Джон Стейнбек - Неведомому Богу. Луна зашла

— Сержант!

Тот быстро шагнул к Джозефу, ощупал его карманы и сказал:

— Ничего нет, сэр.

Капитан Бентик обратился к доктору Уинтеру:

— Надеюсь, вы нас извините, сэр, — и сержант подошел к нему и провел руками по его карманам. На внутреннем кармане пиджака ладонь сержанта задержалась. Он быстро запустил туда руку, вытащил маленький плоский футляр из черной кожи и подал его капитану Бентику. Капитан открыл футляр и увидел там несколько несложных хирургических инструментов — два скальпеля, иглы, зажимы и шприц. Он закрыл футляр и вернул его доктору Уинтеру.

Доктор Уинтер сказал:

— Я, видите ли, сельский врач. Как-то раз мне пришлось оперировать аппендицит кухонным ножом. С тех пор я не расстаюсь с этими инструментами.

Капитан Бентик сказал:

— Насколько мне известно, здесь имеется огнестрельное оружие, — он открыл кожаную записную книжку, вынутую из кармана.

Доктор Уинтер сказал:

— Вы все досконально знаете.

— Да. Тут работал один наш человек.

Доктор Уинтер сказал:

— Вы, конечно, откажетесь его назвать?

Бентик сказал:

— Он свое дело сделал. Если я его назову, никому никакого вреда не будет. Это Корелл.

И доктор удивленно повторил:

— Джордж Корелл? Да не может быть! Он столько сделал для нашего города. Вот хотя бы сегодня утром — были стрелковые состязания в горах, и призы пожертвовал Корелл, — и когда доктор Уинтер сказал это, по его глазам стало видно, что теперь ему все понятно, и он медленно сжал губы и потом добавил: — Так. Значит, вот почему он устроил стрелковые состязания. Так, понимаю. Но Джордж Корелл… непостижимо!

Дверь налево открылась, и в приемную вошел мэр Оурден; он ковырял мизинцем в правом ухе. Мэр был в парадном сюртуке, с цепью на груди — знаком его достоинства. У него были пушистые седые усы и еще по одному усу поменьше — над глазами. Седые волосы, зализанные щеткой минуту назад, начинали освобождаться от насилия и мало-помалу взъерошивались. Он столько лет пробыл на своем посту, что стал в городе олицетворением самой идеи мэрства. Слово «мэр», написанное или напечатанное, даже у взрослых людей вызывало перед глазами образ мэра Оурдена. Он слился воедино со своей должностью. Она придала ему достоинство, а он ей — человечность и теплоту.

Из-за его спины появилась мадам — маленькая, морщинистая, свирепая. Считая этого человека задуманным ею самой и ею же скроенным, мадам твердо верила, что, доведись ей проделать эту работу сызнова, результаты получились бы гораздо лучшие. За всю свою жизнь она только раз или два поняла его до конца, но те стороны, которые были открыты ей, она знала хорошо, знала насквозь. Отсутствие аппетита, недомогание, небрежность, низменные черты характера — это не могло скрыться от ее взора; его мысли, мечты, стремления — это было для нее недосягаемо. И все же несколько раз в жизни она видела небо.

Мадам обошла мэра сбоку, дернула его за рукав, заставила отнять мизинец от потревоженного уха и опустить руку вдоль тела, точно он был маленький ребенок, запустивший палец в рот.

— Никогда не поверю, что это так больно, как ты говоришь, — сказала она и повернулась к доктору Уинтеру. — Брови так и не дал подстричь.

— Мне больно, — сказал мэр Оурден.

— Ну и хорошо! Если тебе так больше нравится, я ничего не могу поделать, — мадам поправила ему и без того аккуратно завязанный галстук — Доктор, я очень рада, что вы здесь, — сказала она. — Как вы думаете, сколько их придет? — и вдруг мадам увидела капитана Бентика. — Ах! — вскрикнула она. — Полковник!

Капитан Бентик сказал:

— Нет, мадам, я только подготавливаю все к приходу полковника. Сержант!

Сержант, который была занят тем, что переворачивал подушки и заглядывал за картины, быстро шагнул к мэру Оурдену и ощупал его карманы.

Капитан Бентик сказал:

— Извините его, сэр, но таков порядок

Он снова справился со своей записной книжкой.

— Ваше превосходительство, насколько мне известно, у вас имеется огнестрельное оружие. Количество — два. Правильно?

Мэр Оурден сказал:

— Огнестрельное оружие? Вы, наверное, говорите об охотничьих ружьях? Да, у меня есть дробовик и спортивная винтовка, — он добавил мирным тоном: — Знаете, я теперь почти не охочусь. Сколько раз собирался, а сезон откроется — сижу дома. Теперь охота не доставляет мне того удовольствия.

Капитан Бентик продолжал допытываться:

— А где эти ружья, ваше превосходительство?

Мэр потер щеку, стараясь вспомнить.

— Да кажется… — он повернулся к мадам. — Где они? Не вместе с тростями в том шкафу, который в спальне?

Мадам сказала:

— Да. Там все платья провоняли маслом. Поставил бы ты их куда-нибудь в другое место.

Капитан Бентик позвал:

— Сержант! — и тот быстро направился в спальню.

— Это не очень приятная обязанность. Прошу прощения, — сказал капитан.

Сержант вернулся, неся двуствольный дробовик и очень хорошую спортивную винтовку с плечевым ремнем. Он прислонил их к косяку входной двери.

Капитан Бентик сказал:

— Теперь все. Благодарю вас, ваше превосходительство. Благодарю вас, мадам.

Он повернулся на каблуках и слегка поклонился доктору Уинтеру:

— Благодарю вас, доктор. Полковник Лансер сейчас прибудет. Всего хорошего.

И капитан направился к выходу в сопровождении сержанта, который нес в левой руке ружья, а в правой, на весу, автомат.

Мадам сказала:

— Я сначала решила, что он и есть полковник. Довольно милый молодой человек.

Доктор Уинтер сказал иронически:

— Нет, этот всего-навсего охраняет особу полковника.

Мадам думала: «Сколько же офицеров придет?» И, взглянув на Джозефа, убедилась, что тот совершенно беззастенчиво подслушивает их разговор. Мадам покачала головой и нахмурилась, и Джозеф опять занялся своим делом. Он начал заново вытирать пыль с мебели.

Мадам сказала:

— Как вы думаете, сколько их придет?

Доктор Уинтер свирепо двинул к себе стул и снова сел.

— Не знаю, — сказал он.

— Так вот… — она посмотрела на Джозефа и нахмурилась.

— Мы это между собой уже обсуждали. Что им предложить — чаю или по стакану вина? Если угощать, так я должна знать, сколько их придет, а если нет, тогда что?

Доктор Уинтер покачал головой и улыбнулся:

— Я не знаю. Мы так давно никого не завоевывали и нас никто не завоевывал. Не знаю, что в таких случаях полагается делать.

Мэр Оурден опять ковырнул пальцем в чесавшемся ухе. Он сказал:

— По-моему, угощать не надо. По-моему, в городе это не понравится. И я не хочу пить с ними вино. А почему — сам не знаю.

Тогда мадам обратилась за помощью к доктору:

— Разве в прежние времена люди… то есть те, кто стоял у власти, не обменивались любезностями в таких случаях и не пили вино?