Джон Голсуорси - В ожидании

— Я иногда употребляю его, тётя.

— Ну, конечно. Так что у него целая масса выдающихся предков, не считая всяких обыкновенных, и они восходят прямо к Эдуарду Проповеднику или кому-то ещё. Пастор хочет доказать, что Тесбери древнее нас. Какая нелепость!

— Не волнуйтесь, милая тётя! — замурлыкала Клер. — Ну кто станет это читать?

— Не скажи. Он просто любит разыгрывать сноба — это его поддерживает. А, вот и Ален! Клер, ты видела мой портулак? Не пойти ли нам посмотреть?

— Тётя Эм, вы бесстыдница, — шепнула Динни ей на ухо. — И потом, это ни к чему.

— Помнишь, что нам твердили по утрам в детстве? Час терпеть — век жить. Клер, подожди, я возьму шляпу.

— Итак, ваш отпуск кончен, Ален? — спросила Динни, оставшись наедине с молодым человеком. — Куда вас направляют?

— В Портсмут.

— Это хорошо?

— Могло быть хуже. Динни, я хочу поговорить с вами о Хьюберте. Если дело плохо обернётся в суде, что тогда?

Динни разом утратила свою «шипучесть». Она опустилась на подушку перед камином и подняла на Алена встревоженный взгляд.

— Я наводил справки, — продолжал молодой Тесбери. — В таких случаях даётся отсрочка на две-три недели, чтобы министр внутренних дел мог ознакомиться с решением суда. Как только он утверждает его, виновного немедленно выдают. Отправляют обычно из Саутгемптона.

— Вы серьёзно думаете, что до этого дойдёт?

— Не знаю, — угрюмо ответил Ален. — Представьте себе, что боливиец кого-то здесь убил и уехал. Мы-то ведь тоже постарались бы заполучить его и нажали бы для этого на все пружины.

— Это чудовищно!

Молодой человек посмотрел на неё с решительным и сочувственным видом:

— Будем надеяться на лучшее, но если дело пойдёт плохо, придётся принять меры. Ни я, ни Джин так просто не сдадимся.

— Но что же делать?

Молодой Тесбери прошёлся по холлу, заглянул за двери. Затем наклонился к девушке и сказал:

— Хьюберт может улететь. После возвращения из Чичестера я ежедневно практикуюсь в пилотировании. На всякий случай мы с Джин разработали один план.

Динни схватила его за руку:

— Это безумие, мой мальчик!

— На войне приходилось делать и не такое.

— Но это погубит вашу карьеру!

— К чёрту карьеру! Что же, по-вашему, лучше сложить руки и смотреть, как вас и Джин сделают несчастными на долгие годы, а такого человека, как Хьюберт, навсегда изломают?

Динни конвульсивно сжала его руку, потом выпустила её.

— Этого не может быть. До этого не дойдёт. Кроме того, как вы доберётесь до Хьюберта? Он же будет под стражей.

— Пока не знаю, но буду знать, когда наступит время. Мне ясно одно: если его увезут, там уж совсем никаких шансов не останется.

— Вы говорили с Хьюбертом?

— Нет. Покамест все очень неопределённо.

— Я уверена, что он не согласится.

— Этим займётся Джин.

Динни покачала головой:

— Вы не знаете Хьюберта. Он никогда вам не позволит.

Ален усмехнулся, и Динни внезапно заметила, что в нём есть какая-то всесокрушающая решительность.

— Профессор Халлорсен посвящён в ваш план?

— Нет, и не будет без крайней необходимости, хотя, должен сознаться, он — славный малый.

Девушка слабо усмехнулась:

— Да, славный, только чересчур большой.

— Динни, вы не увлечены им?

— Нет, мой дорогой!

— Ну и слава богу! Видите ли, — продолжал моряк, — с Хьюбертом вряд ли станут обращаться, как с обыкновенным преступником. Это облегчит нам задачу.

Динни смотрела на него, потрясённая до мозга костей. Последняя реплика окончательно убедила её в серьёзности его намерений.

— Я начинаю понимать, что произошло в Зеебрюгге. Но…

— Никаких «но» и встряхнитесь! Пакетбот прибывает послезавтра, и дело назначат к вторичному слушанию. Увидимся в суде. Мне пора, Динни, — у меня каждый день тренировочный полет. Я просто хотел поставить вас в известность, что мы не сложим оружие, если дела обернутся плохо. Кланяйтесь леди Монт. Я её больше не увижу. До свидания. Желаю удачи.

И, прежде чем она успела сказать хоть слово, он поцеловал ей руку и вышел из холла.

Притихшая и растроганная, Динни сидела у камина, где тлело кипарисовое полено. До сих пор мысль о бунте никогда не приходила ей в голову, девушка никогда по-настоящему не верила, что Хьюберта могут предать суду, не верила даже сейчас, и «безумный» план казался ей от этого ещё более рискованным: давно замечено, что опасность тем страшней, чем она маловероятней. К волнению девушки примешивалось тёплое чувство, — Ален даже не сделал ей очередного предложения. Это лишний раз убеждало Динни в том, что он говорил серьёзно. И, сидя на шкуре тигра, доставившего не слишком много волнений восьмому баронету, который со спины слона застрелил её владельца в ту минуту, когда тот отнюдь не стремился обратить на себя внимание, Динни согревала тело жаром кипарисового полена, а душу сознанием того, что она никогда ещё не была так близка к пламени жизни. Куинс, чёрный с белыми подпалинами старый спаниель её дяди, который во время частых отлучек хозяина обычно не проявлял особого интереса к людям, медленно пересёк холл, улёгся на пол, опустил голову на лапы и поднял на Динни глаза в покрасневших ободках век. Взгляд его как будто говорил: «Может быть, будет, а может, и нет». Полено негромко затрещало, и высокие стоячие часы в дальнем углу холла, как, всегда медлительно, пробили три часа.

Там, где речь идёт о деле, исход которого сомнителен — будь то спортивный матч, ньюмаркетские скачки, ультиматум или отправка человека на виселицу, возбуждение всегда достигает апогея в последнюю минуту. Поэтому в день, когда Хьюберт должен был вторично предстать перед судом, ожидание стало для семьи Черрелов особенно мучительным. Родственники Хьюберта собрались в полицейском суде, словно древний шотландский клан, который немедленно стекался, как только опасность грозила одному из его сочленов. Налицо были все за исключением Лайонела, у которого шла сессия, и детей Хилери, уже уехавших в школу. Всё это напоминало бы свадьбу или похороны, не будь лица так угрюмы и не таись в душе у каждого обида на незаслуженную несправедливость. Динни и Клер сидели между отцом и матерью; справа от них расположились Джин, Ален, Халлорсен и Эдриен. Сзади них — Хилери с женой. Флёр с Майклом и тётя Уилмет. На третьей скамье сэр Лоренс и леди Монт. Пастор Тесбери в последнем ряду замыкал этот боевой порядок, имевший вид перевёрнутого треугольника.

Хьюберт, входя в зал со своим адвокатом, улыбнулся сородичам, как горец клану перед боем.

Теперь, когда наконец дошло до суда, Динни испытывала нечто похожее на апатию. Все преступление её брата заключалось в самозащите. Он останется невиновным, даже если его осудят. Ответив на улыбку Хьюберта, девушка сосредоточила всё внимание на лице Джин. Её сходство с тигрицей стало особенно явственным — странные, глубоко посаженные глаза Джин непрерывно перебегали с её «детёныша» на тех, кто угрожал его отнять.