Жан-Поль Сартр - Дороги свободы. III.Смерть в душе. IV.Странная дружба

— Почему ты обратился ко мне? — раздраженно спрашивает Брюне.

— А к кому, по-твоему, мог я еще обратиться? Брюне вскидывает голову и сует руки в карманы,

— На меня не рассчитывай.

Викарьос не отвечает: он ждет. Брюне тоже ждет, потом теряет терпение и погружает взгляд в эти незрячие глаза.

— Ты против нас, — говорит он.

— Нет, ни за, ни против. Просто я хочу защитить себя, только и всего.

— Что бы ты ни делал, ты против нас Ответа нет, Брюне продолжает:

— И потом, сейчас не время пересматривать твой случай. Ты дал веские доводы врагу, ты сам на себя наклеил ярлык: ярый коммунист, которому партия в конце концов опротивела. Никогда товарищи не будут полностью тебе доверять: даже если ты частично невиновен, им нужно, чтобы ты был виновен полностью. Но вернемся к этому попозже.

— Попозже!

Викарьос слегка опускает глаза, потом говорит напрямик:

— Нет, Брюне, только не ты!

Они смотрят друг на друга. Ни тот, ни другой не отводят взгляда.

— Только не ты. Ты — единственный, кто не имеет права меня обвинять.

— Почему?

— Потому что ты прекрасно знаешь, что я не предатель: если ты мне откажешь в помощи, то сознательно помешаешь товарищам узнать правду.

Но Правда — это то, что решила партия. Правда и партия — одно целое. Если партия ошибается — все люди одиноки. Все люди одиноки, если выяснится, что ты не предатель.

— Ты нас бросил, когда мы были в дерьме, — сурово говорит Брюне, — ты попытался очернить партию в своей газете. Это так же преступно, как если бы ты продался губернатору.

— Это, может быть, так же преступно, — тихо говорит Викарьос, — но это разные преступления.

— У меня нет времени обращать внимание на оттенки.

Они смотрят друг на друга. Внезапно в голове Брюне снова завертелось: СССР будет разгромлен. Он смотрит на бледное лицо Викарьоса: он видит свое собственное лицо. Он тоже будет разгромлен, все люди одиноки, Викарьос и Брюне одиноки и похожи друг на друга. В конце концов, если он хочет погибнуть, это его дело.

— Ладно, будет у тебя одежда.

Тяжелое лицо Викарьоса по-прежнему ничего не выражает. Он просто говорит:

— Мне нужны также галеты.

— Они у тебя будут, — Брюне раздумывает. — Я попытаюсь достать тебе компас.

Глаза Викарьоса в первый раз зажигаются:

— Компас? Это было бы здорово!

— Твердо ничего не обещаю, — говорит Брюне.

Они одновременно отворачиваются. Брюне глубоко дышит. Ему остается только уйти. Он не уходит, он пытается понять, почему не уходит Викарьос. Вдруг он слышит смущенный печальный голос:

— А ты постарел.

Брюне смотрит на седую бороду Викарьоса и не отвечает.

— У тебя все в порядке? — спрашивает Викарьос. — Да.

— А товарищи? Что вы им сказали обо мне?

— Что ты был болен, и что я перевел тебя к Тибо, потому что там не так холодно.

— Очень хорошо.

Он качает головой и бесстрастно замечает:

— Никто ко мне не пришел…

— Это тоже хорошо.

— Да, естественно.

— Тебе больше нечего мне сказать?

— Нечего.

— Ну, ладно.

Брюне уходит, он вышагивает по снегу, лихорадочные глаза Викарьоса сопровождают его и движутся вместе с его глазами. Он делает над собой усилие, глаза гаснут: погибнет он или нет, в любом случае он пропал, наборщик тоже пропал, в партии бывают отщепенцы, это нормально. Он сжимает кулаки, делает крутой поворот: никто не сделает меня отщепенцем. Он идет дальше: дружеская дискуссия, Шале сердечно станет меня укорять, тогда я встану перед всеми… На пороге барака Мулю с наслаждением курит сигарету с позолоченным фильтром. Брюне останавливается:

— Что это такое?

— Сигарета.

— С позолоченным фильтром? В столовой таких не продают.

Мулю багровеет.

