Роберт Стоун - В зеркалах

— Это нелегко, — сказал Рейнхарт.

— А вам он прибавил? — быстро спросил Джек Нунен.

— Нет, — сказал Рейнхарт. — Мне — нет.

— Не знаю, Рейнхарт. Я не знаю, смогу ли я… вытерпеть. Я хочу сказать… Мальчик миссис Нунен… Я радиовещатель, понимаете?

— Послушайте, — сказал Рейнхарт, — почему вы не уйдете?

Нунен тупо посмотрел на него.

— Вы говорите, что это не для неженок. Вы правы. Это не для неженок. Вы мне это сказали, когда я явился сюда с улицы. Так почему вы не уходите? Вы же семейный человек, так? Вы хотите действия, но хотите и спокойного будущего. Как по-вашему, Бингемон даст вам пенсию? Вам нравится политика? И это — ваша политика?

— Да, отчасти. То есть я считаю себя… Конечно, немного экстремистская…

— Ну так почему же вы не уходите? — сказал Рейнхарт.

Внезапно муть исчезла из глаз Нунена, его губы настороженно сжались.

— Почему не уходите вы? — спросил он у Рейнхарта.

— Ну, — сказал Рейнхарт, — так ведь то я.

Звонок на углу письменного стола Джека Нунена зажужжал, и на панели вспыхнула красная лампочка.

Нунен улыбнулся. Уныния как не бывало.

— Сегодня не время для таких разговоров, дружище, — сказал он Рейнхарту. — Мы еще здесь, так поддадим жару.

— Ладно, — сказал Рейнхарт. — Пойдем и поддадим жару.

Он пожал плечами. Очко не в его пользу. Джек Нунен никуда отсюда не уйдет.

Они вошли в комнату, где пребывала дружественная пресса. Всего «друзей» было около десяти, и они, как заметил Рейнхарт, довольно точно делились на две категории в зависимости от своих взглядов — на «влажных» и «сухих». «Влажные» отличались естественной мужественностью внешнего вида; их пыл объяснялся избытком гормонов, что нередко проявлялось и в их статьях. Их лагерь был более профессиональным. «Сухие» были ороговевшими, ломкими людьми, чистыми, но пропыленными: возмущенные торговцы, воинственные лавочники с маленькими злобными лицами. Четверо «друзей» принадлежали к женскому полу — трое «сухих» в черном, чьи глаза горели горечью различных ужасных потерь, и одна пухлая старая дама с увеличенной щитовидкой, по-видимому «влажная». Все они принялись здороваться с Джеком Нуненом.

— Привет, Джек! Джек, милый! Мы сегодня зададим им перцу, Джек?

— Да, уж будьте спокойны, — сказал Джек и представил им Рейнхарта.

«Друзья» кивнули ему без особого интереса.

— Вы передаете ту музыку, — заметила дама со щитовидкой, презрительно глядя на него.

— Да, мэм, — сказал Рейнхарт.

Кудрявый «влажный», с тяжелым подбородком и нью-йоркским выговором, спросил его, правда ли, что Кинг Уолью обещал выступить.

— Он сейчас здесь, — сказал Рейнхарт с чувством. — Через несколько комнат от этого места, где мы с вами беседуем.

Глаза ньюйоркца увлажнились.

— Кинг Уолью! — одобрительно сказал кто-то из пожилых «сухих». — На таких людей можно положиться.

Нунен и Рейнхарт вышли в гостиную для персонала, где два молодых человека в полотняных костюмах изучали программу вечера; в одном из зеленых пластмассовых кресел сидела пожилая женщина с фотоаппаратом и проверяла его экспонометр.

— Как дела? — окликнул их Нунен.

— Очень хорошо, — ответили молодые люди.

— Насколько мы поняли, ваш шеф уделит нам время после пяти, — сказала женщина. — Это точно?

— Абсолютно, — сказал Нунен. — Будьте спокойны.

