Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

— Такъ нѣтъ же, вотъ онъ погубить меня хотѣлъ, а я спасу его, — сказалъ себѣ Борисъ Алексѣевичъ, и быстрыми шагами, не видя никого и ничего, пошелъ, куда надо было.

147 147 Абзац редактора. Какъ это бываетъ въ минуты волненія, ноги сами вели его туда, куда надо было, въ Царскіе хоромы. 148 148 Со слов: Б. А. уже цѣлый мѣсяцъ кончая: во всемъ. на полях написано: Голицынъ ослабѣлъ, самъ не ждалъ, что онъ такъ великъ. Ротъ когда пьетъ. Борисъ Алексѣичъ, уже цѣлый мѣсяцъ былъ въ томъ натянутомъ положеніи, въ какомъ находится лошадь, когда тяжелой возъ, въ который она запряжена, разогнался подъ крутую гору. Только поспѣвай, убирай ноги. И старая лѣнивая лошадь летитъ, поджавъ уши и поднявъ хвостъ, точно молодой и горячій конь. Тоже было съ Борисомъ Алексѣевичемъ. Царица больше всѣхъ, больше, чѣмъ брату родному, вѣрила ему, Царь Петръ Алексѣевичъ слушался его во всемъ. 149 149 Со слов: Б. А. уже цѣлый мѣсяцъ кончая: во всемъ. на полях написано: Голицынъ ослабѣлъ, самъ не ждалъ, что онъ такъ великъ. Ротъ когда пьетъ. И такъ съ перваго шага 7 Августа изъ Преображенскаго, когда уѣхали всѣ въ Троицу, все дѣлалось приказами Бориса Алексѣевича. И что дальше шло время, то труднѣе, сложнѣе представлялись вопросы и, чего самъ за собой не зналъ Борисъ Алексѣевичъ (какъ и никогда ни одинъ человѣкъ не знаетъ, на что онъ способенъ и не способенъ), <���онъ легко и свободно велъ все дѣло,> ни одна трудность не останавливала его, и, къ удивленію и радости, и ужасу своему, въ началѣ Сентября онъ чувствовалъ, что въ немъ 150 150 Зачеркнуто: какъ къ единственной тогда сильной власти сбѣгались всѣ лучи самаго разнороднаго государственнаго управленія. сосредоточивалась вся сила той борьбы, которая велась между Троицей и Москвою.

151 151 Абзац редактора. Трудъ не тяготилъ его: его поддерживала любовь къ своему воспитаннику Петру, на котораго онъ любовался и любилъ, не какъ отецъ сына, но какъ нянька любитъ воспитанника, и дружба съ Царицей Натальей Кириловной, которая любила Бориса Алексѣевича и покорялась ему во всемъ и любовь которой, слишкомъ простая и откровенная, стѣсняла иногда Бориса Алексѣевича. — Одно стѣсняло Бориса Алексѣевича, это то, что ему надо было пить меньше, чѣмъ обыкновенно. Хотя онъ и былъ одинъ изъ тѣхъ питуховъ, которые никогда не валятся съ вина и про которыхъ сложена поговорка: пьянъ, да уменъ — два угодья въ немъ — онъ зналъ ту степень трезвости, когда онъ былъ вялъ и нерѣшителенъ, и зналъ ту степень пьянства, когда онъ становился слишкомъ добръ, а этаго нельзя было, и онъ старался пить все это время меньше, чѣмъ сколько ему хотѣлось.

152 152 Абзац редактора. Теперь, во все 153 153 В подлиннике: всего время этаго своего управленія всѣмъ дѣломъ, онъ былъ смущенъ и затруднял[ся] именно потому, что дѣло теперь — защита Василья Васильича — было личное его. Не доходя до <���пріемной> Царя, онъ въ сѣняхъ встрѣтивъ Карлу, послалъ его за виномъ, и истопникъ принесъ ему бутылку ренскаго вина и кубокъ. Онъ только что вылилъ всю бутылку и выпилъ, когда дверь отворилась и высокій, длинный бѣлокурый юноша въ темнозеленомъ кафтанѣ быстро, ловко и тихо вышелъ изъ двери съ двумя стамесками въ рукахъ и, увидавъ Князя Бориса Алексѣевича, низко поклонился и хотѣлъ бѣжать дальше.

— Куда, Алексашка? — сказалъ Борисъ Алексѣевичъ.

— Въ мастерскую, приказалъ наточить, да такую круглую спросить, выбирать пазы, — отвѣчалъ Алексашка, 154 154 Против слов: отвѣчалъ Алексашка. на полях написано: губы сладки показывая стамески и звѣня по ней крѣпкимъ ногтемъ пальца.

