Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

— Правда, — ответила я, ощущая странное покалывание вдоль позвоночника — какое-то предчувствие. Я слышала свой голос — такой неуверенный и детский, слишком детский, чтобы сдержать данное слово.

Что за ерунда! Я становилась такой же суеверной, как Судха.

И, глубоко вздохнув, твердо продолжила:

— Что бы там ни было, я всегда буду той, кто помог тебе появиться на свет.

После этих слов Судха склонилась мне на плечо и так глубоко вздохнула, что я поняла — с ее сердца упала тяжкая ноша.

— Да, Анджу, ты права.

Судха хотела сказать что-то еще, но передумала и поцеловала меня в щеку. Она вернула мне серьги, и я почувствовала, как ее пальцы коснулись моей ладони, словно кончик птичьего крыла.

— Сохрани эти сережки для меня. Я попрошу их у тебя, когда мне захочется их надеть.

И я поверила ей.

Держась за руки, мы спустились по лестнице, обсуждая, на что нам потратить подаренные деньги. Их было не так много, но в первый раз в жизни мы могли потратить их на все, что захотим, и поэтому чувствовали себя такими богатыми и независимыми.

— Я куплю себе разной одежды, — мечтала Судха. — Сальвар камиз [33] Сальвар камиз — традиционная одежда индийских женщин, состоящая из сальвар — свободных штанов, сужающихся внизу, и камизы — длинной туники с разрезами по бокам. из нежной, как кожа ребенка, ткани цвета заходящего солнца. Еще куплю сари из тончайшего прозрачного шелка, которое можно продеть сквозь кольцо. Шали, переливающиеся, как грудь павлина. Я куплю шелков и вышью ими блузку с пышными рукавами, и пришью на нее крошечные кусочки зеркал, и белые кружева, сияющие, как лунный свет летней ночью, — совсем не похожую на унылые приличные платья, которые нас заставляют носить…

Меня поразила жажда в ее голосе. Судха всегда была такой спокойной и покорной. Я даже не думала, что она так ненавидит нашу одежду. Интересно, какие еще секреты таила в себе моя кузина?

— Но тебе даже не разрешат примерить такое — с грустью ответила я. — Ты ведь знаешь, как наши мамы строго следят за тем, чтобы бы мы выходили в свет как подобает дочерям Чаттерджи.

Судха улыбнулась.

— Мне всё равно. Я буду надевать платья у себя в комнате, буду надевать их для тебя. А ты что купишь?

— Книги. Я закажу книги, которых у нас не найти. Книги писательниц, о которых монахини отзываются неодобрительно: Кейт Чопин, Сильвии Плат. Их героини совершают сумасшедшие, смелые и удивительные поступки. Я хотела прочитать последние романы, чтобы почувствовать дух Лондона, Нью-Йорка и Амстердама. Хотела, чтобы они перенесли меня в парижские кафе и ночные клубы, на плантации Луизианы, в леса Амазонки и в австралийские буши — повсюду!

И через секунду добавила с горечью:

— В места, которых я никогда не увижу, потому что мамы не разрешат мне уехать.

Судха поспешно обняла меня и принялась утешать:

— О, Анджу, я уверена, что ты всё это увидишь. Может, после того, как выйдешь замуж…

— Ну да. Скорее всего, я выйду замуж за какого-нибудь занудного старика, который никогда не захочет оставить Калькутту и всё свободное время будет лежать на диване, жевать паан и слушать песни из слащавых мелодрам. А еще…

— И кто теперь переживает из-за выдумок? — рассмеялась Судха. — Не волнуйся, я загадаю желание за тебя, и ты объедешь весь мир. Хотя, конечно, я буду по тебе скучать.

— Не верю в загадывание желаний, — ворчала я, хотя и надеялась в глубине души, что кузина была права.

Остаток дня мы провели в комнате Судхи, рассматривая покрывало, подаренное ей на день рождения. Рисунок на нем был необыкновенно вычурным, даже такой усидчивой и старательной девушке, как она, потребовалось бы много месяцев, чтобы вышить его. В центре покрывала был нарисован подсолнух, по краю — танцующие павлины, между которыми вилась надпись — пословица, написанная старомодным шрифтом, прочитать которую нам удалось не сразу. И, наконец, разобрав ее, мы не могли сдержать смех: « Пати парам гуру , супруг — твой главный господин».

— Где тетя Налини откопала такое? — спросила я, кривляясь.

— Может, специально заказала, — ответила Судха, вытирая выступившие слезы.

— Наверное, она сказала: «Я хочу, чтобы этот подарок научил мою непослушную и несносную дочь женским добродетелям.» А мастер ей ответил: «Мадам, когда она вышьет в сотый раз „Супруг — твой главный господин“, то точно станет идеальной женой.»

Мы с Судхой снова покатились со смеху, и его звук был высок и ломок, как у людей, избежавших падения в пропасть. Решив, что если сделать хвосты павлинам чуть длиннее, они закроют надпись, и никто ее не заметит, мы скрепили нашу тайну поцелуем.

Но в ту жаркую ночь я лежала в темноте на скомканных влажных простынях и не могла заснуть от боли в сердце, словно кто-то разорвал его пополам, а потом грубо сшил толстой иголкой, как у обувных мастеров на улице, чинящих сандалии. Я никак не могла выбросить из головы странную фразу Судхи про то, что она не та, кем я ее считаю. Что могло потрясти ее веру в себя? В нас обеих? И почему она, в первый раз в жизни, предпочла скрыть от меня что-то важное?

Новый фильм свел с ума всех жителей Калькутты: повсюду были расклеены рекламные афиши — огромные и яркие, как не бывает в жизни — с изображениями главных героев. Героиня — молодая девушка в восхитительной юбке, вышитой золотом и дупатте [34] Дупатга — длинный легкий шарф или платок, которым закрывается область груди и талии. , такая невинная и беззащитная среди порочных лиц придворных. На других афишах она вся в слезах в когтях злобного набоба [35] Набоб — правитель провинции в Индии, знатный и богатый человек. , а на заднем плане — спешащий к ней на помощь принц верхом на коне. Все девочки в школе шептались об этом романтичном фильме, в котором герои сначала пели о вечной любви, плывя в лодке по ночной реке, залитой лунным светом. А потом когда они уже должны были пожениться, жестокий отец жениха, принадлежащий к знатному роду, запретил сыну жениться на ней, потому что она всего лишь танцовщица. И девушка, рыдая, решила оставить своего возлюбленного, чтобы не позорить его имя. В каждой лавочке, где торгуют пааном, звучали песни из фильма: «О, пойдем со мной, возлюбленный мой, навстречу луне…» или: «Это чудо, что блуждая в ночи, я нашел тебя…». Сердце каждой девушки билось быстрее, когда она напевала эти слова. Да и юношей эта мелодия, наверное, не могла оставить равнодушными. Хотя, ручаться за это я не могла — благодаря бдительности наших матерей, мы с Анджу не были знакомы ни с одним юношей.

Мы с сестрой жили в мире женщин, они окружали нас дома, в школе — везде. Мы жили, словно в подводном мире, куда проникала лишь часть дневного света, где движения были замедлены, а из картин в стенах за нами наблюдали сотни глаз. Негромкие приглушенные звуки: звон браслетов или женский смех. Немногочисленные слуги-мужчины не поднимались выше первого этажа нашего дома. А Сингх-джи, хотя из-за его изъяна он и занимал место где-то посередине между мужчинами и женщинами, и вовсе никогда не заходил в дом.