— Это окурок. Я его подобрал у комендатуры.

— Как вы мне надоели с вашей привычкой подбирать окурки, — ворчит Брюне. — В конце концов, вы все подхватите сифилис.

Мулю, весь красный, полузакрыв глаза и втянув голову в плечи, поспешно затягивается. Брюне думает: раньше он сразу же выбросил бы сигарету.

— Ребята на работе?

— Нет еще: они в комнате с Шале.

— Сходи за Маноэлем, — говорит Брюне. — Быстренько. И постарайся, чтобы никто этого не видел.

— Понятно, — важно произносит Мулю.

Он убегает. В другом конце коридора открывается дверь, быстро выходят Сенак и Раек. Они замечают Брюне, их глаза гаснут, они останавливаются, засовывают руки в карманы и снова вдут небрежной походкой. Они приближаются к Брюне, он им улыбается, они ненатурально кивают в ответ. Они удаляются, Брюне рассеянно провожает их взглядом и думает: Сенака я выделял. Его тянут за рукав, он оборачивается: это Туссю.

— Опять ты! — раздражается Брюне. — Что тебе надо? У Туссю странный вид. Он спрашивает:

— Правда, что Шнейдера на самом деле зовут Викарьос?

— Кто тебе сказал? — спрашивает Брюне.

— Шале.

— Когда?

— Только что.

Он недоверчиво смотрит на. Брюне и повторяет:

— Так это правда? — Да.

— Правда, что он вышел из партии в тридцать девятом году?

— Да.

— Правда, что он был связан с губернатором Алжира? — Нет.

— Значит, Шале ошибается? — Да.

— Я думал, он никогда не ошибается.

— В данном случае он ошибается.

— Он говорит, что партия разослала предупреждения относительно Викарьоса. А это правда?

— Да.

— Значит, партия тоже ошибается?

— Товарищи были плохо информированы, — говорит Брюне. — Все это не очень серьезно.

Туссю качает головой:

— Для Викарьоса это серьезно. Брюне не отвечает. Туссю констатирует:

— Ты же очень любил Викарьоса. Раньше он был твоим другом.

— Да, — говорит Брюне. — Раньше.

— А сейчас тебе наплевать, что ему набьют морду? Брюне хватает его за руку:

— Кто хочет набить ему морду?

— Ты видел Раска и Сенака? Они пошли к нему.

— Это Шале им приказал?

— Он не приказывал. Он пришел с Морисом, а потом кое-что им рассказал.

— Что рассказал?

— Что Викарьос предатель, что он тебя обвел вокруг пальца, что ты с ним не расставался, что это опасно и что в один прекрасный день всех нас заложат.

— Что сказали товарищи?

— Они ничего не сказали, они слушали. Потом Сенак и Раек встали и ушли, это все.

— И Шале им ничего не сказал?

— Он даже не подал вида, что видит их.

— Хорошо, — говорит Брюне. — Спасибо. Туссю задерживает его.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Ни в коем случае, — говорит Брюне. — Это ловушка, и ее расставили исключительно для меня.

Он бежит, за бараком № 18 никого нет, он останавливается, переводит дыхание и снова бросается бежать. Он бежит к своей погибели, никогда он не бежал так быстро. У барака Тибо он видит Викарьоса с Сенаком и Раском. Они стоят на солнце, совсем черные, посреди пустынной дороги, Раек что-то говорит, Викарьос молчит. Потом Сенак и Раек сближаются и говорят одновременно, Викарьос засунул руки в карманы, он не отвечает. Брюне ускоряет бег. Раек поднимает руку и бьет Викарьоса по зубам. Викарьос вынимает руку из кармана и утирает разбитые губы, Раек хочет ударить еще раз, Викарьос перехватывает его кулак, Сенак, в свою очередь, бросается вперед и наносит удар. Викарьос отклоняет голову, и кулак Сенака касается его где-то за ухом. Это драка, как в китайском театре теней, беззвучная и безобъемная: в нее не веришь. Брюне стремительно подбегает и ударом кулака отбрасывает Сенака к стене барака. У Викарьоса идет кровь, глаза Раска сверкают. Брюне видит кровь и ненависть, западня сработала, его окружает ненависть, в этом он твердо убежден.