Джон Голсуорси - В ожидании

Неясный шум большого города, доносившийся с Парк-Лейн, как бы оттенял бунтующую тоску девушки. Её охватило такое беспокойство, что она вскочила с постели, набросила халат и стала бесшумно расхаживать по комнате, пока её не пробрал озноб: окно было открыто, несмотря на конец октября. Наверно, в браке всё-таки есть что-то хорошее: грудь, к которой можно прижаться, если хочется выплакаться; ухо, в которое можно излить жалобу; губы, которые могут бормотать слова сочувствия. Но Одиночество — это ещё не самое скверное в дни испытаний; самое скверное — сидеть сложа руки. Динни завидовала отцу и сэру Лоренсу: они, по крайней мере, могли «нанять такси и ездить хлопотать»; ещё больше она завидовала Джин и Алену. Пусть замышляют что им угодно, — это лучше, чем не делать ничего, как она сама! Динни достала изумрудную подвеску и посмотрела на неё: на худой конец завтра будет чем заняться. Девушка уже представляла себе, как с подвеской в руках она выжимает кругленькую сумму из какого-нибудь твердолобого типа, склонного давать деньги взаймы.

Засунув подвеску под подушку, словно близость драгоценности избавляла от сознания бессилия, Динни наконец уснула.

Она поднялась рано: ей пришло в голову, что можно успеть заложить подвеску, достать деньги и передать их Джин ещё до её отъезда. Девушка решила посоветоваться с дворецким Блором. В конце концов, она знает его с пяти лёг. Это — не человек, а нечто незыблемое. В детстве она поверяла ему свои горести, и он никогда её не выдавал.

Поэтому она подошла к нему, как только он появился, неся кофейницу её тётки, сделанную по особому заказу.

— Блор!

— Да, мисс Динни?

— Будьте так любезны, скажите мне по секрету, кто самый известный ростовщик в Лондоне?

Удивлённый, но бесстрастный, — в наши дни у любого может явиться необходимость что-нибудь заложить, — дворецкий опустил кофейную машину на верхний конец стола и погрузился в размышления.

— Что ж, мисс Динни, есть, конечно, Эттенборо, но я слышал, что знатные люди обращаются к некоему Феруэну на Саут-Молтон-стрит. Могу разыскать вам адрес по телефонной книге. Говорят, он человек надёжный и честный.

— Великолепно, Блор! У меня ещё один вопрос…

— Какой, мисс?

— Да так… Блор, назвали бы вы… назвать ли мне своё имя?

— Нет, мисс Динни. Осмелюсь посоветовать: назовите имя моей жены и дайте наш адрес. Если нужно будет что-нибудь передать, я вам позвоню и никто ничего не узнает.

— Ох, вы сняли с меня такую тяжесть! А миссис Блор не станет возражать?

— Что вы, мисс, она будет рада услужить вам. Если угодно, я сам все сделаю вместо вас.

— Благодарю, Блор, но боюсь, что мне придётся сделать это самой.

Дворецкий погладил себя по подбородку и взглянул на Динни; взгляд его показался ей благожелательным, но чуть-чуть насмешливым.

— Смотрите, мисс, даже с лучшими из них надо держаться, я бы сказал, малость свысока. Если этот не даст настоящей цены, найдутся другие.

— Страшно признательна вам, Блор. Я извещу вас, если с ним ничего не выйдет. Половина девятого — это не слишком рано?

— Мне говорили, это самое подходящее время: вы застанете его свежим и сердечным.

— Какой вы милый, Блор!

— Я слышал, он человек понимающий и сразу узнает, когда к нему заходит леди. Он вас не спутает с разными вертихвостками.

Динни приложила палец к губам:

— Ручайтесь головой, Блор…

— О, тайна абсолютная, мисс. Мистер Майкл и вы всегда были моими любимцами.

— А вы моим, Блор.

В эту минуту вошёл её отец. Динни взялась за «Таймс», Блор удалился.

— Хорошо спалось, папа?

Генерал кивнул.

— Как мамина голова?

— Лучше. Мать спустилась к завтраку. Мы решили, что нет смысла зря убиваться, Динни.

— Конечно, нет, дорогой. Как ты думаешь, можно нам позавтракать?

— Эм не выйдет к столу. Лоренс завтракает в восемь. Завари кофе.

Динни, разделявшая пристрастие тётки к хорошему кофе, благоговейно взялась за работу.

— Как Джин? — неожиданно спросил генерал. — Она переедет к нам?

— Вряд ли, папа: у нас ей было бы слишком тяжело. Думаю, что в одиночку она лучше справится. Будь я на её месте, я так бы и сделала.

— Бедная девочка! Мужества, во всяком случае, у неё хватает. Рад, что Хьюберт женился на смелой девушке. У всех Тесбери сердце на месте. Я знавал в Индии одного из её дядей. Смелый парень. Командовал полком, турки на него молились. Подожди-ка, где он убит?

Динни ещё ниже склонилась над кофе.

Около половины девятого она вышла из дому, надев свою лучшую шляпу и спрятав подвеску в сумочку. Точно в половине девятого она вошла в контору на Саут-Молтон-стрит и поднялась на второй этаж. В просторной комнате за столом красного дерева сидели два джентльмена, которых девушка приняла бы за букмекеров высшего разбора, если бы знала, как таковые выглядят. Она с опаской взглянула на них: никаких признаков сердечности, но вид у обоих свежий. Один из них направился к ней.

Динни незаметно провела языком по губам.

— Насколько я слышала, вы так любезны, что ссужаете деньги под ювелирные изделия.

— Совершенно верно, мадам.

Джентльмен был седой, лысоватый, довольно краснолицый, глаза светлые. Он взглянул на неё через пенсне, которое держал в руке, водрузил его на нос, придвинул к столу стул, сделал приглашающий жест и вернулся на своё место.

— Мне нужно порядочно — пятьсот фунтов, — сказала девушка и улыбнулась. — У меня фамильная вещь, очень недурная.

Оба джентльмена, не вставая, поклонились.

— И деньги мне нужны немедленно: мне предстоит платёж. Вот она.

Динни вынула подвеску из сумочки, развернула, положила на стол и подвинула к ним. Затем, вспомнив, что держаться надо «малость свысока», откинулась назад и заложила ногу на ногу.

Оба джентльмена с минуту смотрели на подвеску, не шевелясь и не говоря ни слова. Затем второй из них выдвинул ящик стола и вынул лупу. Пока он разглядывал подвеску, первый — Динни чувствовала это — разглядывал девушку. Очевидно, предположила она, у них принято такое разделение труда. Интересно, кого они сочтут более подлинной — её или драгоценность? У Динни слегка перехватило дыхание, но она не опустила чуть приподнятых бровей и не подняла приспущенных ресниц.

— Это ваша собственность, мадам? — спросил первый джентльмен.

Снова вспомнив старую школьную поговорку, Динни подчёркнуто бросила:

— Да.

Второй джентльмен отложил лупу и взял подвеску в руку, словно прикидывая, сколько она весит.

— Недурна, — сказал он, — старомодна, но недурна. А на какой срок желательно вам получить деньги?

Динни, у которой на этот счёт не было никаких соображений, храбро ответила:

— На полгода. Но думаю, что смогу выкупить раньше.

— Вот как? Вы сказали — пятьсот?