— Что дѣлаетъ?

— Столярничаетъ.

— Съ кѣмъ?

— Францъ Иванычъ, да Ѳедоръ Матвѣичъ.

Борисъ Алексѣевичъ уже хотѣлъ входить, когда въ другую дверь вышла старушка, мамка Царицына, поклонилась низко Борису Алексѣевичу и сказала:

— Царица къ себѣ зоветъ. Ужъ она сама не въ себѣ, золото мое, серебряный. Приди, отецъ, скажи ей слово.

Борисъ Алексѣевичъ понялъ, что изъ окна ужъ видѣли его, и Царица Наталья Кириловна, находившаяся все время въ ужасѣ, звала къ себѣ. Нечего дѣлать. Онъ пошелъ.

Въ Царицыной горницѣ стояли двѣ верховныя боярыни М. В. и А. И. и она, Царица, въ собол[ь]ей шапочкѣ съ бѣлымъ и въ тѣлогрѣѣ черной, между ними. Бѣлое пухлое лицо было заплакано, глаза, кроткіе, тихіе, смотрѣли умоляюще, маленькія пухлыя ручки сжаты были, какъ когда молятся; несмотря на толщину ея живота, заставлявшую ее всегда ходить выгнувшись назадъ и высоко носить голову, она нагибалась впередъ.

155 155 Абзац редактора. Не успѣлъ Борисъ Алексѣевичъ поклониться иконамъ и ей, какъ она уже начала говорить. Лица двухъ боярынь имѣли тоже выраженье.

— Чтожъ ты, Князь, не пришелъ сказать. Вѣдь измучалъ. Что злодѣи наши, что мое дитя милое, я вдова безсчастн[ая]. — Всю ты мнѣ правду скажи, на кого жъ и надѣяться, что не на тебя, другъ ты нашъ вѣрный, слуга неизмѣнный; одинъ ты остался. Что сказалъ злодѣй?

— Не печалься, была печаль, теперь миновала, все разсказалъ; всѣ злодѣи побраты, все змѣя подколодная, Софья Царевна, подговаривала.

— Ну, слава Богу. Да ты чтожъ пришелъ, не дождамшись, одинъ?

— Князь Василій Васильичъ пріѣхалъ.

Лицо Царицы, доброе, вдругъ измѣнилось.

— Чего онъ? Онъ обманетъ. Ты ужъ защити.

— То-то, я пришелъ спросить Царя, принять ли его и когда?

— Батюшка, ты обдумай, наше дѣло женское. Вѣдь онъ колдунъ. Поди къ нему и я приду.

————

Когда Князь Борисъ вышелъ, Наталья Кириловна пошла къ невѣсткѣ, шившей кошелекъ, и стала цѣловать ее. Евдокія была весела, счастлива. Она бы желала такихъ смутъ каждый день. Мужъ былъ съ ней, спалъ съ ней каждую ночь. И нынче — радость: навѣрно узнала, что она брюхата: ребенокъ затрепыхался, и она сказала свекрови. Наталья Кириловна 156 156 В подлиннике: Н. К. Кириловна пришла къ ней поцѣловать ее и порадоваться. Она отъ нея забирала радость. — И отъ дочери, красавицы Наташиньки. Нат[ашинька] низала бисеръ, вышивала воздухи.

————

Борисъ Алексѣевичъ вошелъ къ Царю. Царь — огромное длинное тѣло, согнутое въ три погибели, держалъ между ногъ чурку и строгалъ; голова рвалась, дергалась вмѣстѣ съ губами налѣво.

— Ну, чтожъ, такъ теперь, — сказалъ онъ, показывая выстроганное высокому Нѣмцу.

— Ничаво, латно, — сказалъ Нѣмецъ.

Царь посмотрѣлъ на Бориса Алексѣевича и, видимо, не видалъ его, а слушалъ Нѣмца.

— Ну, а у тебя, — онъ обратился къ Ѳедору Матвѣичу.

Тотъ только кончилъ строгать и владилъ конецъ въ пазъ.

— Экой чортъ ловкій, лучше моего.

Ѳедоръ Матвѣичъ — полузакрытые глаза, тонкія, ловкія руки и кротость.

— Ну что? Отпытали? — спросилъ Царь. — Что говорять?

— Много говорятъ, все скажу завтра. Теперь вотъ что. Князь Василій Васильичъ пріѣхалъ. Надо принять его.