Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

Во время принятия ванны мы терли всё тело пемзой, потому что, как говорила тетя, «ничто так не усиливает влечение мужа к жене, как ее шелковистая кожа». Она начинала пугать нас подобными премудростями в духе Кама-Сутры. Раньше мы с Судхой посмеялись бы над ними, но сейчас мне было совсем не до смеха. После обеда мы лежали с тканью, пропитанной одеколоном, на глазах.

Иногда мне даже не верилось, что всё это происходило со мной. Это был всего лишь сон, эта влага на веках, сладковатый аромат, пропитывающий одежду. И оглушающее безразличие, которое не давало мне взбунтоваться.

Потом наступало время уроков. Мы шли на балкон, где стояла керосиновая плита, а пожилая женщина-брахмин, которую тетя наняла специально для нас, показывала, как готовить изысканнейшие десерты, которые мне точно никогда не удалось бы повторить самой. Мы не принимали участия в самом приготовлении блюд, а только помогали подготовить всё необходимое. Так было решено, потому что одна из подруг тети Налини рассказала ей, как одна девушка обгорела прямо накануне своей свадьбы, готовя еду. Наставница также учила нас разбираться в мудреных правилах традиционной кухни. Мы узнали, что молоко и мясо никогда нельзя смешивать, что животные блюда следует готовить в специально предназначенной для этого посуде; что никогда нельзя подавать блюда на стол левой рукой. Как-то раз я спросила, зачем нужны все эти правила, но она посмотрела на меня с таким недоумением, что я замолчала.

И только когда к Судхе приходила швея, чтобы обучать ее шитью, у меня выдавался свободный часок. Мне так хотелось провести его на террасе, но тетя Налини строго-настрого запретила нам выходить на солнце. Мы даже не имели права плакать, потому что покрасневшие глаза свели бы на нет все усилия тети. Поэтому я старалась сосредоточиться на книге, чтобы не думать о матери.

Врач говорил, что ей нужна операция по шунтированию сердца, но она отказывалась — говорила, что знает очень многих людей, кто умер от инфекции, занесенной во время операции. А она не могла так рисковать, пока мы с Судхой не выйдем замуж. Мама делала всё, что предписал доктор: старалась гулять на свежем воздухе, мало работать, не есть жирной пищи. Но она лишь похудела. Теперь ее скулы выделялись на лице, как горные вершины.

В последнее время мама часто злилась, обычно потому, что уставала и ей приходилось оставаться в постели, хотя было еще полно дел. Теперь ее комната находилась внизу, в пристройке у главного зала — маме стало слишком тяжело подниматься по лестнице. Может быть, она иногда просыпалась посреди ночи и, не понимая, где находится, после тридцати лет в одной постели, пыталась на ощупь найти в темноте знакомый резной столбик кровати с виноградными листьями?

Прикинув, что на две свадьбы и два приданых денег будет мало, она решила продать книжный магазин. Я поняла, что приданое — скользкая тема, люди из приличных семей никогда не требуют какого-то определенного количества денег или определенных предметов от семьи невесты — это было бы слишком грубо. Так что сторона невесты должна была предугадать и превзойти их ожидания, чтобы не повлиять дурно на судьбу своей дочери.

Я даже не могла представить, что наш магазин будет принадлежать другим людям, да и маме, я думаю, тоже было тяжело расставаться с ним. Собственно, это было еще одной причиной ее плохого настроения. Она отдала столько сил магазину, уделяла ему порой времени гораздо больше, чем мне. Ее, должно быть, ранила мысль о том, что какой-то чужой человек будет сидеть за ее небольшим столом в глубине магазина, заказывая второсортные любовные романы и прочую макулатуру, чтобы забить все полки.

Сначала я пыталась уговорить ее изменить решение.

— Я буду помогать тебе, когда пойду в колледж, — умоляла я. — Я буду следить за всем, я ведь уже многое знаю, а управляющий научит меня остальному.

Но мать только качала головой, как будто бумаги уже были подписаны. Я уронила голову на грудь, и мама, взяв меня за руки, сказала:

— Анджу, прости, что огорчила тебя. Я разрушила все твои планы, связанные с колледжем, а теперь еще и с книжным магазином. Я собиралась оставить его тебе, не твоему мужу, чтобы только ты была его хозяйкой. Но, к сожалению, многие наши надежды не сбываются.

Он замолчала, переводя дыхание, и продолжила:

— Но я могу пообещать тебе, Анджу, что я найду тебе мужа, который позволит тебе учиться в колледже и работать, если захочешь.

— Зачем так спешить со свадьбой? — воскликнула я со злостью. — Почему вместо этого нельзя сделать тебе операцию? Ведь бояться нечего: врач сказал, что сейчас такие операции совсем не так опасны…

Мои слова рассердили маму: она сжала губы так сильно, что они побелели. Но, сдержав себя, она спокойно ответила:

— Я не могу так сильно рисковать. Что, если я умру? Кто еще позаботится о тебе и Судхе? Я должна быть уверена, что у вас будут хорошие мужья.

Она откинулась на подушки, закрыв глаза, и Пиши, вошедшая в комнату со стаканом лаймового шербета, жестами дала мне понять, чтобы я ушла.

По вечерам, когда ужасная июньская жара немного спадала, мы собирались в комнате моей матери, стараясь казаться веселыми. Пиши включала радио, чтобы мама могла послушать песни Тагора, который ей очень нравился. Рамур-ма приносила на подносе чай, и тетя Налини разливала его по чашкам. Мы пили из праздничных чашек, которые прежде очень редко использовались. Сначала мама пыталась возражать, но Пиши сказала: «Для чего мы их храним? Ну когда еще мы так сможем собраться все вместе и выпить чаю? Скоро ведь девочки выйдут замуж и покинут нас».

И моя мать признала, что Пиши права. Возможно, она еще подумала, что и сама может скоро покинуть этот дом.

Чашки действительно были очень красивыми: внутри у них были нарисованы драконы, чьи сияющие зеленые чешуйки открывались с каждым глотком.

— Этот сервиз твоему дедушке подарил один странствующий китайский принц, — рассказывала Пиши. — Он сказал, что эти драконы обладают особой силой, и если ты угодишь им, они исполнят твое желание.

— А как им угодить? — спросила Судха, которая по-прежнему, как маленькая девочка, верила в падающие звезды и злых духов.

— Он сказал только, что каждый должен сам это понять. Иначе желание не сбудется.

— Хороша выдумка! — пробормотала я. Но, допив чай, стала разглядывать дракона — вот до чего я дошла от отчаяния. Мне показалось, что его крылья слегка встрепенулись, а глаз сверкнул рубиновым светом. Может, он брат тем волшебным змеям из сказки Судхи? «Пусть моя мама выздоровеет», — попросила я. Но дракону, видимо, не понравился мой тон, и он, с обиженным видом взмахнув хвостом, замер на фарфоре.