— Вы знаете, откуда они? — спросил Нунен у Рейнхарта в коридоре.

— Да, — сказал Рейнхарт. — Это написано на их сумках. Они что же, собираются поместить Бингемона на обложку?

— Не в ближайшую неделю. Но они придут вечером, понятно. И хотя я ничего хорошего от них не жду, помещать их к врагам я не хотел. Они — великие толкователи, если вы понимаете, что я хочу сказать, и восхищаются силой.

Кабинет Бингемона был насыщен запахом бурбона и тревоги. Люди в легких костюмах бродили среди трофеев — приунывшие, полные тайной радости, просто пьяные. Фарли-моряк беседовал с Орионом Бёрнсом — благолепно и настороженно. Калвин Минноу скользил по комнате, словно выискивая мух себе на завтрак [94] Minnow (англ.) — пескарь, мелкая рыбешка. . Мэтью Бингемон то и дело хлопал по спине Джимми Снайпа — вид у того был самый несчастный. Адмирал Бофслар раскинулся на пластмассовом диване в объятиях каких-то приятных грез. Генерал Тракки критически рассматривал охотничьи сцены на стенах.

Рейнхарт, который последовал было за Нуненом по краю комнаты, вдруг увидел Кинга Уолью. Нелепость, подумал он, безумие. В первом кинофильме, который он видел в своей жизни — лет двадцать пять тому назад, — Кинг Уолью играл главную роль; с тех пор перед его глазами тысячу раз мелькало изображение этого худого загорелого лица. И теперь оно возникло перед ним во плоти — с чуть обвисшими щеками, с еле заметной желтушной желтизной в глазах, с выражением странного неудовольствия, словно он был Джоном Кэррадайном или Бартоном Маклейном [95] Джон Кэррадайн (1906–1988) — актер, снимавшийся в вестернах и фильмах ужасов. Бартон Маклейн (1902–1969) — актер и драматург, снимался во многих классических фильмах. .

— Кинг, — нервно сказал Нунен, — вы, кажется, не знакомы с Рейнхартом.

Рейнхарт решил попросту обойти его, опираясь на теорию, что кино на своем месте вещь необходимая и полезная, но к жизни, какая бы она ни была, отношения не имеющая. Это было все равно что увидеть Сидни Грин-стрита [96] Сидни Гринстрит (1879–1954) — английский актер, восемь лет снимался в США, в том числе в классических фильмах-нуар. в твоем номере гостиницы.

— А-а, — протянул Кинг Уолью, — а, ты диск-жокей.

Черт, подумал Рейнхарт, что делать? Разбить стул о его башку? Это никогда не получалось.

— Привет, — сказал Рейнхарт.

— Привет? — возмутился Кинг Уолью.

— Да, — сказал Рейнхарт. — Привет. Разве вы не Кинг Уолью?

— Кинг Уолью, — объявил Кинг Уолью. — Не запустить ли нам немножко музычки на этой сраной станции?

— Ни под каким соусом.

— Ага, — сказал Кинг с широкой улыбкой. — Циник.

— Ну. Мистер Уолью, вы же видите, что творится в мире.

— Паршиво, да?

У Рейнхарта мелькнула мысль, что актер может заехать ему в нос за намек, что в мире паршиво. Но тут Джек Нунен вдруг решил вырваться на свободу. Уолью завалил его, как телка на родео.

— Малыш, — доверительно шепнул актер, поймав Нунена за лацкан. — Как там твоя женушка?

— А, прекрасно, Кинг. Прекрасно.

— Это прекрасно, — сказал Кинг. — Знаешь, она упругенькая в этих своих бриджах. Хорошо скачет. — Он игриво закатил глаза на публику.

— А как же, — сказал Джек, — она… она давно этим занимается.

Кинг Уолью громко рассмеялся и ущипнул Джека Нунена за щеку.

— Джек говорит, что его женщина давно этим занимается и потому она хорошая наездница, — объяснил он Рейнхарту.