменяется и возникают разрывы непрерывности, рефлексивный аспект мышления приобретает критическое значение. Задержка с анализом предыдущих состояний и решений нередко становится фатальной, поскольку система проходит точку невозврата, и движение процесса по плохой траектории становится необратимым. Самые фундаментальные процессы во время кризиса становятся резко нелинейными и протекают в виде череды сломов и переходов — мы же часто исходим из привычных линейных представлений.

В России после 1992 г. произошло разрушение или глубокая деградация инструментов рефлексивного мышления. Доктрина реформы прямо предполагала стирание коллективной исторической памяти, замену культурного ядра российского общества, возвращение на «столбовую дорогу цивилизации». Отключение «блока рефлексии» в сознании работников власти и управления в начале 90-х годов было массовым и поразительным по своей моментальности — как будто кто-то сверху щелкнул каким-то выключателем.

Нарушение норм рациональности при утрате памяти и способности к рефлексии — большая общенациональная проблема, она сама должна стать предметом усиленной рефлексии, а затем и специальной культурной, образовательной и организационной программы. Пока что признаков осознания этой проблемы не видно.

Вот недавний известный пример. В 2002 году в РФ собрали 86 млн т зерна. Высшие должностные лица заявили, что в России достигнут рекордный урожай (говорилось даже, что «удалось добиться таких результатов, которых не было в советское время»). При этом реальные данные Госкомстата РФ о производстве зерна (в весе после доработки) публикуются регулярно и общедоступны. Они таковы: в 1970 г. в РСФСР было собрано 107 млн т зерна; в 1973 — 121,5; в 1976 — 119; в 1978 — 127,4; в 1990 — 116,7; в 1992 — 107. Мы видим, что 24 года назад было собрано зерна в полтора раза больше , чем в «рекордный» 2002 г. То есть, представления высших чиновников и их экспертов о зерновом хозяйстве России ошибочны фундаментально. Более того, урожай 1992 года, то есть уже времен реформы , был больше «рекорда» почти на треть. Урожай менее 100 млн т в последние 20 лет в РСФСР вообще был редкостью. Даже в среднем за пятилетку 1986-1990 гг. зерна собирали 104,3 млн т в год.

Чиновники и служащие в правительстве и администрации президента эксперты-экономисты, конечно же, не собирались ввести общество в заблуждение. Они были неспособны мыслить во временном контексте, «видеть» даже короткие временные ряды. И это свойственно нынешней власти в целом. Поврежден важный механизм рационального знания. Утверждение, будто 2002 год стал рекордным для территории РФ за всю ее историю, не является тривиальным. Как можно, называя какое-то достижение рекордом (то есть « записанным на скрижалях» достижением), не взглянуть назад и не поинтересоваться, какими были достижения в прошлые годы? Тем более, что сельское хозяйство страны переживает кризис. Как мог сенсационный рекорд не вызвать интереса и сомнения?

Надо вспомнить, что одним из первых шагов реформы стала ликвидация тех главных инструментов рефлексии и «административной памяти», которые выработала наша культура. К их числу относился, например, регулярный гласный отчет по понятной и весьма строгой форме. Прошел год — и отчитывается руководитель, каждый в рамках своей ответственности, а все слушают. Сама форма отчета заставляла людей вспоминать . И этот отчет кладется, как летопись наших дел.