Г. Осипов - Общество знания: Переход к инновационному развитию России

Реально, никто землю для производства хлеба не покупает, 93 % земли граждан — полученные от колхозов паи, а у юридических лиц земли чуть больше 1 %. При этом разгром колхозов и совхозов привел к сокращению посевных площадей на треть. Надо зафиксировать этот вывод, ставший несомненным за 17 лет реформ: институт купли-продажи земли , ради внедрения которого реформаторы пошли на создание глубокого раскола в обществе, в России не действует.

Почему же и половина начавших свое дело фермеров прекратили пахать и сеять? Причина в том, что мелкая ферма не может вести хозяйство и тягаться с крупным хозяйством без очень больших бюджетных дотаций. Это надежно установлено и в столыпинской реформе, и в США, и в Западной Европе. А обещанных дотаций фермерам в России не дали. Когда проводилась кампания « фермеризации» , были обещания, что тем гражданам, которые выйдут из коллективных хозяйств и совхозов и заведут собственное хозяйство, будет оказана государственная поддержка. К концу 90-х годов около 80 % фермеров не получили такой помощи. Они работали себе в убыток, с огромной самоэксплуатацией. Сейчас, с быстрым ростом цен на зерно, финансовое положение фермеров немного улучшается, но в целом это не меняет дела.

В результате к 2006 г. 50,6 % всей земельной площади занимали фермерские хозяйства, владеющие более чем 1000 га земли. Таковых было 4466 хозяйств — на всю Россию. Среди них выделялись 101 хозяйство, владевшие более 10 тыс. га каждое (в среднем по 56 тыс. га). Это российские латифундисты, уклад «третьего мира». Возник и слой малоземельных и, как ни странно это звучит, безземельных фермеров. Из всех фермерских хозяйств в 2006 г. 17,4 % вообще не имело земельных участков, и еще 20,5 % имели участки до 3 га (в среднем по 1,7 га).

Хозяйства фермеров, в основном, являются семейными .По сути дела, это трудовые крестьянские хозяйства с очень малой долей наемного труда. Согласно изучению, в 1999 году, 187,6 тыс. хозяйств. В них было занято 235,8 тыс. наемных работников (в среднем 1,3 работника на одно хозяйство), причем в среднем один работник за год отработал только 43,9 человеко-дня. Реально, это были батраки-сезонники. Затраты на оплату труда с социальными отчислениями в структуре расходов фермерских хозяйств составляли всего 10%.

В 2006 г. общее число работников, занятых во всех фермерских хозяйствах, составляло 475 тыс. человек. В их числе наемных работников, занятых на постоянной основе, было 83 тыс. человек, то есть в среднем по одному работнику на 3 фермерских хозяйства. Остальные — поденщики или сезонники. Таким фермерские хозяйства в России в целом стали еще менее «капиталистическими», чем в 1999 году. Тогда ради чего разрушили имевшиеся развитые хозяйства?

Фермерством занялась отечественная сельская элита, верхушка колхозно-совхозной деревни. Из 146 тысяч руководителей дееспособных фермерских хозяйств 86 тыс. проработали в сельском хозяйстве более 20 лет. Мало того, это самый образованный состав — 34,2 тыс. (23 %) руководителей имеют высшее профессиональное образование. Это агрономы, инженеры, зоотехники. Еще 4,8 тыс. имеют незаконченное высшее образование, а 46,6 тыс. (32 %) — среднее специальное. Изъятие из сельскохозяйственных предприятий такого числа опытных и высокообразованных специалистов и превращение их в мелких хозяев на клочке земли — колоссальный удар по отечественной экономике и по российской деревне. Это наша национальная беда, которая не была осмыслена и к которой государство и общество остались равнодушны.

Надо искать новые формы соединения трудовых крестьянских хозяйств с крупными предприятиями, совместно модернизировать их как систему . Но для этого требуется рефлексия , а она отсутствует.

Причины поражения навыков рефлексии фундаментальны и находятся в синергическом (кооперативном) взаимодействии. Соединились и усиливают друг друга политические и мировоззренческие факторы, которые отличают режим переходного периода после 1988 г. Этот режим возник и действовал и в состоянии перехода «порядок — хаос». Это вышедшая из рамок порядка борьба интересов, разрушающая структуры сложных общественных систем. Одним из результатов этой борьбы является появление «странных аттракторов», которые втягивают мышление в весьма стабильные новые структуры, задающие ход мысли, неадекватный реальности. Это состояние само становится источником опасности для существования систем общества и фактором углубления кризиса вплоть до создания системы порочных кругов («исторической ловушки»). Хотя внимание обычно привлекают необъяснимые ошибки в решениях органов власти и управления, основанием для таких ошибок является повреждение инструментов мышления у широких категорий специалистов, связанных с подготовкой решений.

Можно говорить об утрате управленческими структурами «системной памяти», наличие которой и делает возможной рефлексию. За последние 15 лет произошло повреждение и частичная деструкция структур мышления значительной части работников управления и органов власти РФ, а также их социальной базы — гуманитарной и научно-технической интеллигенции. Мы переживаем кризис когнитивной структуры управления всей системы средств познания и доказательства, которые применяются при выработке решений. Это не могло не вызвать и кризиса сообщества управленцев. Ведь оно, как и любое профессиональное сообщество, соединяется не административными узами, а общим инструментарием. Масштабы деформации когнитивной структуры таковы, что на деле надо констатировать распад сообщества. Разумеется, работники управления — умные и образованные люди, они часто произносят разумные речи, но эти «атомы разума» не соединяются в систему, что и говорит о распаде сообщества.

Для такого вывода имеются необходимые и достаточные признаки. Во-первых, социально важные решения, полученные с явным нарушением логики и меры, а иногда и прямая ложь политизированных управленцев не вызывают санкций со стороны коллег — это означает, что сообщества не существует. Есть конгломерат личностей и клики, собранные «по интересам», но нет социальной системы, соединенной общими нормами и общей этикой. Во-вторых, взаимоисключающие утверждения, которые кладутся в основу решений, не становятся предметом дебатов с целью найти причины расхождений. А ведь такие расхождения с невыявленными «корнями» ставят под угрозу целостность когнитивной структуры и всегда вызывают тревогу сообщества. В настоящее время они не порождают ни тревоги, ни дебатов, даже не вызывают удивления и любопытства.

Состояние системы управления в России ныне таково, что оно будит и актуализирует латентные опасности и выводит на уровень потенциально смертельных даже те опасности, которые могли бы контролироваться с ничтожными затратами. Мы обычно сводим дело к коррупции и некомпетентности, но еще большая беда состоит в том, что власти делают ошибку за ошибкой — и никаких признаков рефлексии и «обучаемости».